Сумерки Эдинбурга - Лоуренс Кэрол

Это было попросту немыслимо. Если брат прав, то выходит, что судьба играется с людьми, как кошка с мышью, и человечество всецело зависит от жестокой и безразличной вселенной. Он семь лет жизни потратил на то, чтобы привнести хоть немного порядка в творящийся хаос, но теперь…

Руки тряслись, и Иэну изо всех сил захотелось взять в них хоть что-то. Взгляд упал на серебряный портсигар, который Дональд забыл на краю обеденного стола. Схватив его, Иэн щелкнул золотистой застежкой, вытащил сигарету и всей грудью вдохнул пряный запах табака. Он взял сигарету в рот и, поднеся к ней зажженную спичку, пристально уставился на подрагивающий огонек. Потом глубоко затянулся и швырнул обугленную спичку в самую середину без следа поглотившего ее пламени.

ГЛАВА СОРОК ПЯТАЯ

Иэн очнулся от вливающегося в окна яркого солнечного света. Он уже настолько привык к неизменно пасмурному небу, что даже не сразу понял, где находится. Попытался сесть в постели, но не смог из-за давящей на грудь тяжести. Опустив все еще полуприкрытые глаза, Иэн уткнулся взглядом в поблескивающие зеленые глаза своего нового соседа.

— Не помню, чтобы приглашал тебя разделить со мной ложе.

Кот громко замурчал и поднял лапу к морде, обдав Иэна прохладным дыханием с сильным запахом рыбы.

— Кыш! — скомандовал Иэн. — Быстро!

Бахус перекатился на бок, выставив свой толстый белый живот.

— Так, — сказал Иэн. — Хватит уже. — Он сбросил одеяло и опустил ноги на пол.

Кот прыгнул на него, вцепившись когтями в ляжку.

— Ой! Черт тебя дери! — воскликнул Иэн, отцепляя кошачьи когти, чтобы оттолкнуть зверя подальше. — Ты что, человеческого языка не понимаешь?

Бахус стоял посреди скомканного постельного белья, возбужденно подергивая хвостом.

— Боже милостивый, — сказал Иэн, — ты еще хуже, чем злосчастная мышь.

В ответ кот снова перекатился на спину и замурчал.

— У меня нет времени на эту чепуху, — сказал Иэн и, поеживаясь, стал натягивать одежду. Ему очень хотелось залезть в горячую ванну, но, судя по углу, под которым падали в спальню солнечные лучи, было уже позднее утро. Кинув в рот корку хлеба с куском колбасы, он отрезал еще один кусок и бросил его в кошачью миску, рядом он поставил миску со сливками. Бахус сперва обнюхал колбасу, а потом махнул хвостом и жадно принялся за сливки.

— Ага, так ты еще и колбасы не любишь, — сказал Иэн, натягивая ботинки. — Но учти, тебе тут не до жиру — быть бы живу.

С этими словами он накинул пальто и вышел.

После бесконечных пасмурных дней солнечный свет обескураживал. Всего за одну ночь город преобразился. Пробирающий до костей холод исчез, улицы завесила теплая дымка тумана, солнечные лучи добирались до самых потаенных уголков и щелей, неделями прозябавших в темноте. Встречные прохожие шагали с расправленными плечами и просветлевшими лицами, млея от очистившегося воздуха.

Иэн и сам почувствовал головокружение, подходя к Хайстрит. Эдинбургский замок поблескивал на верхушке массивной скалы. Даже выкрики продавцов с Грассмаркета, время от времени перекрываемые ревом скотины и блеянием овец, звучали веселее, чем обычно. По субботам здесь открывался скотный рынок, и фермеры гнали свой товар в самый центр города по улицам Каугейт с востока и Уэстпорт — с запада. Последнее публичное повешение было проведено здесь всего пятнадцать лет назад, теперь же неудачливых грешников отправляли к Создателю в уединенности тюремного двора, хотя толпы еще время от времени и собирались близ Кэлтонского холма, чтобы поглазеть на казнь самых отпетых преступников.

Иэн с оглядкой шагал по мостовой, стараясь ненароком не наступить на неизбежные свидетельства того, что с утра здесь прошло уже не одно стадо. Гораздо сложнее было избежать густого запаха навоза, поднимающегося сюда от рыночных загонов. Иэн постарался проскочить этот участок как можно скорее, пытаясь дышать исключительно через рот.

