Фиделис Морган - Тщеславная мачеха
Находясь уже совсем рядом с ногами пастушки, Элпью приготовилась к броску.
– Успокойся, дитя. – Протянув к девушке руки, графиня направилась к ней. – Мы поможем тебе.
– Это должна быть ты. Ты украла у меня отца и заставила его вышвырнуть меня, верно? – Девушка снова взмахнула ножом, едва не угодив в графиню. – Если не ты, то кто?
– Дочка? – Позади них эхом разнесся по коридору мужской голос, и в мерцающем свете свечи на блестящих от влаги стенах заплясали тени. – Мы пришли получить то, что заслужили.
Графиня быстро оглянулась.
К ним решительно направлялся Уэкленд; его лицо в ореоле льющегося сзади света казалось призрачным. За ним, собранная и бледная, шла леди Прюд.
Элпью метнулась вперед, чтобы сбить девушку с ног, но ее ладонь проехалась по скользкому полу, и сыщица распласталась позади убийцы.
В мгновение ока пастушка села на Элпью верхом и занесла над ней нож.
– Только подойдите, – завизжала она, – и я убью эту женщину.
– Я твой отец. Я любил твою мать. И тебя любил.
– Недостаточно. – Пастушка встала, поставила ногу на спину Элпью и опять взмахнула ножом. – Несмотря на всю свою любовь, ты не долго держал меня при себе, а? Ты даже не узнал меня, когда я приехала, чтобы найти тебя. Хотя я узнала вас, мистер Смит.
Сорвав маску пастушки, девушка швырнула ее на пол.
Перед ними стояла Аурелия Браун.
– О Господи, спаси и сохрани нас! – воскликнула леди Прюд и перекрестилась. – Она встала из могилы.
– Я верил, что монахини позаботятся о тебе, – сказал, подходя ближе, Уэкленд. – И я действительно вернулся за тобой, но они сказали, что ты умерла. Я думал…
Девушка отошла от Элпью и, схватив графиню, приставила ей нож к горлу.
– Ты думал! Ты думал! Ты вообще не думал, не так ли? За тебя думала эта потаскуха. Сука, с которой ты сбежал. – Она встряхнула графиню.
– Оставь ее… Это не она… Пусть твой гнев падет на меня, твоего отца.
– Ты слишком поздно пришел! Слишком поздно. И не посылал денег на мое содержание. – Девушка заговорила мелодичным детским голоском. – Мне было семь лет, когда монахини отправили меня добывать себе пропитание. Посвети-ка мне, отец.
Уэкленд поднял свечу.
– Ты бросил меня ради этого? – Девушка рассмотрела лицо графини. – Шотландка была хотя бы твоего возраста.
– Это была я, – прорыдала леди Прюд. – Я была мачехой, не хотевшей чужого ребенка.
Аурелия уставилась на нее.
– Ты? Злюка, которая смотрела на меня свысока и помыкала мной, когда я два дня назад пришла на кухню без макияжа и своего пышного наряда. «Отнеси эти блюда, и побыстрей!» – кричала ты. Я так и сделала. Предварительно намазав их порошком из лесных поганок.
– Да простит меня Господь за то, что я с тобой сделала.
– Не Богу надо тебя прощать, – отрезала Аурелия, наступая на леди Прюд. – А мне. Маленькой девочке, которую называли Ла Пусель.
Ла Пусель! [125] – подумала графиня. Дама пик – Жанна д'Арк.
С обеих сторон показался свет факелов, послышался топот ног, и через мгновение в коридоре появились Джон и мушкетеры со шпагами наголо. Один из мушкетеров вел, обхватив за плечи, Леонору Смит. Она была в полуобморочном состоянии.
Увидев Аурелию, Леонора с плачем зарылась лицом в кружевную рубашку мушкетера:
– Призрак вернулся за мной!
– Я была недостаточно хороша для тебя, ты, лицемерная святоша! Тебе не нравилось мое грязное темное лицо, мачеха? Я научилась замазывать его лучшими белилами и ставить самые лучшие мушки. Посмотри на меня – я красавица, но под венецианскими белилами я совсем не белая. – Она потянула за ленточку корсажа, обнажая темную кожу ниже линии макияжа. – Ты опасалась, как бы весь свет не узнал, что твой благородный муж – в прошлом помощник повара – запятнал себя любовью к чернокожей служанке?
– Прости меня. – Уэкленд плакал. – Прости.
Графиня и Элпью прижались к стене, пропуская трех мушкетеров.
– Но ты же умерла, Аурелия…
– Иногда врачи бывают очень полезны, мачеха. – Аурелия еще ближе подошла к леди Прюд. – У них в запасе разные приемы и отвары, и они могут возродить тебя для новой жизни с помощью простой бумажки и записи в приходской книге. – Она рассмеялась, запрокинув голову. – Вы повсюду следовали за мной. И я поняла: исчезновение – единственный способ выполнить то, что должно быть выполнено. А лучший способ исчезнуть – это умереть у всех на глазах самым неожиданным образом.
