Сумерки Эдинбурга - Лоуренс Кэрол

— Я закончил, — сказал Иэн, возвращая фонарь констеблю.

— А как насчет карты, сэр? — спросил Дикерсон. — Поискать?

— Хорошая мысль. Будьте любезны.

Дикерсон напряженно сглотнул:

— Точно так, сэр.

Он наклонился над телом, нетвердо покачиваясь. Потом кашлянул и потянулся к карману мертвеца, но прежде еще, чем пальцы коснулись ткани, ноги сержанта подкосились, и он стал медленно оседать на камни мостовой.

— Проклятье, — процедил Иэн, подхватывая подчиненного. Опустив сержанта на землю, он повернулся к констеблю, который смотрел на все происходящее с живейшим интересом: — Боюсь, он немного нездоров — простуду, видать, где-то подхватил.

Полицейский отступил на шаг назад:

— Хоть бы не холера, сэр. Мерзкая штука.

— Там другие симптомы, — бросил Иэн, похлопывая Дикерсона по щекам. — Ну же, сержант, очнитесь.

Ресницы Дикерсона затрепетали.

— Я… простите, сэр, — забормотал он, пытаясь подняться на ноги.

— Не переживайте, — сказал Иэн, бросив взгляд на продолжающего пятиться констебля. — Вам с вашей инфлюэнцей в постель надо.

— Но я ведь… ах да, — поддакнул Дикерсон, вовремя сумев оценить ситуацию, — мне и правда что-то хуже стало.

— Не волнуйтесь, — сказал Иэн. Припав к телу, он шумно обнюхал лицо трупа.

— Чего это он? — потрясенно спросил констебль, скребя затылок.

— Тсс! — ответил сержант. — Работает.

Иэн проверил карманы мертвеца. И конечно же в одном из них, левом нагрудном, нашлась она — насквозь мокрая, но ничуть от этого не поблекшая. Иэн вытащил картонную карту и поднес к фонарю.

— Не пятерка ли треф, сэр? — спросил Дикерсон.

— Да, — сказал Иэн. — Она самая.

Констебль выпучил на сержанта глаза:

— Откуда вы узнали?

Дикерсон пожал плечами:

— Да так… угадал.

ГЛАВА СОРОК ТРЕТЬЯ

— Ну и лицо было у этого бедолаги-констебля! — не выдержал Иэн, когда они вновь уселись в кеб. Извозчик пустил коня быстрой рысью, перестуку копыт по камням мостовой контрапунктом вторила частая дробь дождя по крыше экипажа.

— Будто испугался даже, — ответил сержант. Иэн начинал понимать, что этот парень явно похитрее, чем ему сперва показалось. — Я решил просто, что нельзя совсем уж в грязь лицом ударить, — а то взял и шлепнулся в обморок за здорово живешь. Спасибо, что подыграли, сэр.

— Это меньшее, что я смог сделать после того, как заставил вас обыскивать карманы мертвеца. Совсем позабыл об этой вашей… антипатии.

— Чертовски стыдно, сэр.

— У нас у всех есть чего стыдиться, сержант. Ахиллесова пята, так сказать. — Иэн подумал о склонности брата к пьянству и о собственном страхе огня и клаустрофобии. — Ваше отвращение как раз вполне естественно.

— Иногда спрашиваю себя — и чего я вообще полицейским стал, если трупы терпеть не могу? — задумчиво сказал Дикерсон, глядя в окно.

— А зачем вы стали полицейским?

— Наверное, хотел обезопасить себя и сестру, сэр.

— Полин?

— Да, сэр, — мою малышку Полин. У меня кроме нее и нет больше никого.

— А что случилось с вашими родителями?

— От холеры померли. Давно уже.

— И кто же о вас заботился?

— Мне четырнадцать было, так что мог сам о себе и сестре позаботиться. Сперва в шахтах работал, пока не скопил кое-что. Я всегда мечтал в настоящем городе поселиться, вот мы сюда и переехали.

— Так вы сами сестру растите?

— Ага. Мы с ней давно уже одни.

В кебе воцарилось молчание. Иэн почувствовал, как в нем просыпается уважение к коротышке сержанту — уважение и зависть. Ему самому заботиться было не о ком — кроме разве что тетушки Лиллиан, но тут скорее объектом заботы был он сам. Иэн подумал, что должен бы страдать от одиночества, но нет — он любил уединение. Значит ли это, что он ненормален? Неожиданно накрывшие его с головой чувства вины и стыда вырвались сокрушенным вздохом.

