Поль Магален (Махалин) - Кровавая гостиница
Старшая сестра открыла между тем сундук, взяла из него две простыни и, взглянув на брата, сказала:
– Я взяла самые лучшие, тонкие. Если тот, кто в них завернется, не успеет до светопреставления, то вина в том будет не моя… Ну что? — прибавила она, обращаясь к сестре. — Ты готова идти, госпожа недотрога?
Девушка сделала над собой усилие, и смущение, которое читалось на ее лице, мало-помалу исчезло. Тяжело вздохнув, она последовала за сестрой. Жозеф принялся за еду.
– Это все возрастные трудности, — сказал он себе. — Она еще формируется. Когда эти девчонки становятся женщинами, их может вылечить только муж.
Агнесса Шассар присутствовала при этой сцене молча и безучастно, но, когда обе сестры скрылись за дверью, она подошла к сыну.
– Ты ошибаешься, Арну, — проговорила она, — это не возраст, а что-то другое.
Арну, собиравшийся опустошить свой стакан, застыл в удивлении:
– Что такое, матушка? Вы говорите загадками. Если я что-нибудь во всем этом понимаю, то пусть это вино превратится в яд.
– Поймешь позже, — коротко ответила вдова. — Сейчас речь не об этом. Я место себе не находила в ожидании тебя…
Она оперлась сухой костлявой рукой на плечо сына и, глядя ему прямо в глаза, спросила:
– Что наш человек?
– Он приехал, — ответил спокойно Жозеф.
– Ты видел его?
– Видел.
– А!
Это восклицание, вырвавшееся из уст Агнессы Шассар, очень походило на зловещее шипение ядовитой змеи, схватившей жертву. Сын ее между тем продолжал:
– Дилижанс из Нанси высадил его в Шарме сегодня утром. Красивый мальчик, все-таки похожий на девушку, но вместе с тем видно, что он может за себя постоять. Он завтракал в почтовой гостинице, в обществе…
– Кого?
– В обществе человека, о котором нам надо будет обстоятельно поговорить… Теперь главное: я лег на каменную скамейку под окном столовой и притворился спящим, а оттуда все было так же хорошо слышно, как и видно.
– Никто тебя не узнал? — спросила с беспокойством вдова.
– С фальшивой бородой, в лохмотьях нищего и этой шляпе с широкими полями на разукрашенном лице? Полно тебе! Не настолько ловки обыватели Шарма!.. Я спрятал Кабри с тележкой в рощице за городом… но только если птичка попадется в нашу западню, то этим мы будем обязаны не Антуану Ренодо…
– О чем ты?
– Этот старый хрыч всячески старался удержать своего путешественника. Что он ему только не рассказывал! Но, к счастью, у молодого дворянчика тут где-то есть любовница, вот ему и не терпелось…
Агнесса Шассар больше не слушала — она прервала Жозефа повелительным жестом.
– А деньги? — спросила она и наклонилась к сыну, словно намереваясь прочесть ответ по выражению его лица.
– Деньги также при нем.
– Пятьдесят тысяч франков!
– Да, пятьдесят тысяч…
Старуха выпрямилась во весь рост. На ее морщинистом лице отразилась дикая алчность, ноздри раздулись, и дрожащим голосом она спросила:
– Ассигнациями?
– Вы шутите. Как было условлено: банковскими билетами.
Вдова состроила недовольную гримасу.
– Не бойтесь, — смеясь, сказал Жозеф. — Банковские билеты лучше золота. Английские банки надежны.
Агнесса Шассар покачала седой головой:
– А все-таки золотыми экю, по шесть франков, было бы лучше!..
– Да-да, я вас понимаю, — продолжал крестьянин с ироничной улыбкой. — Что касается вас, то вы предпочитаете золотыми экю. Подольше можно считать! Я же больше предпочитаю бумажки… если придется бежать, они не помешают, и, наконец, их легче сбыть…
Вдова глубоко вздохнула. Старший Арну снова налил себе вина.
– Это будет наше последнее дело, — сказала, помолчав, старуха.
Жозеф дружески погрозил ей пальцем:
– Видите ли, матушка, я вас так хорошо знаю, как будто это я произвел вас на свет, хотя на самом деле все наоборот… Когда к горшочку, наполненному золотом и спрятанному где-нибудь в погребе, вы прибавите другой, то заходите иметь их двенадцать и так далее…
– Нечего об этом говорить, — грубо оборвала сына трактирщица. — Вы все будете рады захватить после моей смерти скопленные мной деньги…
– Да вы проживете еще сто лет!..
Агнесса Шассар вышла во двор и спустила собак с цепи.
– Когда он приедет? — спросила она, вернувшись.
– Сегодня вечером. — Жозеф посмотрел на часы. — Он должен был выехать спустя час после меня, а мы уже давно тут болтаем…
– А ты уверен, что он проведет здесь ночь?
– Абсолютно, как и в том, что в моем стакане больше нет ни капли вина.
– Разве он не отправится прямо в Армуаз?
– Нет, он наверняка решит перенести встречу со своей красавицей на завтра. Гроза загонит его сюда. Подумайте, как должна была устать его несчастная почтовая кляча, если только она уже не издохла по дороге. А поскольку у нашего вельможи здесь нет знакомых и гостиница в Виттеле одна, то я уверен…
Молния осветила кухню; старуха перекрестилась и, увидев, что сын ее примеру не последовал, проворчала:
– Язычник, хочешь, чтобы молния ударила в дом твоего отца, что ли? — И, выставив вперед руку, добавила: — Слушай.
– Что такое?
– Снаружи кто-то ходит…
– Вам пригрезилось: это шум грозы и удары дождевых капель.
Вдова наклонилась ближе к сыну, проговорив:
– А я тебе говорю, что поднимаются по лестнице.
Арну пожал плечами.
– Стук лошадиных подков был бы слышен на мощеном дворе… Если только он не навязал чего-нибудь на копыта, как это сделал я, чтобы не привлекать внимания соседей… Но это трудно предположить…
– Я знаю, что у двери кто-то есть, — возразила Агнесса Шассар. — Ищут молоток…
Она еще не окончила фразы, как раздался сильный стук в дверь, и некто громким голосом крикнул:
– Эй! Люди! Трактирщик!
Мать и сын многозначительно переглянулись. Жозеф проговорил:
– Это не его голос!
– Откройте же скорее, черт побери! Дождь страшный! Вы же там не спите, я вижу свет!
Арну встал, взяв со стола лампу.
– Куда ты идешь? — спросила вдова.
– Я иду посмотреть, кто там такой, черт возьми! Если тот, кого мы ждем, сейчас приедет, лучше избавиться от лишних свидетелей.
Он решительно подошел к двери и открыл ее. В сенях стоял человек, промокший до костей. На руках у него был ребенок.
VII
Два нежданных гостя
Вошедший мужчина был крепкого сложения. Своим обликом он походил на деревенских торговцев, продающих крестьянкам различную мелочь: иголки, нитки, бумажные платки и другие необходимые в хозяйстве вещи. Его открытое лицо дышало искренностью и честностью.
