Марджери Аллингем - Полиция на похоронах. Цветы для судьи (сборник)
Чувствуя себя дураком, но дураком заинтригованным, Кэмпион вставил находку в дверцу шкафа позади стола.
Ключ легко вошел в замочную скважину, однако отпирать не спешил. Лишь спустя несколько секунд мистер Кэмпион понял, что дверь не заперта. Он потянул ее на себя, посветил фонариком.
Шкаф был гардеробной; он скрывал невероятно грязный умывальный таз и крючки для одежды, на одном из которых висел потрепанный зонт.
Мистер Кэмпион подошел ко второму шкафу. Легко вставил ключ, и тут опять подступило ощущение опасности. Альберт резко оглянулся, однако все было тихо, грязно и буднично.
Вдруг снизу долетел далекий звук — тоненький, высокий, злой. Младенец миссис Дженкинсон был возмущен нерадивостью матери. Нет, это уж слишком! Мистер Кэмпион обругал себя за истерику, трусость и надвигающуюся старость, после чего повернул в замке ключ, нажал на ручку.
Ничего не произошло. Похоже, эту дверь тоже надо открывать на себя. Альберт осторожно потянул. Нет, все-таки внутрь, просто что-то заело. Он встал боком, намереваясь высадить дверь плечом.
Однако передумал, вытащил из кармана револьвер и пнул дверь.
Та вдруг распахнулась. Потеряв равновесие, Кэмпион едва не упал; от увиденного дурно стало.
За дверью ничего не было. Вверху зияло безбрежное небо с редкими звездами, а далеко-далеко внизу, в холодной тьме — выщербленный каменный фундамент дома, который когда-то стоял по соседству.
Глава 19
Под мечом
Мисс Керли сдвинула шляпу чуть дальше на затылок и беспомощно вздохнула. Станет ли истина очевидней спустя пять дней таких разговоров, если прошло уже полтора, а она все еще безнадежно скрыта?
Рядом неподвижно сидела Джина. В обеденный перерыв мисс Керли повела ее в ресторан, заставила поесть, однако молодая вдова орудовала вилкой отрешенно и молча, словно находясь в собственных мыслях.
Джина никак не отреагировала даже на отсутствие Джона, неявку Ричи и непостижимое дезертирство мистера Кэмпиона. Лишь однажды в коротком быстром взгляде мелькнул проблеск интереса — когда на скамью подсудимых вновь усадили Майка.
Второй же сосед мисс Керли, напротив, не просто следил за процессом, но получал откровенное удовольствие. Он вновь пришел на утреннее заседание, по-детски возбужденный, и снисходительная, терпимая мисс Керли постепенно привыкла к его приглушенным комментариям.
Для этого времени года день выдался на удивление теплым, солнечные лучи проникали сквозь купол, делая зал уютным и ярким. Лорд Ламли расслабленно сидел в высоком кожаном кресле; отсветы алой мантии бликами играли в стеклах очков. Перед его взором мелькала извечная судебная кутерьма.
За первые три заседания обвинение предоставило бо́льшую часть улик, и генеральный прокурор имел все основания радоваться развитию событий. Присяжные уже хорошо понимали механику преступления. Они изучили шланг, увидели фотоснимки хранилища и гаража, услышали мнение медиков.
Выступила благонамеренная миссис Остин, миссис Траппер повторила рассказ о заведенном моторе. Сейчас показания давала автор «Смерти в субботу», бодрая рыжеволосая Роберта Дживс; она разрывалась между желанием избежать ответственности и робкой гордостью за свое изобретение — реально исполнимое убийство.
Нет, она не в курсе, читал ли книгу мистер Майкл Веджвуд — издатели не всегда читают все, что издают.
«Ну, популярных-то читают?» — невинным тоном спросил Файш.
Мисс Дживс скрепя сердце предположила — да, наверное; юрист попросил позволения узнать, считает ли мисс Дживс себя популярным автором на момент публикации «Смерти в субботу». Мисс Дживс с вполне объяснимым раздражением признала, что понятия не имеет.
Файш почтительно осведомился: правда ли то, что ввиду сложности описанного в книге устройства и достоверности его воспроизведения в реальной жизни мисс Дживс посчитала своим долгом обратить внимание полиции на свой роман?
Мисс Дживс, имеющая твердое мнение по поводу случайных совпадений, начала пространно его излагать, но была мягко и вежливо прервана судьей.
Кузен Александр проводить перекрестный допрос не стал.
В ответ на подмигивания незнакомого соседа мисс Керли нервно улыбалась. До сих пор она считала, что судебные разбирательства невыносимо нудны и что главное испытание для участников — скука; однако в этом зале витало ощущение великой трагедии, а перед глазами мисс Керли была широкая сильная спина знакомого молодого человека, которому грозила смерть.
Кому-то терминология врачей и специалистов по центральному отоплению могла показаться неинтересной, но для мисс Керли каждое слово имело огромную важность, каждый вопрос бил в душу, а от каждого перешептывания присяжных болезненно замирало сердце.
Мисс Дживс пошла на место, за столом юристов зашуршали. Файш сел, его место занял генеральный прокурор, а на свидетельскую трибуну встал Питер Ригжет.
Настольная лампа на трибуне отбрасывала зеленоватый свет на лицо бухгалтера, нисколько не улучшая его потрепанный внешний вид. Мистер Ригжет выглядел опухшим — благодаря мистеру Кэмпиону, нездоровым — из-за освещения, и очень мстительным — исключительно его собственная заслуга.
Мисс Кэмпион, ничего не знающая о тайной печали Ригжета, не испытывала к нему ни капли сочувствия.
— Веские улики, — шепнул сосед. — Сейчас начнется…
Мисс Керли решила осмотреться. Большой светлый зал действительно ожил. Господин главный судья по-прежнему сохранял безмятежное спокойствие, однако секретари зашелестели одеждами, а присяжные вытянули шеи, желая получше рассмотреть свидетеля.
Сразу было ясно — мистер Ригжет прекрасно осознает собственную значимость. Он даже позволил себе слабую нервную улыбку: в зеленоватом свете, отраженном пенсне, она вышла откровенно жуткой.
Генеральный прокурор заговорил теплым, располагающим тоном, и мистер Ригжет с радостью приступил к вводной части.
— Я — бухгалтер, нанятый господами Барнабасами. Обвиняемого и покойного я знал около двух лет, сколько работаю в их фирме. Двадцать седьмого января я проследовал через кабинет покойного в архив — это смежные комнаты. Когда я вошел в кабинет, упомянутые двое мужчин разговаривали. Увидев меня, умолкли; я отправился в архив, и они возобновили беседу.
— Дверь была открыта или закрыта?
— Открыта.
— Слышали ли вы их разговор?
— Отчетливо.
— Можете слово в слово повторить услышанное?
— Могу.
