Искусство французского убийства - Кембридж Коллин

– Ах, мадам, я так сожалею. Но я совсем не сожалею о том, что продам вам еще больше моих яиц! – улыбнулась Фиделия, глядя на нас обеих. Миниатюрная, похожая на птичку женщина хлопотала над яйцами так, словно сама их снесла. Каждое яйцо было тщательно вымыто, помечено карандашом с указанием даты и разложено по корзинкам красивыми гроздьями, напоминающими цветы.

Я осмотрела яйца, цвет которых варьировался от бледно-зеленого до желтовато-коричневого, кремового и светло-ржавого с крапинками, и выбрала себе несколько штук. Омлет у меня получался вполне съедобным, но дядюшка Раф выразил желание съедать по утрам сваренное вкрутую яйцо. Эта задача вызывала у меня беспокойство.

– Как ты думаешь, цвет скорлупы имеет значение? – вдруг спросила Джулия, показывая мне бледно-зеленое яйцо.

– Для майонеза? – уточнила я и нахмурилась. Я не понимала, какое это могло иметь значение, но кто я такая, чтобы что-то утверждать?

– О, возможно, мадам, – подмигнула мне Фиделия. – И поэтому попробуйте купить все яйца одного цвета. Чтобы не перепутать их при приготовлении соуса.

Джулия принялась сосредоточенно выбирать еще несколько зеленоватых яиц.

– Я подойду к этому как ученый, Табс. Я стану средневековым алхимиком на кухне! Шерлоком Холмсом в приготовлении пищи и буду учитывать каждую деталь!

– Вы слышали о собаке хозяйки бедной Клариссы? – спросила Фиделия, аккуратно заворачивая выбранные нами яйца в газету и укладывая их в картонные коробки. Несмотря на толстые варежки, ее пальцы двигались очень ловко.

– Мадам Мари нам рассказала, – ответила я, доставая деньги. – Это так очень печально.

– Надеюсь, они скоро ее найдут, – произнесла Фиделия. – Кларисса сегодня дважды приходила на рынок, искала собачку и спрашивала, не видел ли кто мадам Флуф. Она сказала, что искала и звала ее всю ночь.

– Какая трагедия для нее и ее хозяйки, – посочувствовала Джулия. – А бедная мадам Флуф оказалась на улице в такой ужасный мороз! Вот бы сегодня ночью не было ни снега, ни льда.

– Я внесла для нее пожертвование в церкви Святой Клотильды. – Фиделия бросила взгляд в сторону церкви, готические шпили-близнецы которой торчали из-за крыши на противоположной стороне улицы.

– Как благородно с вашей стороны, – искренне заметила я. Пока я не переехала к дедушке и дяде Рафу, я не понимала, как много может значить для человека домашнее животное. Моя мать отказывалась заводить в доме какого бы то ни было питомца – кошку, собаку, кролика, черепаху или даже золотую рыбку, а мой папа благоразумно решил с ней не спорить.

– А вы слышали о месье Перу? – спросила Фиделия, захлопывая крышку картонной коробочки.

– Нет, а в чем дело? – Джулия вся обратилась в слух. Как, впрочем, и я.

– Жена застукала его с любовницей и вылила все его вино в сточную канаву! – объяснила Фиделия. В ее блестящих маленьких глазках светились веселье и ужас.

– О, нет! – воскликнула я, подумав об этом прекрасном вине, зря потраченном, вылитом в обледеневшие водосточные желоба. Месье Перу на всю округу славился драгоценной коллекцией вин, часть которой ему удалось спрятать от немцев во время оккупации. – Неужели никто не мог ее остановить и спасти хоть что-то?

Фиделия звонко рассмеялась:

– Я уверена, что месье Перу пытался… после того, как натянул штаны. А вы как считаете?

Мы с Джулией расхохотались.

– Бедняга. Впрочем, так ему и надо, – смеясь, ответила я.

– Действительно. Большинство французов умеют хорошо прятать любовниц от жен, – мудро напомнила Фиделия.

– А лучше вообще их не заводить, особенно если у тебя есть отмеченная наградами коллекция вин. – Джулия подмигнула Фиделии.

– Ах, мужчины! – Торговка яйцами перевела взгляд на меня. – Иногда они не стоят тех проблем, которые из-за них возникают, non [14], мадемуазель Табита?

