Закария Эрзинчлиоглу - Убийство болгарского дипломата
Все мы смотрели на Холмса в великом удивлении. Лорд Эверсден сказал:
— В это невозможно поверить, господин Холмс. Нет никаких оснований считать, что все произошло именно так, как вы говорите.
И министр в волнении обернулся к Майкрофту, который, один из всех присутствующих, слегка кивал головой с понимающей улыбкой на губах.
Граф Балинский презрительно фыркнул.
— И вы думаете, что мое правительство будет удовлетворено подобной историей, таким неприкрытым вымыслом? — Он поднялся на ноги. — Прошу меня простить, лорд Эверсден, но я должен отправить телеграмму в Санкт-Петербург.
И граф, с улыбкой мрачного удовлетворения на губах, сделал несколько шагов по направлению к выходу, но Холмс преградил ему путь.
— Дорогой граф, — резко сказал он, — я настоятельно советую вам вернуться на место. История, которую я только что рассказал, разумеется, гораздо предпочтительнее для вашего правительства — и для вас лично, — чем другая версия событий, которую я намерен изложить сейчас.
Граф смерил Холмса злобным взглядом, но постепенно ярость на его лице сменилась выражением настороженной подозрительности. Холмс вернулся на свое место, граф же еще несколько секунд оставался стоять, где стоял. В воздухе повисло напряжение. Наконец граф медленно подошел к своему стулу и сел.
— Главной сложностью в расследовании этого дела, — заговорил Холмс, — было отсутствие мотива — кроме того, разумеется, что мог бы быть у агентов турецкого правительства, ежели убийство вознамерились бы совершить они. Глупость подобного предприятия, особенно в нынешней политической атмосфере, настолько очевидна, что его вероятность представлялась крайне сомнительной. Это преступление не только не способствовало, но и весьма осложнило бы осуществление целей турецкого правительства, так что от этой версии я отказался с самого начала. Однако это не значит, что убийство не мог совершить турок по каким-либо далеким от политики причинам. Это тоже представлялось маловероятным, поскольку человек, замысливший такое преступление, должен был прекрасно понимать, какое политическое толкование будет дано ему некоторыми людьми.
Поэтому моя рабочая гипотеза заключалась в том, что ни один из турецких гостей этого дома не совершал убийства. Орман-паша в любом случае не был под подозрением, потому что все время находился в обществе лорда Эверсдена. Однако полковника Юсуфоглу застали склонившимся над телом Симеонова, и граф Балинский обвинил его в убийстве. С другой стороны, полковник, по всей видимости, не был вооружен — а ведь будь он убийцей, у него не хватило бы времени избавиться от оружия, если только он, выстрелив в Симеонова, не бросился прочь, чтобы спрятать орудие преступления, а затем, что совсем уж невероятно, вернулся и склонился над телом, давая тем самым дополнительные основания для подозрений в свой адрес.
Другое обстоятельство, сбивающее с толку, заключается в том, что я начал с предположения, будто убийца Симеонова и человек, стрелявший в него несколько недель назад, — одно и то же лицо. По крайней мере, казалось разумным предположить, что эти два события взаимосвязаны. Расследование, однако, показало, что на самом деле связаны они не были — и именно это послужило ключом к разгадке. — Холмс повернулся к лорду Эверсдену: — Один из присутствующих в этой комнате убил Симеонова, но его нельзя назвать убийцей. Единственным убийцей среди ваших гостей был сам Симеонов!
Все мы, кроме Майкрофта, раскрыли рты от изумления. Граф Балинский подался вперед, и вид у него стал еще более настороженный и беспокойный, чем раньше. Леонтиклес выглядел бледнее, чем обычно. Полковник Юсуфоглу закрыл лицо руками.
— Да, — сказал Холмс, обведя взглядом греческого консула, турецкого полковника и русского графа. — Вы знаете, что я говорю правду. Когда полковник Юсуфоглу сказал, что граф Балинский знает правду, он не лгал, не так ли, граф?
Граф Балинский вскочил на ноги.
— Вы осмеливаетесь обвинять представителя царского правительства в убийстве… — начал он, но Холмс резко прервал его:
— Держите себя в руках, граф! Никто не обвиняет вас в убийстве Симеонова. Преступление, которое совершили вы, было куда более коварным!
Граф открыл рот, чтобы ответить, но под взглядами всех присутствующих из его горла не вырвалось ни звука. Он снова сел на свой стул, на лице его отразилось сильное волнение.
— Сказав, что граф Балинский знает правду, полковник имел в виду, что графу известно: Симеонов был убийцей. Граф отлично это понял, но по причинам, которые станут ясны позже, предпочел притвориться, будто не понял. На самом деле Симеонов был застрелен как раз в тот момент, когда собирался совершить свое очередное убийство. Но его предполагаемая жертва была наготове, и все произошло не так, как он задумал. Револьвер, найденный рядом с Симеоновым, он достал для того, чтобы убить, а вовсе не пытаясь защититься.
Осматривая принадлежавшие Симеонову вещи, я нашел небольшую коробочку с карточками, напоминающими поздравительные открытки. Собственно говоря, это и были поздравительные открытки особого рода. Надеюсь, вы простите меня за то, что я притворился, будто увидел что-то в окне, — это было необходимо, чтобы я смог незаметно вытащить их. На каждой карточке присутствуют буквы VMRO.
Холмс достал из кармана одну из карточек и показал присутствующим. Буквы были написаны крупно, так что все смогли их разглядеть. Холмс повернулся к графу Балинскому:
— Вам ведь известно, что это символ печально знаменитой балканской организации анархистов, у которой нет названия, не так ли, граф? Думаю, известно это и всем остальным присутствующим. Однако лишь трое из вас знали о мрачном прошлом Симеонова и том, что он состоит в этой организации. Когда мы с Ватсоном проникли в квартиру Симеонова, я нашел еще три карточки, на каждой из которых были напечатаны буквы IMRO. IMRO — другая анархистская организация, жестоко враждующая с VMRO. На одной из карточек было написано по-болгарски: «Смерть близко. Ты предупрежден». Вчера Орман-паша любезно подтвердил правильность моего перевода. Кроме того, на карточке стояла дата — тот декабрьский день, когда Симеонов подвергся нападению на улице. В тот раз его несостоявшийся убийца был членом соперничающей преступной организации.
Когда я понял это, разобраться в остальном было уже проще. Барон Нопчка случайно подслушал, как господин Леонтиклес уговаривает полковника Юсуфоглу действовать, но тот призывает повременить. Барон думал, что Леонтиклес имеет в виду задуманное убийство Симеонова, но он ошибался. Господин Леонтиклес хотел во всеуслышание объявить, что Симеонов — преступник, а полковник, очевидно, убеждал его, что нужно подождать до встречи в Лондоне, где Симеонову было бы труднее сбежать, поскольку здание охранялось бы полицией. Когда полковник говорил, в библиотеку с шумом вошел граф Балинский, но я уверен, что он успел узнать достаточно, чтобы понять, о чем идет речь. Об услышанном он рассказал Симеонову, и тот решил взять дело в свои руки.
