Джон Гришэм - Дело о пеликанах
— Нет.
— Вереека убил тот самый человек, с которым вы держались за руки, когда ему разнесли череп.
Дальше она боялась спрашивать. За нее это сделал Грэй.
— Кто это был?
— Великий Камель.
Она задохнулась и закрыла глаза, пытаясь что-то сказать, но у нее не получалось.
— Все это довольно запутано, — сказал Грэй, стараясь сохранять спокойствие.
— Да, довольно. Камеля убил оперативник, нанятый ЦРУ. Он находился на месте происшествия, когда был убит Каллаган, и, я думаю, он вступал в контакт с Дарби.
— Руперт, — тихо произнесла она.
— Это, конечно, не настоящее его имя, но пусть будет Руперт. У него таких имен не меньше двадцати, наверное. Если это тот, о котором я думаю, то он англичанин и очень надежный парень.
— Вы представляете, насколько это все запутано? — спросила она.
— Могу представить.
— Почему Руперт оказался в Новом Орлеане? Почему он следил за ней? — спросил Грэй.
— Это очень длинная история, и ее подробности мне не известны. Я стараюсь держаться от ЦРУ на расстоянии, поверьте. У меня достаточно своих забот. Эта история возвращает нас к Маттису. Несколько лет назад ему понадобились деньги, чтобы двинуть вперед свой грандиозный проект. Часть его он продал правительству Ливии. Я не уверен в законности сделки, но ЦРУ им занялось. Очевидно, они наблюдали за Маттисом и ливийцами с большим интересом и, когда начался судебный процесс, взяли его на контроль. Я не думаю, что они подозревали Маттиса в убийстве верховных судей, но Боб Глински получил экземпляр вашего маленького дельца всего через несколько часов после того, как мы доставили его в Белый дом. Оно было передано ему Флетчером Коулом. Я не имею понятия, кому Глински рассказал о деле, но слух просочился, и через сутки Каллаган был мертв. А вам, моя дорогая, очень повезло.
— Тогда почему я не чувствую себя счастливой? — сказала она.
— Это не объясняет роли Руперта, — заметил Грэй.
— Не берусь утверждать, но подозреваю, что Глински немедленно послал Руперта следить за Дарби. Я думаю, что дело с самого начала напугало Глински гораздо сильнее, чем всех остальных. Он, вероятно, направил Руперта по ее следу частично для наблюдения и частично для защиты. Затем взорвался автомобиль, и Маттис неожиданно выдал себя, подтвердив правоту фактов, изложенных в деле. По какой другой причине надо было убивать Каллагана и Дарби? У меня есть основания считать, что через несколько часов после взрыва в Новом Орлеане появились десятки людей ЦРУ.
— Но зачем? — спросил Грэй.
— Дело подтвердилось, и Маттис убивал людей. Весь его бизнес в основном делается в Новом Орлеане. И я думаю, ЦРУ было озабочено судьбой Дарби. К счастью для нее. Они вступали в действие, когда это было необходимо.
— Почему вы действовали не так проворно, как ЦРУ? — спросила она.
— Справедливый вопрос. Мы не придавали делу такого значения и не знали и половины того, что было известно ЦРУ. Клянусь, оно представлялось нам слишком неправдоподобным, и у нас был десяток других подозреваемых. Мы его недооценили. Все просто и понятно. Вдобавок к этому президент просил нас воздержаться, и это было легко сделать, поскольку я никогда прежде не слышал о Маттисе. Не было причин для этого. Затем мой друг Гэвин подставился убийце, и я направил туда свои силы.
— Зачем Коулу понадобилось отдавать дело Глински? — задал вопрос Грэй.
— Оно его напугало. И, честно говоря, мы отчасти этого и добивались, когда направляли дело в Белый дом. А Глински есть Глински. И иногда он проворачивает свои дела в обход таких мелочей, как закон и тому подобное. Коул хотел проверить изложенное в деле и полагал, что Глински сделает это быстро и тихо.
— Таким образом, Глински не был заодно с Коулом?
— Он ненавидит Коула, что вполне понятно. Глински имеет дело с президентом и, конечно же, не играет заодно с Коулом. Все произошло очень быстро. Вспомните, Глински, Коул, президент и я увидели дело впервые две недели назад. Глински, вероятно, ждал подходящего случая, чтобы рассказать президенту кое-что из этой истории, но просто не получил такой возможности.
Дарби отодвинула свой стул и вернулась к окну. Теперь на улице было совсем темно, но движение оставалось все таким же медленным и плотным. Очень хорошо, что эти тайны для нее приоткрылись, но они порождали еще больше загадок. Ей же просто хотелось жить. Она устала убегать и быть преследуемой, устала играть с Грэем в репортера, устала гадать, кто что сделал и зачем, устала чувствовать себя виноватой в том, что написала эту чертовщину, устала каждые три дня покупать новую зубную щетку. Она мечтала о маленьком домике на пустынном берегу моря без телефонов и людей, особенно таких, которые прячутся за автомобилями и зданиями. Ей хотелось проспать трое суток без кошмаров и теней. Пора уходить.
Грэй внимательно смотрел на нее.
— За ней следили в Нью-Йорке, а теперь здесь, — сказал он Войлзу. — Кто они?
— Вы в этом уверены? — спросил Войлз.
— Они весь день торчали на улице, наблюдая за зданием, — сказала Дарби, кивнув на окно.
— Мы видели их, — сказал Грэй. — Они там.
Войлз, похоже, отнесся к этому скептически.
— Вы их раньше видели? — спросил он Дарби.
— Одного из них. Он был на похоронах Томаса в Новом Орлеане, а потом гнался за мной через весь Французский квартал. Он чуть не нашел меня в Манхэттене, а пять часов назад я видела его разговаривавшим с другим типом. Я уверена, что это был он.
— Кто это? — вновь спросил Грэй.
— Я не думаю, что ЦРУ стало бы гоняться за вами.
— Еще как гонялось.
— Сейчас вы их видите?
— Нет. Они исчезли два часа назад. Но они находятся где-то поблизости.
Войлз встал и вытянул свои толстые руки. Он медленно ходил вокруг стола, разворачивая сигару.
— Не возражаете, если я закурю?
— Возражаю, — сказала она, не глядя в его сторону.
Он положил сигару на стол.
— Мы можем помочь, — сказал он.
— Я не хочу вашей помощи, — проговорила она в окно.
— Чего вы хотите?
— Я хочу уехать из страны, но, когда буду это делать, я хочу быть уверенной, что никто за мной не тащится. Ни вы, ни они, ни Руперт и никто из его компании.
— Вам придется вернуться и давать свидетельские показания перед Большим жюри.
— Только в том случае, если они смогут меня найти. Я собираюсь отправиться в такое место, где чихали на повестки.
— А как насчет суда? На суде вы будете нужны.
— Это будет не раньше чем через год. Тогда я и подумаю над этим.
Войлз сунул сигару в рот, но прикуривать не стал. Ему лучше думалось, когда она находилась у него в зубах.