Перед полицейским участком собралась толпа, и при появлении инспектора некоторые зеваки стали оборачиваться и тыкать в него пальцем:

— Вон он!

— Эй, когда уже душителя схватите?

— Спать спокойно нельзя!

— Что вы вообще за полиция, коли убивец на воле разгуливает?

Плотная масса людей стала приближаться. По жилам разлился противный страх, ноги резко ослабли. Обойти толпу не было никакой возможности — чтобы войти в участок, нужно было пройти сквозь нее. Мозг Иэна стал судорожно перебирать возможные решения.

— Леди и джентльмены, жители Эдинбурга! — вдруг зычно выкрикнул он. — Хочу уверить вас, что мы делаем все, дабы задержать преступника. Более того, могу сказать, что благодаря новой информации мы уже очень близки к успеху!

— А с чего это нам тебе верить? — выкрикнул здоровяк в переднике мясника.

— Что за информация такая? — вторил ему хорошо одетый мужчина в рыжем рединготе.

— Подробности я раскрывать не вправе, но ручаюсь собственной честью и жизнью — мы заставим это чудовище ответить! — Сам удивляясь страсти, которой вдруг исполнился его голос, Иэн с облегчением увидел, что и толпа не осталась безучастной к сказанному. Кто-то принялся кивать, а самые буйные затихли. Иэн понял, что надо ковать железо, пока горячо, и двинулся на толпу:

— А теперь, если позволите, мне пора браться за работу.

К удивлению Иэна, кто-то в толпе внезапно зааплодировал, его примеру последовали и другие, послушно расступаясь перед инспектором. Истекая обильным потом, Иэн почувствовал, что рад расступающейся толпе не меньше, чем некогда Моисей — послушным водам Красного моря. Он знал, что аплодисментов отнюдь не заслуживает, но главным сейчас было оказаться в участке.

Первым, что он услышал, закрыв за собой тяжелую дубовую дверь, был громкий гневный крик. Скинув пальто, Иэн быстро прошел по короткому коридору в центральную залу. Несколько констеблей сбились у стены, старательно делая вид, что очень заняты какими-то бумагами. В центре же стоял обтянутый своим безупречным мундиром старший инспектор Луи Вале Жерар с пунцовой как слива физиономией.

— Так, почему меня не вызвали? Неизъяснимо и непостижимо!

Целью его гневной тирады был главный инспектор Крауфорд, который стоял в нескольких шагах от француза с усталым выражением своего тяжелого лица:

— Послушайте, инспектор Жерар…

— Старший инспектор Жерар!

— Старший инспектор, я сам только что узнал о произошедшем.

— Мэ пуркуа? [35] Как вы тут вообще работаете? Как вы могли узнать о таком только сейчас? Это же врэман энкроябль! [36]

Крауфорд бросил на Иэна молящий взгляд, в котором ясно читалась просьба избавить его от сумасшедшего француза.

— Я все объясню, — сказал Иэн, подходя ближе.

Крауфорд одарил Иэна исполненным благодарности взглядом: — Это инспектор Гамильтон.

— Мы уже знакомы, — бросил Жерар, поворачиваясь к Иэну. — Почему вы, месье, воздержались от того, чтобы известить меня о новом убийстве?

— Прошу простить, — сказал Иэн, — все случилось очень неожиданно, к тому же я не знал, где вас искать.

— Но в своей телеграмме я известил вас, что остановлюсь в отеле «Уэйверли»!

— Примите мои искренние извинения, старший инспектор, случившееся застало нас врасплох.

— Алёр [37], — француз выдохнул, и его лоб немного разгладился, но лицо по-прежнему сохраняло желчное выражение, — если вы будете позволять себе быть дистре [38] в момент совершения каждого нового преступления, то никогда не схватите этого преступника. Не он должен устанавливать правила игры, ясно?

— Это не игра, старший инспектор. — Крауфорд говорил спокойно, но Иэн чувствовал, что начальник начинает закипать. — Разрешите вам напомнить, что вы наш гость и прибыли сюда без официальных полномочий, а посему, хотя мы и благодарны вам за любую посильную помощь, это отнюдь не означает, что…