Джайлз Брандрет - Оскар Уайльд и смерть при свечах
— Да, Беллотти, — кивнул Фрейзер. — Беллотти мертв.
— Мертв! — воскликнул Оскар. — Вы сказали, что Беллотти мертв?
— Да.
— Я не верю, — заявил Оскар, приложил руку ко рту и закрыл глаза. — Как такое возможно? — пробормотал он. Оскар казался совершенно ошеломленным. Наконец, он открыл глаза. — Так он мертв? — повторил Оскар. — Вы хотите сказать, его убили?
— Нет, не убили, — ответил инспектор, вытаскивая телеграмму из конверта. — Несчастный случай… складывается именно такое впечатление… или самоубийство. Он попал под поезд.
— А Гилмор упоминал карлика?
— Карлика? — недоуменно повторил Фрейзер и посмотрел на телеграмму. — Нет, здесь речь не идет о карлике.
— Ну, вот вам и Париж весной, — с горьким смехом произнес Оскар, к которому вернулось спокойствие, и налил себе чашку горячего шоколада. — Мы должны немедленно возвращаться в Лондон.
Глава 23
29 января 1890 года
— Неужели мы должны вернуться в Лондон, Эйдан? Должны?
Вероника Сазерленд пришла с ранней утренней прогулки с румянцем на щеках и огнем в глазах — и в прекраснейшей шляпке с пером. Она нашла нас в кафе отеля и остановилась около нашего столика, но сесть отказалась. Один за другим, Эйдан Фрейзер, Оскар и я встали со своих мест, сжимая в руках салфетки, словно нашалившие школьники с грифельными досками, которых призвала к ответу гувернантка.
— Это возмутительно, — продолжала она, — и нечестно! Мы только что приехали, в понедельник у меня день рождения… мой день рождения! Когда мы в последний раз проводили время вместе, Эйдан? Вы постоянно работаете.
— Весь мир, но только не его семья, наслаждаются плодами трудов гения, — сказал Оскар.
Вероника повернулась к нему.
— О, перестаньте, Оскар, пожалуйста! Ваши нескончаемые остроты бывают ужасно утомительными.
— Но это не мое высказывание, — кротко ответил Оскар, — оно принадлежит Конану Дойлу.
— Источник не имеет значения! Важно другое: мы приехали отдыхать — это выходные и мой день рождения, — а Эйдан вовсе не гений, к тому же его нельзя назвать незаменимым. Неужели делом не может заниматься инспектор Гилмор или другой зануда из Ярда?
— Но это важное дело, — сказал Оскар.
— В самом деле? — она сердито посмотрела ему в глаза. — Убит мальчик-проститутка, сутенер отнял у него жизнь, пьяницу отчима повесят. Неужели это дело действительно имеет такое значение, мистер Уайльд?
Меня шокировали слова, которые употребила Вероника. Однако Оскар сохранял полнейшее хладнокровие.
— Да, — спокойно ответил он, не отводя взгляда.
— Да? — резко переспросила она. — И для кого же?
— Для вашего жениха, мисс Сазерленд, и его будущего. Он обвинил человека в убийстве, но главный свидетель мертв. Как умер Беллотти? Является ли его смерть самоубийством? Или это несчастный случай? Может быть, речь идет о новом убийстве? Этот вопрос нельзя оставить открытым и нельзя передать инспектору Гилмору. Увы, за него несет ответственность Фрейзер! Долг зовет.
Вероника раздраженно вздохнула и огляделась. В обеденном зале отеля народу было совсем немного, а посетители, сидевшие за ближайшими столиками, не обращали на нас внимания. Я хотел предложить мисс Сазерленд остаться с ней в Париже, но у меня не хватило мужества, и момент был упущен.
— Ну что ж, — сказала она (ее щеки заметно побледнели, и в глазах уже не горел прежний огонь), — я поднимусь в свою комнату, чтобы собрать вещи. Пожалуйста, сообщите мне, когда вы будете готовы к отъезду.
— Благодарю вас, — сказал Фрейзер. — Мы достойно отпразднуем ваш день рождения на Лоуэр-Слоун-стрит.
— Разумеется, — промолвила она.
— И сможем вернуться в Париж весной! — с улыбкой добавил Оскар.
Вероника рассмеялась, повернулась и упорхнула.
Через три часа на Северном вокзале мы сели в поезд, отправлявшийся в Кале. Фрейзер и Оскар без труда обменяли билеты; поезда по обе стороны Ла-Манша ходили практически пустыми, а на борту нашего парохода («Замок Дувр», «гордость компании») мы оказались единственными пассажирами в салоне первого класса.