Я лишь покачала головой и улыбнулась, не желая втягиваться в очередной разговор о потенциальных мужьях.

– В жизни Табиты уже сейчас присутствуют два самых эффектных господина, – улыбнулась Джулия. – Понятно, почему ее никто больше не интересует, ведь разве кто-то может сравниться с Морисом Сен-Леже и этим лихим Рафом Фотрие?

– И правда, – подтвердила я. – Поэтому мне лучше вернуться домой и позаботиться о них, пока они не бросили меня ради другой женщины! Это бы разбило мне сердце.

Мы все посмеялись, после чего мы с Джулией сказали продавщице яиц au revoir [15].

– Ты же хотела зайти ко мне и поискать свои перчатки, – напомнила Джулия, когда мы подошли к двери ее дома на Университетской улице, восемьдесят один и я собралась идти дальше.

– Да, у меня сейчас есть время, – кивнула я, хотя знала, что беглым осмотром дело не ограничится. Мы с Джулией посидим, поболтаем, возможно, выпьем чашку шоколада или кофе. А если Дор не ушла на работу, то она присоединится к нам и мы посудачим о вчерашней вечеринке.

Дедушка и дядя Раф не испытывали во мне острой необходимости и ждали моего возвращения не раньше чем через час, поэтому я спокойно последовала за Джулией в маленький холл ее дома.

И вдруг услышала чей-то истошный крик.

Глава вторая

– Что за… – пробормотала Джулия и посмотрела на меня, словно чтобы убедиться, что я слышу то же самое.

Крик был приглушенным и доносился из-за неприметной двери в дальнем левом углу холла. Я бросилась к двери, сумка с продуктами тяжело билась о мое бедро. Я с опозданием вспомнила о яйцах и понадеялась, что они не разобьются.

У Джулии ноги были длиннее, поэтому она первой добежала до двери, а когда широко ее распахнула, на нее налетел какой-то человек.

Высоченная и крепко сложенная Джулия от удара почти не пошатнулась. Когда она схватила упавшую на нее женщину, я узнал в ней Матильду, горничную Чайлдов.

– Что стряслось? В чем дело? – взахлеб спрашивали мы, а молодая женщина смотрела на нас вытаращенными глазами и попыталась отдышаться. Бедняжка с трудом подбирала слова. Наконец Джулия опустила на пол свою сумку, крепко взяла служанку за руки и посмотрела на нее сверху вниз.

– Матильда. Сделай глубокий вдох, закрой глаза, и…

– Там труп, мадам! – выпалила Матильда и всхлипнула.

Мой французский был превосходен, но даже я не была уверена, что правильно ее поняла.

– Труп? Какой труп?

Я представила себе мертвую змею, крысу, может быть, даже кошку…

– Тело женщины! Она мертва, мадам! – Слова посыпались из Матильды, словно прорвало огромную плотину. – Она лежит и не шевелится и вся в крови! Ее кто-то убил! О, кругом столько крови! Это ужасно, это ужасно, ее так много!

– О, господи, – глядя на меня, выдохнула Джулия.

У меня закружилась голова. Мертвая женщина, здесь? Убита? Неужели это правда? Наверняка это какая-то ошибка…

– Где она? – поинтересовалась я. Может, Матильда слишком остро отреагировала, и женщина не умерла, а лишь тяжело ранена и нуждается в медицинской помощи. – Покажи нам… нет, сначала нужно позвонить в полицию. И вызвать врача.

– Oui, oui, – пролепетала Матильда, дико озираясь по сторонам, как будто ожидая, что тут волшебным образом появится либо телефон, либо полицейский.

В этот момент отворилась дверь одной из квартир на первом этаже.

– Что это значит? – осведомилась мадам Перье, хозяйка квартиры по улице Университетской, восемьдесят один. Эксцентричная – самое мягкое слово, которое я могла бы подобрать для ее описания. Мадам была одета как серое пугало, в длинное, струящееся платье с рваными краями, которое развевалось, когда она жестикулировала. – Что за шум? У нас тихий дом, мадам Чайлд, мадемуазель, – и Матильда! Вы лучше, чем кто-либо…

– Мадам Перье, пожалуйста, нужно срочно вызвать полицию, – попросила ее Джулия.

– С какой стати…