Светлана Белова - Визитатор
От последовавшего заявления викария брат Тома вздрогнул — уж не вслух ли он размышлял.
— Брат Гийом не самоубийца. Хотя преступник, безусловно, желал, чтобы все думали именно так. Однако вы, брат Тома, можете послужить справедливости и посодействовать тому, чтобы хранитель амбаров был достойным образом похоронен.
— Как же я могу это сделать? — осторожно поинтересовался вестиарий, пока еще ничего не понимая.
— Без утайки рассказав всё, что вам известно.
Брат Тома отвёл глаза.
Рассказать всю правду никак нельзя — придётся изворачиваться. И зачем только он потащился в этот амбар!
— С чего начать даже не знаю? — брат Тома вздохнул, изобразив задумчивость. — Пожалуй, нужно вернуться к тому времени, когда мы ещё ничего не знали о вашем приезде.
— Как вам будет угодно. Итак? — викарий пододвинулся поближе.
— Однажды покойный пономарь стал рассказывать нескольким братьям, среди которых были и мы с братом Гийомом, случай, происшедший с ним в Туре.
— Не могли бы вы вспомнить подробности той истории, — попросил викарий.
Брат Тома с сожалением покачал головой.
— Нет, не могу. Ризничий вмешался и не дал пономарю закончить свой рассказ. Помню только, что дело там шло о какой-то девице, которую брат Жан, то ли соблазнил, то ли собирался соблазнить. Так вот, после этого брат Гийом и говорит мне, что пономарь ест по ночам мясо и что было бы неплохо проследить за ним и узнать, откуда он достаёт недозволенный уставом харч.
— Вы хотели последовать по его стопам, — понимающе улыбнулся викарий.
Брат Тома запнулся, но только на мгновение, затем с негодованием воскликнул:
— Как можно, святой отец! Мы просто хотели разоблачить пономаря, а потом обо всём рассказать отцу-настоятелю. Между нами говоря, брат Жан был плохим монахом.
Брат Тома покосился на викария — поверил или нет. Тот продолжал ехидно улыбаться. Видно, не поверил, но делать нечего.
— В конце концов, брат Гийом выследил пономаря и узнал, что мясо ему приносит сторож Пьер, когда возвращается из деревни.
— И вы, конечно же, как и намеревались, рассказали обо всём отцу-настоятелю?
Брат Тома опустил веки — язва, а не визитатор. Сделав скорбную паузу, он ответил:
— В этом не было необходимости, потому как в ту самую ночь пономарь сорвался с колокольни.
Викарий наклонился вперёд.
— Вы знаете, брат Тома, я никак не могу уловить связь между чревоугодием пономаря и вашим посещением амбара этой ночью.
— Связь есть, — осторожно ответил брат Тома. Ему предстояло изложить самую деликатную часть «мясной» истории. — На днях я случайно зашёл в амбар и застал брата Гийома, роющимся в углу. По тому как он испугался, я понял, что дело нечисто. Вот мне и подумалось, может брат Гийом сговорился с Пьером и тот стал теперь носить мясо для него? Выяснить это можно было только одним способом: прийти ночью и самому проверить, чего он там прячет. А уж потом, не сомневайтесь, я бы заставил его покаяться перед капитулом, — повысив голос, заявил брат Тома.
Викарий снова понимающе улыбнулся.
— В общем, ночью я пробрался на хозяйственный двор, — продолжал брат Тома, стараясь не смотреть на собеседника — насмешка в глазах викария путала мысли. — Дверь амбара оказалась незапертой. Войдя, я неосторожно смахнул на пол какую-то бумагу, потом долго искал её. Наконец, когда злосчастный листок был у меня в руках, я встал и, — лицо брата Тома исказилось, при воспоминании о пережитом ужасе, — и наткнулся на висящее тело.
Вестиарий, стараясь произвести должное впечатление, закатил глаза и всхлипнул. Реакция викария была неожиданной — вместо предполагаемого сочувствия, чёрствый визитатор поинтересовался:
— Не могли бы вы указать точно место, в котором покойник, что-то прятал?
— В правом дальнем углу за мешками, — прошептал изумлённый вестиарий.
— Благодарю вас, брат Тома, за помощь, — сказал викарий, поднимаясь и делая знак Жакобу следовать за ним.
Брат Тома долго смотрел на то место, где сидел викарий.
Кто бы мог подумать, что и посланник епископа Орлеанского падок на недозволенное уставом мясо. Ишь как быстро побежал его откапывать!
Дверь амбара к радости викария оказалась не заперта. В указанном вестиарием углу действительно обнаружилась рыхлая земля.