День получился долгим, утомительным и скучным. Наше возвращение в Лондон совсем не походило на пиршество остроумия и предвкушение праздника, сопровождавшие нас по дороге в Париж. Если у Оскара и имелись запасы шуток и афоризмов (собственных или позаимствованных у других), на сей раз он не стал с нами делиться. Большую часть обратного пути он просидел, уткнувшись носом в книгу. Мы все читали или делали вид. Я медленно листал страницы моего vade mecum[103] — томика максим Ларошфуко с комментариями. Вероника изучала статью в научном журнале, посвященную Луи Пастеру и прививкам против сибирской язвы. Эйдан Фрейзер держал в руках «Трое в лодке» Джерома К. Джерома, но, похоже, не слишком вникал в содержание, потому что ни разу не рассмеялся.
Когда мы вернулись в Англию и наш поезд ехал мимо полей Кента, начало темнеть. Оскар и Фрейзер, словно безмолвно договорившись, отложили книги, наклонились друг к другу и принялись негромко обсуждать детали дела.
— Гилмор сообщил вам, когда именно нашли тело Беллотти? — спросил Оскар.
— Вроде бы вчера утром.
— Пока мы ехали в Париж…
— Да.
— И он свалился под поезд?
— По всей видимости.
— На какой станции?
— В телеграмме ничего не сказано, но речь шла не о железнодорожной станции. Несчастный случай произошел в метро.
— Несчастный случай? — Оскар приподнял бровь.
— Возможно, несчастный случай, Оскар, — сказал Фрейзер, тщательно подбирая слова. — Он ведь был практически слепым, не так ли?
— Из чего следует, что он старался быть осторожным, так мне кажется. Вы не можете исключать убийство. Вы не должны.
— Но зачем кому-то убивать Беллотти?
— Он ведь был вашим свидетелем, Эйдан. Вы сказали, что он сообщил вам, будто бы Эдвард О’Доннел и Дрейтон Сент-Леонард один и тот же человек.
— Совершенно верно.
— Вы уверены?
— Абсолютно.
— И еще он вам сказал, что Билли Вуд ушел в тот день с вечеринки, чтобы встретиться с ним?
— По словам Беллотти, да. Он собирался дать показания.
— Очень хорошо, — сказал Оскар. — Если Беллотти согласился дать такие показания, что еще он мог сообщить суду? Если он намеревался обвинить О’Доннела в убийстве, чью еще репутацию он мог загубить? В тот момент, когда Жерар Беллотти решился стать полицейским информатором, он подписал себе смертный приговор.
Фрейзер рассмеялся и показал на тоненький томик, лежавший на сиденье рядом с Оскаром.
— Боюсь, вы слишком много читаете нашего друга Конана Дойла, Оскар.
Мой друг взял подаренный ему экземпляр «Знака четырех» и повертел книгу в руках.
— Я впитываю уроки мистера Шерлока Холмса, который являет собой достойный образец логического мышления и наблюдательности.
Фрейзер улыбнулся, откинулся на спинку сиденья и провел длинными тонкими пальцами по волосам.
— Это был несчастный случай, Оскар, или самоубийство. Беллотти понял, что игра закончена, и он не сумеет справиться с последствиями. — Фрейзер повернулся, чтобы посмотреть в окно вагона, но ночь уже вступила в свои права, и он увидел в стекле лишь собственное отражение. — Сегодня утром вы упомянули карлика, — сказал он. — О каком карлике шла речь?
— Беллотти держал при себе карлика, который служил его спутником, посыльным и телохранителем… Я редко видел Беллотти без него. Невероятно уродливое существо!
— Если Беллотти убили, — предположил Фрейзер, снова поворачиваясь к Оскару, — возможно, убийца карлик.
— Я очень в этом сомневаюсь, — возразил Оскар. — Карлик — сын Беллотти.
Фрейзер снова повернулся к окну вагона.
— Я ничего не знал о карлике.
— Вам придется его найти, — сказал Оскар.
— Да, — рассеянно проговорил Фрейзер, — да, вероятно. Многое предстоит сделать…
— И с чего вы начнете? — спросил Оскар. — Допросите членов маленького клуба Беллотти? Они смогут рассказать вам о Дрейтоне Сент-Леонарде, как вы считаете? Конечно, в отличие от Беллотти, они едва ли захотят с вами сотрудничать…
— Я думаю, что начну с миссис Вуд, — сказал Фрейзер, но Оскар пренебрежительно покачал головой. Фрейзер продолжал: — Миссис Вуд… или миссис О’Доннел… или как там еще она себя называет: она была той самой экономкой, Оскар, я уверен.
— Она будет это отрицать.
— Несомненно. Те, чьи руки обагрены кровью, не склонны говорить правду.
— Вы предъявите ей обвинение?
— Нет, если у меня не будет признания. Присяжные не любят выносить приговор матерям, убивающим своих детей. Однако они признают О’Доннела виновным, и его повесят — это станет для нее наказанием.
Наш поезд уже катил по юго-восточным предместьям Лондона. Днем унылые улицы и покосившиеся дома представляли собой едва ли не самые отвратительные трущобы столицы. Ночью мерцающие свечи в оконных проемах и газовые фонари в переулках превращали нищету в волшебную сказку, ряды дешевых многоквартирных домов становились домиками Ганса и Гретель. Оскар проследил за моим взглядом и понял, о чем я подумал.
