Элизабет Редферн - Музыка сфер
— Но где тот, другой? Где Карлайн?
Александра пробрала холодная дрожь.
— Карлайн покинул нас раньше.
Джонатан смахивал дождевые капли с век, со щек. Он сказал почти с отчаянием:
— Послушай, Александр. Я должен тебя предостеречь. Монпелье и их друзья замешаны в крайне опасном деле. Умоляю, не возвращайся к ним, пойдем со мной теперь же…
Дождь уже лил вовсю, мешая говорить. Александр ответил голосом, дрожащим от испуга:
— По-моему, ты забыл, братец, что сам велел мне сблизиться с ними. Что я и сделал.
Джонатан шагнул к нему.
— Александр, прошу тебя, послушай…
Александр яростно потряс головой.
— Мы вместе совершили великое. Величайшее. И ты теперь не имеешь права требовать, чтобы я порвал с ними…
Он был вынужден замолчать, так как его слова заглушила дикая какофония скрипа и лязганья сбруи, когда лошади, напрягая свою мощную мускулатуру под кнутом извозчика, наконец сумели вытащить карету из ухаба. Теперь она покачивалась на больших железных рессорах, вновь оказавшись на надежности тракта. Дождь хлестал, в отдалении гремел гром.
Джонатан положил руку на плечо Александра. По его лицу текли струйки дождя.
— Александр, умоляю, выслушай меня. Я допустил ошибку, огромную ошибку, послав тебя туда. Бог свидетель, как я об этом сожалею. Поверь же мне: Монпелье тебе не друзья.
Александр смотрел на него из-под сбившегося набок парика. Одежда на нем совсем промокла.
— Ты и это хочешь отнять у меня? Дружбу, которую я заслужил? Они предложили мне приют. Мне некуда было деваться.
— Они опасные люди. Совсем не те, какими кажутся…
— Бог мой! Бог мой! — сказал Александр, сбрасывая его руку. — Ты добиваешься, чтобы я лишился всего. Какую же ненависть ты копил ко мне!
— Александр!
— Оставь меня в покое, — сказал Александр.
Он отвернулся от Джонатана и неверной походкой побрел назад к карете, в которую уже садился Гай. Александр последовал за ним и увидел на лице Гая безмерное утомление.
— Мы можем отдохнуть здесь, — сказал он. — Некоторое время, если поездка вам тяжела.
Однако Гай жестом попросил, чтобы они поскорее тронулись. А потому Александр крикнул извозчику, и колымага дернулась, но двигалась она с почти мучительной медленностью, потому что пустынная дорога впереди быстро превращалась в жидкую грязь.
Гай закрыл глаза. Александр примостился у окошка, сердце у него мучительно сжималось.
И прошло довольно много времени, прежде чем Александр спохватился проверить, целы ли предметы, полученные от Персиваля. И растерянно обнаружил, что, хотя линза по-прежнему покоится у него в кармане, тяжелой подзорной трубы в карете не оказалось. Он отчаянно старался сообразить, что могло с ней произойти, но припомнил только, как положил ее в матерчатом чехле рядом с собой на сиденье. Когда карета накренилась, а дверца распахнулась, труба, видимо, скатилась по наклонному сиденью наружу. И теперь лежит там в грязи у края дороги. Сердце у него упало еще ниже при мысли, что ему придется возвратиться за ней. Но сначала он должен доставить Гая домой.
Он увидел, что Гай следит за ним глазами, блестящими болью.
— Ничего не случилось? — резко спросил Гай. — Линза еще при вас?
И Александр с глубоким вздохом ответил:
— Да, линза у меня. Все хорошо. Да, все хорошо.
Гай поглядел в окошко.
— На севере тучи рассеиваются, — сказал он. — Ночью небо будет ясным.
Джонатан, не замечая льющегося на него дождя, следил за каретой, увозившей его брата, пока она не скрылась из вида. Он как раз собирался повернуться и уйти, как вдруг увидел что-то лежащее в грязи там, где карета чуть не перевернулась. Он подобрал находку — длинный матерчатый футляр, прятавший что-то твердое и тяжелое. Развязав стягивающие футляр шнурки, он увидел подзорную трубу.
Устало он опустил ее во внутренний карман плаща, а затем прошел под дождем во двор гостиницы, где в наемной карете сидела Роза Бреннан, сжимая в пальцах складки своего жалкого ситцевого платья. Она напустила на себя небрежный вид, когда Джонатан присоединился к ней. Однако он успел заметить, что раньше лицо у нее было полно тревоги, даже страха. Джонатан крикнул извозчику, чтобы он трогал. Затем сел рядом с ней, захлопнул дверцу, с его плаща и сапог дождевая вода стекала на солому у них под ногами.
Двойная неудача. Карлайн не появился тут, чтобы Роза — и сам он — могли его опознать. И не только ему не удалось предостеречь брата, но, напротив, он еще сильнее восстановил его против себя, и Александр отправился к Монпелье, испытывая к ним еще большее доверие.
