Александр Воинов - Западня
— Идем!.. Идем, Леон!
— Ты с ума сошла!.. Остановись! Да отпусти же, отпусти меня!
Камни… Они были совсем рядом. Еще шаг… Два… Три… Леон рванулся и, потеряв равновесие, ударился грудью об острый выступ скалы. Стон! И сразу же с двух сторон к нему метнулись тени — пять теней в черных бушлатах словно возникли из морской пучины.
— Хватай его! — услышала Тоня приглушенный голос Егорова.
Моряки с подводной лодки! Только сейчас Тоня поняла, что это разведчики. Сколько их?..
Леон отчаянно сопротивлялся.
— Отпустите!.. Отпустите меня… — хрипел он. Руки, сдавившие ему горло, не давали крикнуть во весь голос.
Тоня рванулась вперед:
— Егоров! Это не Фолькенец! Это Петреску!
Из мрака на нее глянуло разъяренное лицо Егорова.
— Ты что! А где Фолькенец?
— Он в доме… Не ходите туда… Там… большая охрана…
Внезапно все умолкли. Тоня оглянулась. На фоне мерцающего моря выделялся темный силуэт Штуммера. В нескольких шагах от него медленно шел автоматчик.
— Он? — тихо спросил Егоров.
Тоня не успела ответить — Петреску шепнул:
— Это Штуммер! Отпустите меня…
Штуммер заметил светлое пятно ее платья и грозно крикнул:
— Фрейлейн! Немедленно вернитесь! Приказываю вам!
Из-за камня навстречу ему вышел Леон.
— Штуммер нужен? — тихо спросил чей-то незнакомый голос.
— Нет, — прошептала Тоня.
— Господин Штуммер, вы не очень-то вежливы! — сказал Петреску.
— Нет, я даже чрезмерно вежлив! — грубовато ответил Штуммер. — Фрейлейн Тоня! Я жду!
Она стояла неподвижно, выжидая, когда Штуммер приблизится. Вот он уже прошел мимо Петреску. Автоматчик, услышав, как ссорятся два офицера, топтался на месте, не зная, что ему делать.
Еще пять шагов, и Штуммер поравнялся с камнем, не настолько большим, чтобы в его тени, по другую сторону, могли остаться незамеченными несколько человек. Если он крикнет, автоматчик тут же выстрелит.
Леон рывком подскочил к солдату, выхватил у него автомат и прикладом ударил солдата по голове. Тот упал, даже не застонав.
Однако Штуммер, услышав шум, оглянулся и закричал:
— Петреску, что вы делаете?
Это были его последние слова… Глухо охнув, он рванулся вперед, упал на колени, несколько секунд его руки конвульсивно шарили по спине, в которой торчал нож, потом он упал ничком и затих.
А Петреску стоял у ног лежавшего солдата, продолжая сжимать автомат.
Тоня подошла к нему.
— Леон…
— Тоня, я теперь знаю, что я должен сделать! Подождите. Я попытаюсь привести сюда Фолькенеца…
Он бросил на гравий автомат, повернулся и начал быстро взбираться на кручу. Вскоре его фигура растаяла во мраке.
— Уберите трупы! — крикнул Егоров и дернул за руку Тоню. — А ты чего ждешь?.. Быстрее переодевайся!
— Сюда! Сюда! — услышала Тоня уже знакомый ей голос. — Сверток вот здесь.
Брюссельские кружева! Разорванные и смятые, они были засунуты между камнями, а Тоня с лихорадочной быстротой натягивала на себя чьи-то большие брюки, широкую гимнастерку.
— Фрейлейн Тоня! — послышалось из темноты. — Штуммер! Где вы?..
Вот это уже был Фолькенец!
— Фолькенец! — прошептала Тоня. — Сюда идет Фолькенец.
Неизвестный ей парень, который сунул ей сверток и которого Егоров называл Мишкой, метнулся в темноту и исчез из виду. А рядом, за выступом камня, тяжело переводил дыхание Егоров.
— Тоня, где ты?
— Штуммер!.. Фрейлейн Тоня! Куда вы запропастились? — продолжал выкрикивать Фолькенец.
И веселый голос Петреску:
— Он наверняка объясняется фрейлейн Тоне в любви! Генрих, отзовитесь, у нас две бутылки шампанского!..
Веселый смех Зинаиды, сдержанный смешок Фолькенеца, приближающийся скрип гравия… И вдруг истерический женский крик:
— Эрнст!.. Эрнст!.. О боже!
Щелкнул выстрел, за ним второй. Мужской стон, полный боли и отчаяния, перекрыл все звуки.
Затем с обрыва послышалась автоматная очередь и в ответ с берега — одиночный выстрел.
Тяжелая возня. Голос Егорова:
— Держите его за руки! Ослабь кляп, Родин! Он же задохнется!.. Копаешься, черт тебя подери!
Трое моряков, крепко держа связанного Фолькенеца, тащат его на руках к лодке.
