Джон Гришэм - Дело о пеликанах
Войлз сложил лист и вернул его Льюису.
— Что вы предпримете, если найдете Маттиса? — спросил Грантэм.
— Арестуем его.
— У вас есть ордер?
— Скоро будет.
— У вас есть представление о том, где он может находиться?
— Честно говоря, нет. Мы уже неделю пытаемся его обнаружить, но пока безуспешно.
— Вмешивался ли Белый дом в ваше расследование по Маттису?
— Я это буду комментировать не для печати. Договорились?
Грэй взглянул на главного редактора.
— Договорились, — сказал Фельдман.
Войлз пристально посмотрел на Фельдмана, затем на Краутхаммера, потом на Грантэма.
— Мы это не записываем, правильно? Это вы не будете использовать ни при каких обстоятельствах. Мы понимаем это?
Они кивнули и внимательно посмотрели на него. Дарби смотрела тоже.
Войлз с подозрением глянул на Льюиса.
— Двенадцать дней назад в Овальном кабинете президент Соединенных Штатов попросил меня исключить Виктора Маттиса из числа подозреваемых. Выражаясь его словами, он просил меня воздержаться от расследования.
— Он объяснил причину? — спросил Грантэм.
— Она очевидна. Он сказал, что это поставит его в неловкое положение и нанесет серьезный ущерб его усилиям по переизбранию. Он чувствовал, что дело о пеликанах не делает ему чести, а если мы начнем расследование, об этом узнает пресса, и он как политический деятель пострадает.
Краутхаммер слушал с открытым ртом. Кин уставился в стол. Фельдман ловил каждое слово.
— Вы уверены? — спросил Грэй.
— Я записал разговор. У меня есть пленка, которую я не позволю никому прослушать, прежде чем президент не опровергнет это.
Стояла долгая тишина, пока все восхищались этим маленьким подлецом и его диктофоном. Пленка!
Фельдман откашлялся.
— Вы только что видели подготовленный материал. ФБР не сразу начало расследование. Этому в статье должно быть дано объяснение.
— Вы слышали мое заявление. Ничего больше добавить не могу.
— Кто убил Гэвина Вереека? — спросил Грэй.
— Я не буду говорить о конкретных деталях расследования.
— Но вам это известно?
— У нас есть догадки. Но это все, что я могу сказать.
Грэй обвел взглядом сидящих. Было очевидно, что Войлзу в настоящий момент больше нечего сказать, и все одновременно расслабились. Редакторы воспользовались благоприятной возможностью.
Войлз ослабил галстук и напустил на себя добродушный вид.
— Это не для протокола, конечно, но как вам, ребята, удалось выйти на Моргана?
— Я не буду обсуждать конкретные детали расследования, — с хитрой усмешкой ответил Грэй.
Все рассмеялись.
— Что вы теперь предпримете? — спросил Краутхаммер у Войлза.
— Завтра к полудню соберется Большое жюри, и вскоре будут предъявлены обвинения. Мы попытаемся найти Маттиса, но сделать это будет трудно. У нас нет представления о том, где он. Пятнадцать лет он провел в основном на Багамах, но у него есть дома в Мексике, Панаме и Парагвае.
Войлз посмотрел на Дарби во второй раз. Она стояла, прислонившись к стене у окна, и внимательно слушала.
— Когда начинает выходить из печати первый выпуск? — спросил Войлз.
— Они выходят всю ночь, начиная с десяти тридцати, — сказал Кин.
— В каком выпуске пойдет этот материал?
— В «Вечернем городском», за несколько минут до полуночи. Это крупнейший выпуск.
— Он выйдет с фотографией Коула на первой странице?
Кин взглянул на Краутхаммера, а тот на Фельдмана.
— Я думаю, да. Мы приведем ваши слова о том, что дело было лично передано Флетчеру Коулу, заявление которого о том, что Маттис дал президенту 4,2 миллиона, мы тоже поместим. Да, я думаю, что господин Коул заслуживает того, чтобы его фотография находилась на первой странице вместе со всеми другими.
— Я тоже так думаю, — сказал Войлз. — Если мой человек будет здесь в полночь, смогу ли я получить несколько экземпляров выпуска?
— Конечно, — сказал Фельдман. — А зачем?
— Я хочу лично доставить их Коулу. Я хочу в полночь постучать в его дверь, увидеть его в пижаме и швырнуть газету ему в лицо. Затем я хочу ему сказать, что вскоре вернусь с вызовом на заседание Большого жюри, а потом с повесткой в суд. А там уж недолго останется ждать, когда я вернусь к нему с наручниками.
Он говорил это с таким удовольствием, что им стало не по себе.
— Я рад, что вы не держите зла, — сказал Грэй.
Один только Кин оценил эту шутку.
— Вы думаете, что он будет привлечен к суду? — задал невинный вопрос Краутхаммер.
Войлз вновь взглянул на Дарби.
— Он слетит вместо президента. Он добровольно пойдет под расстрел, чтобы спасти своего босса.
Фельдман сверился с часами и отодвинулся от стола.
— Могу я попросить об одолжении? — спросил Войлз.
— Конечно. О каком?
— Мне бы хотелось остаться на несколько минут наедине с мисс Шоу. Если, конечно, она не возражает.
Все посмотрели на Дарби, которая пожала плечами.
Редакторы и Льюис К.О. дружно встали и вышли из зала. Дарби взяла руку Грэя и попросила его остаться. Они сели за стол напротив Войлза.
— Я хотел поговорить наедине, — сказал Войлз, глядя на Грэя.
— Он остается, — сказала Дарби. — Это не для протокола.
— Очень хорошо.
Она нанесла ему удар:
— Если вы собираетесь устроить мне допрос, я буду говорить только в присутствии моего адвоката.
Он затряс головой:
— Ничего подобного. Мне просто интересно знать, что вы будете делать дальше.
— Почему я должна вам это говорить?
— Потому что мы можем помочь.
— Кто убил Гэвина?
Войлз заколебался:
— Не для печати?
— Не для печати, — сказал Грэй.
— Я скажу вам, кто, по нашему мнению, его убил, но прежде скажите, сколько раз вы разговаривали с ним перед его смертью?
— Я разговаривала с ним несколько раз за выходные. Мы должны были встретиться в прошлый понедельник и уехать из Нового Орлеана.
— Когда вы говорили с ним в последний раз?
— В воскресенье вечером.
— И где он находился?
— В своем номере в «Хилтоне».
Войлз глубоко вздохнул и посмотрел в потолок.
— И вы обговаривали с ним вашу встречу в понедельник?
— Да.
— Вы встречались с ним прежде?
— Нет.
— Вереека убил тот самый человек, с которым вы держались за руки, когда ему разнесли череп.
Дальше она боялась спрашивать. За нее это сделал Грэй.
— Кто это был?
— Великий Камель.
Она задохнулась и закрыла глаза, пытаясь что-то сказать, но у нее не получалось.