Джонатан откинулся на кожаную обивку, от которой попахивало плесенью, и карета начала свой долгий путь до Лондона.
— Это был он, — внезапно сказала Роза. — Стоял в стороне от кареты под дождем. Ну, француз, который бормотал про звезды и про леди, которую зовут Селеной. Это он дал мне все то золото.
— Да, — сказал Джонатан, — я знаю. — Тут он заметил, что она вся дрожит. Пытаясь забыть собственное жгучее разочарование, он успокаивающе прикрыл ладонью ее руки.
— Он уехал, — продолжала она. — Заплатил мне и уехал. Сел в карету с дюжим детиной со шрамом, про которого я вам говорила, на козлах. Я смотрела. Как они ехали по улице, когда почувствовала веревку на шее…
— Да, — сказал Джонатан. — Да, там был еще один. И я надеялся, что он будет тут. Чтобы ты его увидела. Но я ошибся. А сейчас я отвезу тебя домой.
Она отдернула руки и невидяще уставилась в окошко, грызя ноготь. Джонатан попытался ее утешить, произнося какие-то бессмысленные слова, но она будто не замечала ни его слов, ни его самого, а щеки ее по-прежнему оставались очень бледными.
Он приказал извозчику подъехать как можно ближе к ветхому дому на Грейп-стрит, где она жила. Вылез первым и помог ей сойти.
— Будь осторожна, — сказал он. — Больше сегодня на улицу не выходи.
Она поглядела на него почти с прежней вызывающей насмешкой.
— Вы хотите, чтобы я сдохла с голоду?
— Я зайду за тобой попозже, — сказал он с отчаянием. — Пойдем куда-нибудь поесть и поговорим, чем еще ты могла бы заняться. Тебе не обязательно вести такую жизнь…
— Господи! — сказала она устаю. — Опять вы заладите про коттеджи в деревне!
— Нет…
Она оттолкнула руку, которую он было протянул к ней.
— Вы ну прямо один из этих попов, ну, тех, что выходят на улицы, понося девушек вроде меня за наши грехи, а сами ждут не дождутся пошарить у нас под юбками. Ладно, кто-то попробовал меня убить. Так у всякого занятия свои опасности. А потому, мистер, не ссылайтесь на это, чуть у вас зачешется между ног. Я по вашим глазам вижу, что вы бы прямо сейчас прижали меня к этой стене, а? А? Хоть себе-то не врите, чего вам хочется.
Джонатан сказал хрипло:
— Я зайду за тобой в восемь.
Он сел в карету, и извозчик хлестнул лошадей. Еще очень долго его преследовал запах ее дешевых духов. Она считает его дураком, и, без сомнения, она права. По сей день он как будто ошибался во всем. По сей день он терпел неудачи во всем.
Джонатан велел извозчику ехать в Уайтхолл. Приближался вечер, и жаркое июльское солнце прожгло тучи, высушив на улицах города все следы недавнего ливня. От места, где его высадил извозчик, он поплелся к себе в кабинет. Его одежда и сапоги все еще оставались сырыми. Войдя, он повесил плащ на спинку кресла и взглянул на то, что его ожидало.
На его столе лежало помятое запечатанное письмо, адресованное Джонатану Эбси в Министерство внутренних дел и с карандашными пометками, что сначала его доставили в Монтегю-Хаус, затем по ошибке в Министерство торговли, и уж только потом оно отыскало его тут. Джонатан сломал сургучную печать и увидел, что оно из Портсмута от Роберта Дэвиса.
Дорогой мистер Эбси!
После вашего визита три недели назад я навел еще справки о Вильяме Карлайне. И выяснил кое-что, о чем, полагаю, вам следует узнать.
Карлайна уволили из флота летом 1793 года, как вас и уведомит. Однако он все время заявлял о своей невиновности, а обязанности на верфи выполнял, по моим наблюдениям, со всем тщанием добросовестного служащего и к тому же умного благодаря его книгам и учености. Ценный человек по тем беспокойным временам, почти незаменимый и уж никак не сеятель крамолы.
Все это я вам рассказал. Но с тех пор узнал кое-что еще.
Прошлым летом, когда я, как объяснил вам, находился в отъезде по делам, Карлайн напал, чуть не убив ее, на девушку, которая ежедневно приходила продавать хлеб нашим рабочим. Он заманил ее в пустой склад у пристани, а там изнасиловал и пытался задушить. Потом он утверждал, что она была шлюхой и бесчестно ему отказала.
Как вам известно, у нас на верфи в интересах безопасности есть собственный надзор, однако, если дело слишком серьезное, его передают Винчестерским ассизам. Я бы предположил, что преступление Карлайна заслужило судебного разбирательства и по меньшей мере тюрьмы; и могу лишь предположить, что комиссар решил избежать огласки, потому что сообщение о таком могло вызвать вражду между доками и городом. Вот почему с ведома только наших старших офицеров Карлайн был приватно высечен и прогнан.
