Джеймс Чейз - Что лучше денег?
— Совершенно верно. Доктор Клинзи? — спросил я.
— Разумеется. — Он жестом пригласил меня сесть. — Чем я могу быть вам полезен, мистер Гордон?
Я опустился в кресло. Выждав, когда ушла медсестра, я сказал:
— У меня певица с трехлетней привычкой к морфию. Я хочу, чтобы ее вылечили. Сколько это будет стоить?
Синевато-серые глаза окинули меня не слишком обнадеживающим взглядом.
— Лечение с гарантией стоит у нас пять тысяч долларов, мистер Гордон. Мы здесь в том счастливом положении, когда можем гарантировать результаты.
Я перевел дыхание и сказал:
— Еще бы не гарантировать за такие деньги.
Он грустно улыбнулся. Похоже было, что они здесь специализировались на грустных улыбках.
— Вам может показаться, что это дорого, но мы имеем дело только с элитой.
— Сколько длится лечение?
— Это зависит главным образом от пациента. Возможно, пять недель, в очень трудных случаях — восемь недель, не больше.
— С гарантией?
— Естественно.
Я не знал никого, кто мог бы в здравом рассудке одолжить мне пять тысяч долларов, и я не имел ни малейшего понятия, как достать такую сумму.
Я попытался уговорить его.
— Это несколько больше, чем я могу себе позволить, доктор. У этой девушки феноменальный голос. Если ее вылечить, она заработает кучу денег. Что, если вы войдете в долю? Скажем, двадцать процентов с ее заработка, пока не будут выплачены пять тысяч, а затем три тысячи сверху как чистая прибыль.
Еще не договорив до конца, я уже знал, что сделал ошибку. Лицо его сразу же стало непроницаемым, в глазах появился холодок.
— Боюсь, что такого рода деятельность не входит в наши функции, мистер Гордон. У нас пациентов более чем достаточно. Наши условия — и такими они были всегда — плата наличными. Три тысячи при поступлении и две тысячи при выписке.
— Это совершенно особый случай…
Его холеная рука потянулась к вызывной кнопке на столе.
— Извините. Таковы наши условия.
Палец любовно нажал кнопку.
— Если я смогу достать деньги, вы действительно даете гарантию?
— Вы имеете в виду излечение? Безусловно.
Он уже стоял, когда дверь отворилась и в кабинет вплыла медсестра. Они одновременно одарили меня грустными улыбками.
— Если ваша клиентка пожелает прийти к нам, мистер Гордон, просьба сразу же поставить нас в известность. Мы связаны многими обязательствами, и поместить ее может оказаться делом трудным, если вообще возможным.
— Благодарю вас, я подумаю над этим.
Он протянул мне свою холодную белую руку с таким видом, будто делал одолжение, затем медсестра проводила меня до выхода.
По дороге домой я действительно думал над тем, что он сказал, и впервые в жизни почувствовал непреодолимую тягу к деньгам. Но на что мог я надеяться, когда надо было иметь на руках пять тысяч долларов? Если бы я смог каким-то чудом достать такую сумму, если бы я смог добиться, чтобы Риму вылечили, тогда можно было бы не сомневаться, что к ней, а значит, и ко мне придет успех.
Занятый этими мыслями, я остановился перед витриной большого магазина, где продавались патефоны и радиоаппаратура. Я смотрел на яркие конверты с долгоиграющими пластинками, и мое воображение уже рисовало на одном из них фотографию Римы. Мой взгляд привлекло объявление в витрине.
Запишите свой голос на пленку.
Трехминутная запись стоит всего лишь 2.50.
Отнесите голос домой в кармане и удивите своих друзей.
Это натолкнуло меня на мысль.
Если бы я смог записать ее голос на пленку, можно было бы не опасаться, что она опять сорвется при прослушивании, как это произошло в «Голубой розе». Может быть, имея эту пленку на руках, удалось бы уговорить кого-нибудь оплатить ее лечение авансом.
Я поспешил домой.
Рима уже встала и оделась. Когда я вошел к ней в комнату, она сидела у окна и курила. Повернув голову, она выжидательно посмотрела на меня.
— Доктор Клинзи говорит, что может вылечить тебя, — сказал я, присев на кровать, — но это стоит денег. Пять тысяч долларов.
Она сморщила нос, пожала плечами и отвернулась к окну.
— Не надо опускать руки, — сказал я. — У меня есть идея. Мы запишем твой голос на пленку. Возможно, найдется какой-нибудь делец, который согласится вложить в тебя деньги, если он услышит, на что ты способна. Поднимайся, пойдем.
— Ты спятил. Никто не заплатит такие деньги.
— Это моя забота. Пошли.
По дороге в магазин я спросил:
— Ты знаешь «Когда-нибудь»?
Она сказала, что знает.
— Вот это мы и запишем. Будешь петь как можно громче и быстрее.
Продавец, который проводил нас в кабинет звукозаписи, имел высокомерный и скучающий вид. Он явно считал нас парой бездельников, которые не нашли ничего лучше, как выбросить два с полтиной и занять его время.
— Сначала мы прогоним без записи, — сказал я, садясь за пианино. — Громко и быстро!
Продавец включил в сеть звукозаписывающий аппарат.
— Здесь не место для репетиций, — сказал он. — Я буду записывать сразу.
— Сначала мы прогоним без записи, — повторил я. — Для вас это не имеет значения, а для нас очень важно.
Я начал играть, взяв чуть более быстрый темп, чем при обычном исполнении этой вещи. Рима вступила сразу в полный голос. Я бросил взгляд на продавца. Чистые серебряные звуки, казалось, пригвоздили его к месту, и он в изумлении уставился на нее.
При мне она никогда не пела лучше. Это действительно стоило послушать.
Мы исполнили куплет и припев, затем я остановил ее.
— Вот это да! — произнес продавец сдавленным голосом. — В жизни не слыхал ничего подобного.
Рима молча скользнула по нему равнодушным взглядом.
— Теперь будем записывать, — сказал я. — Можно начинать?
— Давайте, если вы готовы, — ответил продавец. — Включаю запись. — Он нажал кнопку.
На этот раз Рима пела, пожалуй, еще лучше. Она, несомненно, владела всеми профессиональными приемами, но не это было главное. Все дело было в ее голосе, чистом, как серебряный колокольчик.
Когда запись была закончена, продавец предложил воспроизвести ее. Мы сели и приготовились слушать.
Через электростатический динамик с фильтрами против помех ее голос звучал даже лучше, чем живой. Это была самая потрясающая запись, которую я когда-либо слышал.
— Ну и ну! — сказал продавец, сматывая пленку. — Это же надо так петь! Если бы эту запись послушал Эл Шэрли, он бы сошел с ума.
— Эл Шэрли? А кто он такой? — спросил я.
— Шэрли? — Продавец явно удивился. — Ну как же, хозяин «Калифорнийской компании грамзаписи». Это он открыл Джой Миллер. В прошлом году она записала пять дисков. Знаете, сколько она на них заработала? Полмиллиона! И вот что я вам скажу: она вашей крошке в подметки не годится. Поверьте мне, я сижу на этом деле много лет и еще не слышал никого, кто мог бы сравниться с этой крошкой. Поговорите с Шэрли. Он займется ею, когда услышит эту запись.
