Мэтью Перл - Тень Эдгара По
Я достал револьвер из кармана, воззрился на него, точно видел впервые, и положил на стол перед Дюпоном.
— Возможно, за мной была слежка — разумеется, в том случае, если вы по-прежнему интересуете убийц. Вы навлекли на меня смертельную опасность, мосье Дюпон; тем не менее я не хочу подвергать опасности вас.
— Не знаю, кончилась охота или нет; в последнем случае скоро кончится.
Я все понял. Балтиморские Бонапарты отправились в Париж, рассчитывая получить награду за преданность новому императору. Если их расчеты оправдаются, причин содействовать преследователям Дюпона у них больше не будет, даром что и мадам Бонапарт, и ее приспешники знают: они убили не того, кого было велено.
— Барон мертв. Вы с самого начала знали, что он будет убит вместо вас, и допустили трагедию, — сказал я. — Убийца, вот вы кто.
Раздался звон гонга.
— Не желаете закусить? — предложил Дюпон. — Что-то я засиделся в номере. Ради хорошего обеда я даже готов рискнуть — появиться на людях.
Мы устроились в обеденном зале на пятьсот человек, собравшихся ради сезонного деликатеса — чесапикской сельди. Церемония была отработана до мелочей: чернокожий мажордом подавал сигнал, звучал гонг, знаменующий перемену блюд, взлетали над столами сверкающие крышки, синхронно поднятые официантами.
Поначалу я опасливо косился по сторонам: не прячется ли за шторой наемный убийца, не округлил ли глаза какой-нибудь господин, знавший Барона и решивший, будто видит его призрак. Впрочем, отрешенная тень, сидевшая подле меня, имела столь же мало сходства с бодрыми пародиями Барона на Дюпона, сколь и с прежним Дюпоном.
— Нет, убийца не я, — Дюпон с опозданием вздумал отвечать на мое обвинение. — Не я, а вы вместе с Бароном. Так-то, мосье Кларк. Барон хотел, чтобы его принимали за меня. Как мог я противиться этому? Я пытался избегать его; в Париже почти не выходил на улицу. Но вам, мосье Кларк, для ваших личных целей понадобился «Дюпен». Он же понадобился и Барону — для его личных целей. А заодно и Луи Наполеону в качестве козла отпущения. Ваше прибытие в Париж, ваша настойчивость, даже, я бы сказал, настырность примирили меня со следующей мыслью: я сколько угодно могу самоустраняться из жизни — идея «Дюпена» будет цвести пышным цветом независимо от моих действий. Она, как вы изволили выразиться, бессмертна.
«Я изволил выразиться! Но вы-то никакой не прототип Дюпена! И никогда им не были!»
Эти слова чуть не сорвались с языка. Я удержал их, ибо намеревался контролировать ход беседы, так повести ее, чтобы Дюпон волей-неволей ответил на мои вопросы, которые, подобно жужжащему пчелиному рою, мешали сосредоточиться.
— Когда вы догадались? Когда вы поняли, что эти прихвостни Бонапартов охотятся на вас?
Дюпон тряхнул головой, словно не знал ответа.
— Но ведь на «Гумбольдте» вы сразу вычислили безбилетника — этого мерзавца Роллена. Тогда-то все и началось. Я свидетель, мосье Дюпон; передо мной вы не можете запираться.
— Нет, я не знал наверняка, что на судно проник безбилетник. Скорее, я знал: безбилетник, если таковой имеется, на самом деле наемный убийца, и послан он за мной.
— То есть вы догадались! — воскликнул я.
На долю секунды мелькнула горькая усмешка. За ней последовал кивок.
Наверное, именно тогда я почувствовал давнюю Дюпонову боль, явившуюся причиной парижского затворничества и безразличия. После дела Лафаржа Дюпону стали приписывать экстраординарные способности. Будучи крайне самонадеянным молодым человеком, Дюпон поверил, будто обладает силой почти сверхъественной, — как же, ведь не о всяком в газетах пишут. Многочисленные легенды (зачастую сочиненные авансом) укрепляли в Дюпоне мысль о собственной гениальности. Я до сих пор не был уверен, что ответственность за эту гениальность не лежит целиком и полностью на окружающих. По ощущениям читателей, литературный Дюпен находит правду, потому что он гений. Чуть больше внимания к тексту, почтенный читатель! Все не так однозначно. Дюпон находит правду, потому что некто верит в него; иными словами, К.Огюст Дюпен гениален, успешен да и вообще жив благодаря молчаливому, безымянному своему товарищу.
— Многие думают, будто я, наблюдая, как Луи Наполеон делает смотр войскам, проницал будущее. Суеверные болваны! Я не проницал будущего — я видел лишь настоящее. Я видел, что Луи Наполеон не довольствуется статусом избранного президента. Полагаю, префект Делакур остерегал его насчет меня, особенно когда я стал появляться в вашем обществе, мосье Кларк.
