Дочь палача и Совет двенадцати - Пётч Оливер
Она отвернулась и не проронила больше ни слова. Магдалена тоже сосредоточилась на работе. Между тем в голове ее мысли сменяли друг друга. Неужели Еву прогнали после вчерашнего разговора с ее отцом? Магдалена так надеялась поговорить с ней – а теперь получалось, что она опоздала…
Матушка Йозеффа и ван Уффеле еще не вернулись. Чуть поодаль девушка, которую побил управляющий, до сих пор натягивала на станке новую пряжу. По щекам ее текли слезы. Катушка с нитью неожиданно выскользнула из дрожащих пальцев и покатилась по полу. Магдалена вскочила и подхватила ее. А когда вернула катушку девушке, погладила ее по грязным растрепанным волосам.
– Все будет хорошо, милая, – попыталась она утешить девушку. – Вот увидишь. Через день или два ты уже забудешь об этом.
Девушка кивнула, но тут же снова всхлипнула.
– Все потому, что мне нужны деньги для брата, – сказала она сквозь слезы. – Ему всего пять, и он ночует в сарае возле ручья. Ему ведь нужно что-то есть! А матушка Йозеффа не хочет его брать, он еще слишком мал!
Магдалена сглотнула. Потом вынула из кармана грязную монетку.
– Тут немного, – сказала она тихо. – Но на кусок хлеба должно хватить.
– Спасибо тебе, – девушка улыбнулась и с благодарностью приняла монету. Но в следующую секунду улыбка ее померкла. – Я слышала, как ты говорила с Агнес про Еву. Не верь ни единому ее слову. Она просто боится, как и все мы. Все врут! Ева никуда не уходила.
– Вот как? – удивилась Магдалена. – И где же она тогда?
– Ван Уффеле ее запер! – прошептала девушка. – Где-то здесь, в подвале. Я слышала ее, когда спускалась за сырым шелком для прях. Тонкий, жалобный плач. Мерзавец, видно, бил ее… Это случилось после того, как Ева поговорила вчера с тем громадным типом.
«Отец!» – подумала Магдалена.
– И почему же ее заперли? – спросила она охрипшим голосом.
– Потому что она слишком много знает! Ева давно работает на мануфактуре. По-моему, они хотят убить ее, потому что…
В этот момент отворилась дверь в соседнюю комнату и в зале появилась матушка Йозеффа. Она увидела Магдалену рядом с девушкой, и глаза ее сузились.
– Я разве не говорила, что не терплю бездельниц? – прошипела Йозеффа. – Ну, погодите, угощу палкой обеих!
– Это… это я виновата, – заверила ее Магдалена. – Я забыла, какую педаль надо нажимать. И она показала мне.
Йозеффа поколебалась и в конце концов недовольно кивнула.
– Ладно, так и быть. Но только потому, что ты здесь первый день и у меня других забот хватает. – Она погрозила пальцем. – Однако если завтра ты еще будешь здесь, я тебе такого не спущу!
Словно паук в своей паутине, она устроилась на стуле посреди зала и стала наблюдать за работой девушек.
Магдалена вернулась на свое место и тоже взялась за работу, лихорадочно соображая, как ей попасть в подвал мануфактуры. Туда, где Ева дожидалась своей участи.
Что-то ей подсказывало, что времени у нее не так уж много.
Осторожно, чтобы не поскользнуться, Симон прошел по одному из многочисленных мостов через Ангерский ручей. Стояло раннее утро, но отовсюду уже доносились удары молотов, лязг железа, крики людей, скрип повозок и лошадиное ржание. Город проснулся и уже начинал действовать на нервы.