– Прошу тебя, дитя, я знаю, что поступила неправильно.
– Хватит оправданий! – Аурелия бросилась вперед и вонзила кинжал в живот леди Прюд.
Мушкетеры схватили Аурелию, и та, внезапно обмякнув, позволила увести себя.
Графиня и Элпью поддержали попятившуюся леди Прюд.
– О Боже! – вскрикнул Уэкленд, бросаясь ей на помощь. – Кто-нибудь, приведите королевского врача!
– Я заслужила это, – плача, проговорила леди Прюд, когда Уэкленд и Джон понесли ее вверх по лестнице. – Надеюсь, девочка убила меня.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
Десерт – пиршество сладостей.
– Можно же еще что-то приготовить из картошки, а не только разваривать ее в кашу. – Пайп сидела перед очагом и острым ножом чистила небольшую кучку картофеля. – У нас в Ирландии из нее и хлеб пекут.
Мадемуазель Смит вздохнула и повернулась к маркизу де Бешамелю. Тот с мрачным видом стоял у двери во двор.
Джон, все еще в костюме пастушки, но без маски, внес на кухню графиню.
– Вы можете обработать рану, мадемуазель Смит? – Он посадил леди Анастасию на лавку, Элпью, поддерживавшая свою кровоточившую руку, вошла следом. – Так, о чем еще позаботиться? – Джон вытер руки о платье.
– Есть кое-что, – улыбнулась ему графиня.
– И что же это? – поинтересовался Джон.
– Лакей Роджер.
– Мне не хотелось бы, графиня.
– Ах ты, шут! – Графиня толкнула его в плечо. – Лакей Шарма, Роджер… он самозабвенно целуется с Вирджинией под главной лестницей. Я заметила, когда ты нес меня мимо. Тебе лучше бы разобраться с ним.
Засучив отделанные рюшами рукава и сдвинув на затылок золотистый, в локонах, парик, Джон ринулся из кухни, на ходу разминая пальцы и сжимая кулаки.
– Она это делает только для того, чтобы привлечь твое внимание, слышишь? – крикнула графиня, но он был уже далеко.
– L'Ordre de Deux Croissants! – Маркиз де Бешамель воздел руки. – Jamais! Jamais! Jamais! Deux Croissants! C'est un affront! [126] – Он пощупал медальон, висевший на зеленой ленте у него на шее, плюнул на пол и тоже выскочил из кухни.
– Он расстроен, – пояснила мадемуазель Смит, промывая раны графини влажной салфеткой. – Ему хотелось получить орден Святого Духа, а вместо этого король наградил его орденом Двух Полумесяцев [127].
– А я бы и от простой медали не отказалась, – заметила графиня, думая о своем клее и о том, что теперь он будет известен всей Франции как бешамель.
– Понимаю логику его величества. Орден Святого Духа – особая награда. Голубая лента… Вы видели ее, у герцога де Шарма есть такая. Но этот человек геройски участвовал во многих сражениях. Он в высшей степени скромен. Вряд ли обыкновенному chef [128] уместно носить Cordon Bleu [129]?
– Как там бедный герцог? – поинтересовалась Элпью, пока мадемуазель Бонтем бинтовала ей руку.
– Мне больше жаль его жену. – Мадемуазель Смит вздохнула. – Такая нервная маленькая женщина. Но я знаю, что герцог о ней позаботится. Он очень добрый человек. Окружающие принимают его за изнеженного простофилю, но он просто любит всю эту мишуру. А почему бы и нет?
– Ужасно вот так, как она, обнаружить тело своей возлюбленной, – сочувственно произнесла графиня. – По словам герцога, за несколько минут до смерти Изабелла спустилась сказать, что мы с ней собираем сказки и, возможно, отправимся в лес. Она предупредила его на тот случай, если с нами что-нибудь приключится в темноте. Герцог собирался проследить, чтобы мы обе благополучно вернулись. Поэтому когда спустя короткое время к ним ворвалась Прюд, искавшая Изабеллу, герцогиня, естественно, пришла в мою комнату убедиться, что мы еще не ушли, и нашла несчастную Изабеллу…
– Бедная леди, – промолвила Бонтем. – Какой ужас – найти такое. Что же заставило Прюд внезапно встревожиться?
– Леди Прюд нашла в исповедальне предостерегающую записку, сообщавшую, что ее падчерица нанесет удар той ночью. Леди Прюд была убеждена, что Изабелла в тюрьме, поэтому вообразите ее ужас, когда она увидела ее.
– Аурелия находилась здесь, в замке, – вставила Леонора. – И открыто перемещалась по нему, ничего не опасаясь.
– Боже милосердный! – воскликнула Пайп. – Девушка-мавританка на кухне! Ох! Без светлого парика и макияжа все просто приняли ее за новую служанку со второго этажа. – Она прижала ладони к губам.