— Барон рассказал мне, что случилось с Катрин Готье. Может, префект Делакур стал подозревать вас в связи с ее делом? А вы, наверное, хотели отомстить ему, для того и скрылись в Америку?
— Действия префекта объясняются тем, что он причинил мне зло, а не наоборот. Человеку свойственно ненавидеть не того, кто виноват перед ним, а того, перед кем он сам виноват. И такой ненависти хватает на всю жизнь, можете мне поверить. Префект Делакур был смещен с должности по многим причинам; не исключено, что одна из них — неудача с моим физическим уничтожением. Нас с вами, мосье Кларк, упустили; дали нам сбежать в Америку. Де Мопа не так хитер, зато гораздо лучше осведомлен — между этими качествами никакой связи нет; а еще он жесток, но это к делу не относится, это так, дополнительный штрих к портрету.
— Как вы думаете, негодяи уже знают, что убили Барона вместо вас?
Дюпон отрезал себе изрядный ломоть жаркого — окорока по-мэрилендски, только что принесенного официантом.
— Очень может быть. Тут, если хотите, ваша заслуга, мосье Кларк, слишком уж красноречиво доказывали вы, что Барон и Дюпон — два разных человека. Вашими стараниями общественность это уразумела; впрочем, полагаю, заказчики до сих пор пребывают в счастливом неведении. Однако есть вероятность, что сами убийцы уже поняли свою оплошность. Для своей же пользы они постараются не доводить ее до сведения парижских кукловодов. Зато их главарь — тот самый безбилетник с «Гумбольдта», посланный проследить за выполнением миссии, — уже вышел на мой след. К счастью, я сразу понял, где в Балтиморе для меня самое безопасное место. Конечно же, в бывшем Бароновом гостиничном номере! Я прибыл сюда еще перед роковой лекцией и с тех пор показываюсь на улице только ночью, да и то редко. Гостиничный персонал убежден, что я скорблю по своему брату, благородному Барону; меня не трогают, мне не докучают. Теперь же, когда Луи Наполеон преподнес Парижу такой сюрприз — захватил власть, да еще и заручился народной поддержкой, — Роллен наверняка с каждым днем укрепляется во мнении, что досадная путаница вот-вот потеряет актуальность. Если сын американского Бонапарта добьется желаемого, Роллен сможет спокойно вернуться во Францию и получить вознаграждение — пока не случился еще один переворот. Ни он, ни американские Бонапарты, конечно, не станут афишировать свои ошибки. А мне в Париж нельзя — меня там убьют, причем с особой жестокостью.
Я представил унылый гостиничный номер; перед мысленным взором поплыли однообразные картины, на заднем плане неизменно фигурировал страх. Так Дюпон жил с того дня, когда в лектории раздались выстрелы; так, на самом виду, он скрывался. Правда, у него были книги — великое множество книг, словно чья-то воля переместила к нему достояние целой библиотеки. Названия отсылали к осадочным отложениям, горным породам, минералам и прочему. От угрызений, тоски и неопределенности Дюпона спасала геология, сия аллегория стабильности и порядка. Вот до чего он опустился — воздвиг себе надгробие из камней и книг, да еще ждет от меня сочувствия!
— Знаете ли вы, мосье Дюпон, чем обернулись для меня наши изыскания? Я был обвинен в убийстве Барона Дюпена; я содержался в тюрьме, пока полицейские не соблаговолили признать очевидное. А теперь вынужден бороться за сохранение «Глен-Элизы» и всего моего имущества.
За десертом (подавали арбуз) я подробно рассказал, как сидел в тюрьме, как сбежал, как обнаружил Бонжур и убийц. После обеда мы вернулись в номер.
— Теперь я должен выдать в суде полную версию смерти Эдгара По — это единственный способ доказать, что я адекватный человек и действия мои не были продиктованы безумными фантазиями.
В глазах Дюпона появился интерес.
— И что конкретно вы сообщите почтеннейшей публике и господам судьям?
— Вы ведь и в мыслях не имели расследовать смерть По, не так ли, мосье Дюпон? — с грустью констатировал я. — Вы попросту воспользовались мнимым расследованием, чтобы отвлечь внимание от своей особы. Вы знали: очень скоро весь мир поверит, что вы убиты в Балтиморе. Как вас обрадовало объявление Барона — еще тогда, в Париже! Барон сам себе ловушку поставил. Какое счастье, еще чуть-чуть — и вам не придется оправдывать чужие глупые ожидания! Бедняга Барон! Подослал в «Глен-Элизу» портретиста. Теперь понятно, почему вы позировали с такой охотой — чтобы Барон совершенствовался в подлоге! Вы покидали дом только в темноте — еще бы, вдруг кто-нибудь заподозрит, что вас двое. Вы стремились уничтожить самую мысль, будто являетесь прототипом Дюпена, — уничтожить раз и навсегда.
