Марджери Аллингем - Полиция на похоронах. Цветы для судьи (сборник)
— Можете слово в слово повторить услышанное?
— Могу.
— Неужели вы столь четко запомнили случайный разговор? Невероятно.
— Да, запомнил, потому что сам разговор был невероятным.
— Воспроизведите его, пожалуйста.
Мистер Ригжет наморщил лоб, затем манерно начал:
— Мистер Пол, покойный, сказал: «Не суй нос не в свое дело, Майк. Она принадлежит мне, и моя жизнь тебя не касается». Затем добавил: «Занимайся с ней любовью, если хочешь. Бог свидетель, мешать тебе я не стану».
— Вы слышали что-нибудь еще?
— Нет. Я как раз вышел из архива, и они умолкли.
— Вы видели обоих мужчин?
— Конечно.
— Далеко ли вы от них находились?
— Я прошел от мистера… от обвиняемого совсем близко, в двух футах.
— Бросилось ли вам в нем что-нибудь в глаза?
— Он был очень бледен. Кулаки сжаты. Выглядел так, словно… выглядел очень злым.
— Вы видели его таким раньше?
— Никогда.
Сосед подтолкнул мисс Керли.
— Попался! — ликующе шепнул он, но, встретив ее взгляд, виновато кашлянул в платок и покраснел.
Кузен Александр величаво встал, рукавом мантии смахнув на пол пачку документов. Пока мистер Ригжет на них смотрел, великий муж задал первый вопрос:
— До того как поступить на службу в «Барнабас и партнеры», вы работали на фирму «Фитч и сыновья», которая торгует бумагой, верно?
Мистер Ригжет вздрогнул.
— Да.
— Правда ли, что после увольнения вы свидетельствовали против этой фирмы по иску, возбужденному налоговым управлением, и получили за свою информацию вознаграждение?
Вскочив, прокурор бурно выразил протест. Впервые за весь процесс в ледяном противостоянии двух юристов полыхнул огонь. Лорд Ламли поморгал.
— Честно говоря, я не понимаю смысла вопроса, сэр Александр, — беззлобно громыхнул он.
— Настаивать не буду, ваша честь. — Кузен Александр целомудренно склонил голову.
Мистер Ригжет опрометчиво усмехнулся.
— Вы бухгалтер?
— Да.
— Имеете ли вы по долгу службы непосредственное отношение к книгоизданию?
— Не особенно, — процедил мистер Ригжет.
— Правда ли, что вам неизвестны названия всех издаваемых фирмой книг?
— Н-нет, неизвестны… — занервничал бухгалтер.
— Правда ли вы не знали, например, о том, что в январе господа Барнабасы приобрели права на автобиографию леди Эмили Трампингтон под названием «Моя жизнь»?
— Н-нет…
— Вы знали или нет?
Холодные глаза кузена Александра неожиданно напомнили мистеру Ригжету портрет в приемной.
— Возможно, слышал…
— Приходило ли вам в голову тогда или впоследствии, что «случайно» подслушанные вами слова покойного: «Не суй нос не в свое дело, Майк. Она принадлежит мне, и “Моя жизнь” тебя не касается» означали следующее — автор книги, леди Трампингтон, моя клиентка; право решать, в каком виде издать книгу, принадлежит мне и тебя это не касается?
— Нет. — Мистер Ригжет в зеленом свете лампы вдруг посерел. — Нет. Я думал, покойный говорил о своей жене.
— Вы думали!.. — начал было кузен Александр, явно потрясенный несправедливостью глупцов, однако с достоинством взял себя в руки. — Что навело вас на подобную мысль?
— Ну… — опустил голову мистер Ригжет, — в конторе ходили слухи о том, что обвиняемый флиртует с миссис Бранд, вот я и решил… — Он умолк.
— Слухи. — Голос кузена Александра певуче взлетел ввысь. — Слухи в конторе. Болтовня среди сотрудников. Жену А видели вместе с Б; значит, если А и Б разговаривают на повышенных тонах, то обязательно про миссис А. Так вы рассуждали, мистер Ригжет?
— Я… Возможно.
В разговор вступил лорд Ламли:
— Услышанные вами слова «моя жизнь» походили на название книги? Были ли одинаково выделены голосом оба эти слова или только какое-то одно?
Негромкий доброжелательный вопрос вернул заигравшихся участников на землю, из царства одаренного ума в рамки спокойного дознания, от которого зависит, предадут ли Майка казни через повешение.
Зал суда затаил дух. Мистер Ригжет пребывал в смятении.
— Не помню, — наконец произнес он.
На глаза с готовностью набежали слезы — частый источник его конфуза.
Кузен Александр дал присутствующим время осознать этот ответ и приступил к следующей части допроса:
— Вы сказали, что не помните интонации, с какой были произнесены слова «моя жизнь». А вы уверены, что правильно запомнили фразу «Занимайся с ней любовью, если хочешь. Бог свидетель, мешать тебе я не стану»? Вы точно их слышали?
— Точно.
— Обвиняемый говорил хоть что-нибудь, пока вы были в архиве?
— Ничего.
— Он сказал: «Ничего»?
— Я ничего не слышал.
— Возможно, он шептал?
— Нет. Я бы услышал.
— Вы так внимательно слушали?
— Да.
— И все запомнили?
— Все.
— Тем не менее вы не уверены, говорил ли покойный о своей жизни или о книге.
— Это ваше предположение, — ухмыльнулся мистер Ригжет.
— Верно, — кивнул кузен Александр. — У меня есть еще одно предположение: дабы убедить себя, будто мистер Бранд говорил о своей жене, вы сочинили вторую часть фразы.
— Нет.
Кузен Александр набрал в грудь побольше воздуха.
— Еще раз вспомните два эти высказывания: сперва вместе, затем по отдельности. Вы и правда думаете, что их мог сделать один и тот же человек в одном и том же настроении и по одному и тому же поводу? Разве они не противоречат друг другу? «Моя жизнь тебя не касается. Занимайся любовью с моей женой, если хочешь». Ну разве не нелепица?
— Я это слышал, — упрямо повторил мистер Ригжет.
— А я предполагаю — думаете, будто слышали.
— Нет, слышал.
— Возможно ли, мистер Ригжет, что вы ослышались?
О, благословенный шанс отпущения грехов, подаренный словом «ослышаться»! Мистер Ригжет на него клюнул.
— Может быть, — сказал он, и кузен Александр вздохнул с облегчением.
— Вы симпатизируете обвиняемому? Или, скорее, верно ли, что вы не держите на него зла?
— Я его почти не знаю.
— Тем не менее вам известны подробности его личной жизни? О том, что он «флиртовал» с миссис Бранд?
— Я такое слышал.
— Возможно, и тут вы ослышались?
— Нет, такое говорили.
— Могло ли это быть неправдой?
— Могло.
Кузен Александр торжествовал. Во время последней части перекрестного допроса в зал прибывали все новые люди, ненавязчиво просачивались барристеры с других слушаний, а тихие шепотки во время каждой паузы стали неотъемлемой частью дознания.