— Вы в порядке, сэр? — поинтересовался Дикерсон.

— Да, спасибо. — Иэн определенно не собирался обсуждать с сержантом свои личные проблемы. Его единственной наперсницей была тетушка Лиллиан, но даже ей он был готов рассказывать далеко не все.

Кеб подъехал к пустынному участку, в котором ближе к вечеру остались только сонный дежурный сержант да весьма возбужденный Долговязый Джейми.

— Нашли беднягу? — спросил он. — Там лежит, где и сказал?

— Именно там, — ответил Иэн. — Можно задать вам несколько вопросов, мистер Макензи?

— Меня все просто Джейми кличут, — ответил фонарщик. — А можно мне еще чашку чаю, а то, видать, я еще не скоро домой пойду.

— Конечно, — кивнул Иэн. — Вы не похлопочете, сержант?

— Сию минуту, сэр, — ответил Дикерсон, исчезая за стеклянной перегородкой.

— Садитесь, прошу вас, — сказал Иэн, указывая на стул.

Фонарщик не без труда уместил на него свое длинное, как у аиста, тело и скрестил ноги. Иэн прикинул, что роста они приблизительно одинакового, но в весе Джейми явно уступает ему по крайней мере на пару стоунов. Это был чрезвычайно худой мужчина с острой как лезвие правой скулой, заметно выступающей на длинном изуродованном лице. Левая скула была вмята, отчего лицо казалось постоянно перекошенным. Джейми, однако, по этому поводу, видимо, совсем не переживал и испытующе глядел на Иэна своим единственным большим карим глазом.

— Расскажите мне все, что вы видели, не опуская ни единой самой незначительной детали, — сказал Иэн, доставая из ящика стола записную книжку.

— Ну, я пошел, как обычно, по кругу, только-только вышел, а потом гляжу — вроде как пьянчужка в переулке валяется, — Джейми зябко повел плечами, сцепил пальцы рук и наклонился вперед, — я поближе подошел, глядь — а парень-то мертвый. Я и смотреть-то особо не стал, сразу сюда со всех ног бросился. Даже шест свой обронил — не попался вам, часом?

— Нет, но мы его обязательно найдем.

— Это хорошо, а то ж я шест свой ни разу еще не терял.

— Так значит, тела вы не касались?

— Нет, и пальцем не тронул. Как увидал — сразу сюда.

— А больше ничего не заметили?

— О чем вы?

— Ну может, что-нибудь необычное было?

Фонарщик поскреб макушку, белесые чешуйки перхоти полетели с головы на его плечи.

— Да обычно все было… хотя нет, вроде заметил кое-что, да.

Иэн подался к нему:

— Что?

— Сигаретами пахло. Я еще удивился — рядом вроде и нет никого, да и дождь вовсю льет, а вот поди ж ты — несет дымом сигаретным. Причем по-особому пахло — гуще, чем обычный, сладковатый такой дым, плотный навроде.

— Вам уже приходилось с таким табаком раньше сталкиваться?

— Дорогой такой запах… Не знаю, может, и попадался пару раз где-нибудь в Новом городе — там, где дома роскошные.

— Спасибо, вы нам очень помогли, — сказал Иэн, поднимаясь со стула.

— А что там с чаем моим?

— Пейте на здоровье, сэр, — сказал, появляясь из-за перегородки, Дикерсон с тремя кружками в одной руке и жестянкой с печеньем в другой. — Думал, и вы с нами горяченького хлебнете, сэр, — сказал он, опуская свою ношу на стол. — Ночь долгой обещает быть.

— Спасибо, сержант, — со вздохом отозвался Иэн. Он всегда считал, что еда и питье лишь отвлекают человека от дела, и менее всего был склонен присоединяться к пустой болтовне за кружкой чая.

Приняв кружку, Иэн взял из жестянки несколько печений и сунул их в карман. Домой он намеревался отправиться пешком — на ходу ему легче думалось.

— Ну я пошел, — сказал он и допил чай из кружки одним глотком, едва не поперхнувшись обжигающей жидкостью.

— Так мне тоже, что ли, домой? — с явным разочарованием спросил Долговязый Джейми.

— Непременно оставьте сержанту Дикерсону свой адрес, чтобы в случае необходимости мы могли вас найти.

Эти слова, похоже, обрадовали фонарщика.

— Оставлю-оставлю, даже не сомневайтесь, — сказал он, ожесточенно кивая, — днем и ночью помогу, чем смогу.

— До завтра, сержант, — сказал Иэн, направляясь к двери.