— Пошли! — командует командир.
Тоня вглядывается в сумеречный берег и вдруг видит Зинаиду, лежащую у самой воды.
— Она убита?..
— Гадина, застрелила Михаила!..
Перекликались немецкие автоматчики. Они не решались стрелять, боясь попасть в своих офицеров.
Сознание вернулось к Фолькенецу уже на подводной лодке. Он молча выпил предложенную лейтенантом кружку горячего кофе и не задал ни одного вопроса.
— Что делает этот… захваченный? — спросил командир подводной лодки у лейтенанта, который заглянул к нему в отсек.
— Он попросил у меня стакан вина, — смущенно ответил лейтенант. — Дать?
— Конечно! — сказал командир. — Не станем же мы нарушать законы русского гостеприимства. — Налей ему!..
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ. ПОРТ
Глава первая
Даже спустя много времени, когда Тоня вспоминала о событиях пережитой ночи, все случившееся казалось невероятным, — расскажи ей об этом кто-нибудь другой, она только бы улыбнулась выдумке…
Егоров! Егоров!.. Если бы он имел право, то вместе с Фолькенецем отправил бы на Большую землю и ее. Но приказ Савицкого, полученный в последний момент, предписывал им обоим уйти в подполье и ждать новых указаний.
Когда подводная лодка с разведчиками, увозящими Фолькенеца, растворилась во тьме, все, кто остался на берегу, были предельно измотаны. Из-за камней доносился стон. Надрывно стонала Зинаида. Невдалеке от нее неподвижно лежал Штуммер, уткнувшись лицом в гравий.
На вершине обрыва бегали автоматчики, очевидно решая, как блокировать берег, они уже понимали, что совершено нападение, хотя и не представляли себе всей значимости катастрофы.
— Ребята! — крикнул двум молодым парням из группы Федора Михайловича, стоявшим в тени, у камней, Егоров. — Быстрее уходите!.. На берег не подниматься!
— А ты? — донеслось из темноты.
— Мы за вами! — Над обрывом взвились две красные ракеты и, померцав над морем, рассыпались угасающими искрами. С разных сторон устрашающе ударили автоматы.
— Пошли! Пошли! — Егоров до боли сжал руку Тони и потянул ее за собой. — Сейчас сюда прибегут…
Но Тоня не двинулась с места.
— А Петреску? — прошептала она. — Леон, Леон! — Ее голос окреп. — Где вы?
Петреску возник из-за укрытия. В разорванном кителе он показался Егорову таким же, что и в далекой деревеньке, когда он впервые его увидел, — раненным и собирающим последние силы, чтобы держаться на ногах. И почувствовал, как им снова овладевает недоброе чувство. Опять этот румынский офицер на его пути! Что же с ним делать?.. Тоня!.. Сошла с ума!..
— Леон!.. Пойдем с нами, — проговорила она, подбежав к Петреску, — мы спрячем тебя в катакомбы.
— Нет!.. Нет!.. — услышал Егоров его взволнованный голос. — Иди!.. Спасайся!.. Я должен остаться здесь… Задержу погоню!..
— Но тебя же схватят!..
— Торопись!.. Уходи!.. Я останусь!..
Автоматные очереди прозвучали совсем близко. Приближались солдаты. Не слыша ответных выстрелов, они осмелели, и двое уже бежали во весь рост вдоль мерцающей кромки моря.
— Пойдем же! — Егоров вновь сжал руку Тони и уже не отпускал.
Тоня побежала вслед за ним, сбивая голые ступни об острые камни. Туфли она скинула, а сапоги так и не успела надеть…
Внезапно Егоров толкнул ее в небольшой грот под нависшим берегом и заслонил своим телом. Совсем рядом проскрипели шаги, двое солдат обменивались быстрыми репликами. О чем они говорили, Тоня не сумела разобрать. Слова заглушали шум беспокойного моря и тяжелое дыхание Егорова — в его груди что-то хрипело, и Тоня подумала: не ранен ли он?
А потом они опять долго бежали вдоль берега, и редкие выстрелы позади наконец совсем умолкли. Внезапно Егоров почти упал на плоский, с острыми краями камень, торчавший из воды, и, прижав к груди руки, зашелся долгим, надрывным кашлем.
Тоня нагнулась над ним и прикоснулась к его ладоням: пальцы судорожно дрожали, он задыхался.
— Что с тобой?.. — спросила она, чувствуя, как ее охватывает страх. — Ты ранен?..
— Ничего!.. Ничего!.. — ответил он, борясь с новым приступом кашля. — Пойдем!.. Сейчас пойдем…
И тут впервые Тоня заметила на его плече темное пятно — оно расползлось по рубашке, захватывая всю правую сторону груди.
— Ты же ранен! — крикнула она. — Ты ранен!.. Это пуля?! — Она невольно дотронулась до рубашки и содрогнулась, ощутив кончиками пальцев теплую клейкую кровь. — Дай перевяжу!..