Прошлой ночью Симон толком не спал. Он волновался за Магдалену: еще на рассвете она отправилась на мануфактуру, где собиралась шпионить для отца и Михаэля Дайблера. Кроме того, ему пришлось распрощаться с первоначальными замыслами, и встреча с прославленным врачом Малахией Гайгером откладывалась на неопределенный срок. Теперь вместо ученого мужа Симон вынужден был разыскивать визгливую собачку курфюрстины. Он понятия не имел, где искать проклятую таксу, и решил по совету Дайблера сходить к городскому собачнику Лоренцу. Фронвизер выругался себе под нос. В таком дурацком положении он еще не бывал! Наверное, легче всего было сжечь этот трактат или выбросить вон в тот вонючий ручей…
Последний протекал под городской стеной рядом с домом палача и разбегался в разные стороны. Несколько его проток текли через Ангерфиртель до скотного рынка и в сторону резиденции. В Ангере, самом большом квартале Мюнхена, многочисленные ручьи составляли кровеносную систему города. По берегам их расположились несколько мельниц и красильная фабрика, а также скотобойня и дом живодера. Многие ремесленники квартала сбрасывали в ручьи отходы. В феврале вонь была еще терпимой, но в темной ледяной воде проплывали такие вещи, о происхождении которых лекарь даже думать не хотел. Ему вдруг вспомнилась убитая девушка, найденная в Конской заводи, – ее тоже прибило к берегу, словно кучу мусора…
Симон перешел очередной шаткий мостик. Он был уже близок к своей цели. Вдоль ручья тянулась узкая тропа; она привела Симона к покосившемуся дому, такому ветхому, что казалось, его снесет очередным порывом ветра. Перед домом играли в грязи несколько уличных мальчишек. Они палками вылавливали из холодной воды всякое тряпье – вероятно, надеялись потом продать его на какую-нибудь бумажную мельницу.
– Здесь живет собачник Лоренц? – спросил их Симон.
Те молча посмотрели на него и захихикали. Должно быть, нечасто здесь появлялись люди, одетые более-менее опрятно.
– Если господин разыскивает свою собачонку, то здесь ему делать нечего, – насмешливо заявил кто-то из ребят. – Лоренц уже давно прибил ее и сожрал.
– Хотелось бы убедиться в этом самому, – с улыбкой ответил Симон.
Собачники, как палачи и живодеры, повсюду пользовались дурной славой. В небольших городах отловом бродячих собак занимались живодеры, они же убирали нечистоты и мертвых животных. Но в Мюнхене количество собак так возросло, что с некоторых пор для этого создали отдельную должность. Время от времени даже собирали толпу бродяг, и те, вооружившись дубинками, несколько дней прочесывали город.
Симон нерешительно постучал в дверь покосившегося дома. Никто ему не открыл. Тогда он заглянул за угол: проход между высокими стенами уводил во двор, уставленный бесчисленными клетками и ящиками. Стоило ему шагнуть во двор, и вокруг поднялся адский шум. Только теперь лекарь заметил, что в клетках находились собаки; как по приказу, они стали лаять, бросаться на решетки и скалить зубы.
Не успел Симон оправиться от первого потрясения, как на него бросился огромный дог. Из раскрытой пасти брызгала слюна, сверкали громадные клыки. У Фронвизера перехватило дыхание. Еще пару прыжков, и монстр его настигнет! Лекарь подобрал до смешного маленький камень, замахнулся и приготовился к неизбежному.
Вот как окончится жизнь многообещающего лекаря и ученого. На корм собаке…
Дог уже изготовился к последнему прыжку, но в этот момент раздался громкий свист, а затем кто-то крикнул:
– Вастль! Место!
Громадный пес сразу подчинился. Он припал к земле и заскулил, но при этом внимательно следил за Симоном, словно только и ждал очередного приказа.
В доме отворилась задняя дверь, и во двор шагнул широкоплечий мужчина с растрепанными волосами, до того грязными, что Симон затруднился определить их настоящий цвет. Косматая борода едва прикрывала длинный, плохо заживший шрам, пересекавший всю правую часть лица. В руке он держал тяжелую, отполированную дубинку и грозно ею покачивал.
Симон поднял руки.
– Э… я стучал! – прокричал он сквозь лай множества собак. – Но никто не открыл!
Мужчина посмотрел на лекаря так, словно не понимал его из-за шума.
– Я говорю… – снова начал Симон.
– Да заткнитесь вы, чтоб вас всех!!!
Мужчина проревел так громко, что его крик перекрыл даже лай. При этом он ударил дубинкой по одной из клеток. Раздался оглушительный лязг. Некоторые собаки заскулили, но потом действительно воцарилась тишина.
– Ты пришел за какой-то конкретной собакой? – неожиданно спросил мужчина, который, вероятно, и был собачником Лоренцом. Он опустил дубинку и медленно двинулся к Симону. Но миролюбия в его облике от этого не прибавилось.