Матье де Нель опустился на колени, но Жакоб твёрдо дотронулся до его плеча:
— Позвольте мне, святой отец, ни к чему вам мараться. Скорее всего, брат Гийом хранил здесь тот самый ларец с тридцатью золотыми, благополучно возвращённый камерарию этим утром, — рассуждал Жакоб, выгребая землю. Вдруг он замер и повернул к викарию удивлённое лицо. — Святые угодники! Я что-то нашёл!
Через минуту на ладони Матье де Неля лежал полотняный мешочек — близнец того, что Пьер с такой неохотой отдал камерарию.
— Сколько? — спросил Жакоб, после того как викарий пересчитал деньги.
— Тридцать золотых экю.
— Вот так чудеса! Да в этой обители не амбар, а настоящая сокровищница. Может порыть ещё и в других углах, а, святой отец, как вы думаете?
Матье де Нель ничего не ответил. Он сидел на мешке с зерном и сосредоточенно смотрел в одну точку.
Не получив ответа, Жакоб стал рыскать по амбару, заглядывая во все углы.
— Что ты делаешь? — спросил викарий, очнувшись от своих мыслей.
Лицо Жакоба расплылось в улыбке.
— Ищу следующий мешочек.
— Прекрати. Сейчас не время для глупостей. Нам нужно как можно быстрее покинуть аббатство Святого Аполлинария.
Жакоб застыл с приоткрытым от удивления ртом.
— Но отец-настоятель..?
— Думаешь, наш отъезд его опечалит? — усмехнулся викарий.
— Как раз наоборот. Однако вам придётся объясняться.
— Разве? Нет, Жакоб, я не стану ничего объяснять господину аббату, ибо опасаюсь, что нас тогда действительно побьют камнями.
— Ну что ж, бежать, так бежать, — воскликнул Жакоб, подбирая полы рясы, и устремляясь к двери.
Слух об отъезде визитатора стремительно разнёсся по аббатству. В тот момент, когда викарий присоединился к Жакобу у монастырских конюшен, настоятель в сопровождении брата Армана и келаря преградил им дорогу.
Аббат Симон воинственно поднял мясистый подбородок.
— Как это понимать, господин викарий, вы уезжаете, не посчитав нужным уведомить меня об этом?
— Но, как видно, это не мешает вам быть в курсе моих планов, — парировал Матье де Нель.
Лицо аббата стало багровым. Он шумно втянул воздух.
— Разумеется, я — настоятель этой обители и всё, происходящее в её стенах, должно быть мне известно. Я требую объяснений!
— Каких объяснений вы от меня ожидаете? — спросил викарий, вскакивая в седло.
Аббат бросил взгляд через плечо. Фаворит и келарь ответили на его немое указание понимающими кивками.
— По какой причине вы так неожиданно решили нас покинуть? — вкрадчиво спросил настоятель.
— Причина проста: время визитации давно закончилось, — в тон ему ответил викарий.
— Пусть так, но я нахожу ваш отъезд довольно поспешным, тем более после прискорбного ночного происшествия, — лицо аббата Симона вдруг стало злым. — Кстати, что это ещё за слухи о брате Гийоме? Почему вы дали указание похоронить самоубийцу по христианскому обряду? И с какой целью, позвольте узнать, вы перевернули вверх дном его келью?
— Вас ввели в заблуждение, господин аббат, я и близко не подходил к келье покойника. то до похорон, то вы вольны поступать по своему усмотрению, но я действительно считаю, что брат Гийом не самоубийца. Его повесил тот, кто устроил смерть пономаря, таково моё мнение.
— Вы снова за своё! — закричал настоятель, брызгая слюной. — Хватит! Я не позволю и дальше клеветать на братию! Вы никуда не уедите, пока не расстанетесь с этой глупой идеей, — он схватил лошадь викария под уздцы. Лошадь тревожно заржала, мотнула головой и стала перебирать длинными ногами.
Викарий быстро оценил обстановку — она была не в его пользу.
Брат Арман с келарем подошли ближе и лица их были красноречивей любых угроз аббата. верях пекарни показались двое монахов, привлечённых криками отца-настоятеля. Пока они только наблюдали за тем, что происходило во дворе. Сзади послышались крики. Викарий оглянулся — со стороны кузницы спешило несколько монахов. Ещё немного и сюда сбежится вся обитель. Пришло время для решительных действий.
— Неужели вы задержите нас силой? — деланно удивился викарий, резко дёрнув своего коня за правое ухо.
Конь встал на дыбы, оглашая хозяйственный двор громким ржанием. Аббату в последний момент удалось отпрыгнуть в сторону, спасаясь от его копыт. Монахи разбежались в разные стороны, путь был свободен.
— Вперёд, Жакоб!
Викарий пришпорил коня. Буцефал, проявил небывалую сообразительность, а с ней и прыть, последовав за лошадью викария. Из привратницкой выглянуло любопытное лицо монаха.
