Жорж Сименон - Исчезновение Одиль
Она всегда играет ту или иную роль. Когда она узнала, что я собираюсь брать уроки декоративного искусства в Веве, она захотела заняться тем же, хотя ни разу в жизни не брала в руки кисть. Спустя два месяца она бросила это занятие. Ведь нужно было ездить ранним поездом и работать серьезно, без перекуров.
Все, что говорила Эмильенна, было правдой. Она, конечно же, говорила о его сестре, но делала это с холодком, и портрет, вырисовывавшийся из ее рассказа, по сути, не был похожим. Между этими двумя женщинами не существовало никакой симпатии.
– Что ж! Спасибо, что ты приняла меня.
– Что ты собираешься делать?
– Буду продолжать.
– Она знает в Париже не так уж много людей. Сколько раз она сюда приезжала?
– Одна – раза четыре или пять. Всегда на несколько дней. Когда мы были помладше, родители дважды брали нас в поездку и показывали нам город.
– Ты хороший парень. Боб. Желаю тебе удачи.
После того как он с ней расстался, его уже не покидало чувство тревоги. Он не строил никаких иллюзий насчет характера своей сестры, но вот ее только что, за какие-то минуты, облили грязью. Ее образ, каким ему его подавали, был истинным в своих главных чертах, но в то же время он был ложным, поскольку ему не хватало какой-то трепетности, которая всегда ощущалась в Одиль, некоторой жажды жизни, абсолюта.
Ему было трудно выразить словами то, что он о ней думал. Может, она была немногим лучше такой девицы, как Эмильенна, которую большинство ее подруг и родители ставили ей в пример?
Что-то, какая-то внутренняя сила толкала ее, заставляя идти до конца, не заботясь о том, что о ней думают другие. Пожалуй, лучше всех ее понял гитарист.
Он медленно пошел в сторону улицы де Сен, на всякий случай заглянул в «Отель де Рапен», где возилась на кухне толстая хозяйка.
– Мой друг вернулся?
– Десять минут назад. Вам повезло. Они снимали на набережной со стороны Корбея, и он свалился в Сену. Сейчас он переодевается, если только у него есть сменный костюм.
– Какой это этаж?
– Тридцать первый номер, на четвертом.
Должно быть, это было наверху, где находились самые дешевые номера, поскольку ковер на лестнице был только на первых трех этажах. Он постучался в дверь.
– Кто там?
– Боб.
– Боб Пуэнте?
– Да.
– Минутку. Я натягиваю трусы.
Он отворил чуть позже. На полу валялась скрученная в ком одежда, вокруг нее образовалась лужица.
Стоя посреди отнюдь не большой комнаты, Люсьен Данж натягивал на себя джинсы и желтую футболку.
– Меня столкнул в воду этот идиот звукорежиссер, когда, не предупредив, сделал несколько шагов назад. Не мог же я оставаться там, когда я так вымок. Пришлось взять такси, поскольку у нас не было свободной машины. Бюджет у фильма маленький, и почти все съемки проходят на натуре.
– Ты доволен?
– За исключением моего вынужденного купания, да. Я теперь второй ассистент. Это прогресс. Еще месяц назад я был всего лишь стажером.
– Рассчитываешь стать режиссером?
– Еще как рассчитываю!
Это был небольшой человечек, смешно сложенный, при ходьбе он ставил ступни боком. Лицо у него было как резиновое, и он беспрерывно гримасничал.
– Ты поужинаешь со мной?
– При условии, что каждый платит за себя.
– Идет. Чему я обязан удовольствием видеть тебя?
– Очень скоро я тебе об этом скажу.
Люсьен натянул носки, надел черные полотняные туфли на веревочной подошве.
– Пошли. В двух шагах отсюда есть симпатичное бистро.
Это и в самом деле было бистро, которое, по-видимому, посещали только завсегдатаи, так как ничто здесь не притягивало взора. Мебели «Формика» не было. Деревянные столы, оловянная стойка, хозяин в рубашке с засученными рукавами и в синем фартуке.
– Добрый вечер, мсье Люсьен. Что вам подать?
– Один «Пикон гренадин».
– А вам, мсье?
– Стакан вина.
– Божоле? Рекомендую. Мне его присылает оттуда мой зять.
Боб подошел к грифельной доске, на которой было написано меню. Мидии в луковом соусе, телячье рагу под белым соусом. Сыры. Яблочный торт.
Они пошли и сели со своими бокалами за один из столиков, из кухни вышла высокая девица в черном платье и белом фартуке и направилась к ним.
– Так вы ужинаете здесь со своим другом, мсье Люсьен?
– Да.
– Подать вам то, что в меню?
– Ты будешь мидии? – спросил он у Боба.
– С удовольствием.
– Тогда то, что в меню, Леонтина.
– Вам прекрасно известно, что меня зовут не Леонтина.
– По-моему, это имя вам очень подходит. Вашим родителям следовало назвать вас Леонтиной.
Он подмигнул Бобу и шлепнул официантку по заду.
– Не стыдно вам?
– Нисколечки.
– А что подумает ваш друг?
– Что мы прекрасно ладим и что вы понимаете шутки.
Когда она отошла от них, он негромко произнес:
– Ну, что там у тебя?
– Полагаю, ты не виделся с моей сестрой?
– Когда?
– К примеру, вчера или позавчера.
– В последний раз я видел ее не меньше трех лет назад. Скажи-ка, она, наверное, сейчас чертовски красивая девушка. Тогда она выглядела несколько худоватой и у нее не было груди.
– Теперь есть.
– Занятная девица. Наверное, снимается.
– Почему ты так решил?
– Ты ее знаешь лучше, чем я, учитывая, что ты ее брат. Но я давно за ней наблюдал. Она вдруг решает быть таким-то персонажем, и можно было бы поклясться, что она не разыгрывает комедию, а автоматически становится этим персонажем. Впрочем, я думаю, что так оно и есть. Когда же она устает от роли или когда это уже больше не шокирует людей, она выбирает для себя новую кожу.
– То, что ты говоришь, весьма похоже на правду.
– Вот почему я говорю о кино. У нее была бы возможность при каждой новой съемке становиться другим человеком.
Он прервал свою мысль, чтобы обратиться к официантке, которая принесла мидий.
– Бутылку божоле, Леонтина. Мой друг говорит, что оно очень хорошее.
Затем спросил у Боба:
– Она в Париже?
– Должна быть здесь. Так она объявила в своем письме.
– Уехала, не предупредив?
– Да. И грозится исчезнуть навсегда. Я расспрашиваю ее парижских знакомых в надежде, что она навестила кого-нибудь из них.
– Это ничего не дало?
– Пока нет. Завтра пойду в бюро розысков в интересах семей.
– Это так серьезно?
– Ты сам только что это сказал. Она выбирает себе роль и действительно становится этим персонажем.
– Бедная Одиль. По сути дела, она хорошая девушка. Я бы даже сказал, что она лучше большинства своих подруг.
Глава третья
Если Одиль еще не привела свой план в исполнение, то вряд ли она просидела целый день и целую ночь в четырех стенах гостиничного номера.
