Джайлз Брандрет - Оскар Уайльд и смерть при свечах
Голова выглядела так, словно ее откололи от мраморной статуи: четкие черты лица, гладкий лоб, высокие скулы, нос и подбородок, точно вылеплены гениальным скульптором, безупречная кожа, которая, приобретя серо-белый цвет, стала твердой и гладкой, как мрамор. Лишь одна деталь контрастировала со всем остальным и убеждала, что перед нами не муляж, а отсеченная человеческая голова — волосы, великолепные густые, каштановые пряди, зачесанные назад, словно Билли Вуд недавно побывал у парикмахера. У него были густые брови и длинные темные ресницы, как у девушки. Над верхней губой виднелся намек на первые усы.
Казалось, юноша вот-вот улыбнется.
— Он выглядит умиротворенным, — заметил я.
— Его забальзамировали, — сказал Конан Дойл.
— Забальзамировали? — спросил Эйдан Фрейзер, подходя к Конану Дойлу.
— Законсервировали при помощи химикатов, — пояснил доктор. — И очень искусно.
— А где коробка, в которой доставили голову? — спросил Фрейзер.
— В столовой, — сказал я. — Сейчас принесу.
Когда я вышел из кабинета Оскара за коробкой, то с удивлением обнаружил Веронику Сазерленд, которая стояла на лестничной площадке. Она держала в руках пальто.
— Вы уходите? — спросил я.
— Нет, — ответила она.
— Как она? — спросил я.
— Миссис Уайльд? Сильно встревожена, и ее можно понять. Она плачет. Я ищу нюхательную соль. В спальне у миссис Уайльд ничего не нашлось. — Вероника показала на свое пальто. — Но я прихватила немного с собой. В последнее время я плохо себя чувствовала. Путешествие в Шотландию на поезде оказалось очень утомительным. — Она улыбнулась мне. — А как мистер Уайльд?
— Он в шоке, — сказал я. — Ужасное событие. — Я подошел к ней. — Вероника, моя дорогая, я все еще вас люблю.
— Роберт, сейчас не время. — Она повернулась к лестнице и сделала шаг.
— Простите меня.
С горящими от стыда щеками (в те дни я был таким глупцом!) я подождал, когда она поднимется по лестнице, и пошел в столовую. Картонная коробка и оберточная бумага все еще лежали на столе, там, где сидела Констанция. Я забрал их и поспешил обратно в кабинет Оскара.
Он успел прийти в себя, стоял за своим письменным столом — знаменитым письменным столом, принадлежавшим Томасу Карлейлю[64], — опирался на него кончиками пальцев и обращался к Эйдану Фрейзеру, который в одиночестве застыл в центре комнаты.
— Вы хотели получить свидетельство убийства, инспектор. Надеюсь, отсеченной головы достаточно? Царь Ирод довольствовался меньшим.
Фрейзер невесело рассмеялся.
— О да, мистер Уайльд, теперь вы получите свое расследование, вам больше не о чем беспокоиться.
Когда я вернулся в кабинет, то не заметил Конана Дойла, поэтому вздрогнул, когда он заговорил. Артур стоял в углу, в стороне от остальных, опираясь спиной о стену и продолжая держать в руках голову юноши, но теперь он поднес ее к газовому светильнику и внимательно изучал через лупу.
— Холмс бы гордился этим, — сказал он.
— Что? — резко спросил Оскар.
— Нет, — успокаивающе ответил Конан Дойл. — Не мой Холмс, Оскар. Увы, сейчас мы находимся в реальном мире. Я имел в виду доктора Томаса Холмса, отца современного бальзамирования. Во время гражданской войны в Америке ему поручили забальзамировать тела погибших солдат северян, чтобы доставить их семьям. Бальзамирование было искусством — Холмс превратил его в науку.
Конан Дойл медленно переместился в центр комнаты, поднес отсеченную голову к носу и втянул воздух, а потом аккуратно уложил голову в картонную коробку, стоявшую на письменном столе.
— Очень качественная работа, — добавил он.
— При помощи формальдегида? — спросил Фрейзер.
— Нет, — ответил Конан Дойл, — мышьяк, так мне кажется… из чего я делаю вывод, что мы имеем дело с талантливым любителем, а не с профессионалом. Современные служащие похоронных контор не пользуются мышьяком.
— Вы полагаете, что сохранилась и оставшаяся часть тела?
— О да. Я считаю, что голова отсечена недавно. Посмотрите на чистый разрез в области шеи. Думаю, тело забальзамировано через несколько часов после убийства.
— Но способен ли обычный человек справиться с бальзамированием? — спросил Фрейзер. — Сам, без посторонней помощи?
— Конечно, — ответил Конан Дойл. — Это простой процесс. Если вы располагаете необходимыми знаниями… и насосом.
— Насосом? — невольно переспросил я.
— Прекратите, прошу вас, — взмолился Оскар.
Конан Дойл понизил голос.
— Бальзамирующая жидкость при помощи маленького механического насоса закачивается в кровеносные сосуды, как правило, через правую сонную артерию. Затем необходимо сделать массаж трупа, чтобы равномерно распределить жидкость. Именно этот процесс и требует мастерства. Как я уже говорил, в данном случае все проделано очень качественно, впрочем, молодость погибшего сыграла положительную роль. Как правило, чем старше умерший, тем хуже у него циркуляция крови.
— Похоже, вы хорошо знакомы с предметом, — заметил Фрейзер.
— Холмс был моим героем. Он подарил утешение многим скорбящим семьям. Я изучал его работы.
Оскар обошел письменный стол и теперь неотрывно смотрел на голову мертвого юноши в картонной коробке.
— Вы запомнили его именно таким? — спросил Конан Дойл.
— Да, — ответил Оскар.
— И таким он был, когда вы обнаружили тело?
— Да, так мне кажется, — ответил Оскар. — Сейчас уже трудно вспомнить. Было много крови. Огромное количество. Но его лицо оставалось таким же безмятежным.
— Умиротворенным, — сказал я.
— Да, умиротворенным, — повторил Оскар. — Именно так. — Он посмотрел на Конана Дойла. — Возможно, Билли Вуда убили во сне?
— Весьма возможно, — кивнул Конан Дойл. — Как видите, его лицо напудрено, как у женщины, но и под косметикой кожа остается безупречно чистой. Веки не повреждены, из чего следует, что в момент смерти глаза были закрыты — он их так и не открыл. И, несмотря на то что бальзамировщик зафиксировал положение рта при помощи иголки и лигатуры, нет ни малейших следов синяков, как можно было бы предположить. У меня не сложилось впечатления, что несчастный юноша пытался сопротивляться перед смертью.
— Благодарю вас за приносящие утешения слова, — проговорил Оскар, коснувшись плеча Конана Дойла. — Это хоть что-то…
Наступило неловкое молчание, которое нарушил Фрейзер. В левой руке я все еще держал коричневую оберточную бумагу и бечевку, принесенные из столовой. Фрейзер протянул руку, словно намеревался конфисковать нечто недозволенное у нерадивого ученика.
— Отдайте мне это, пожалуйста, — сказал он.
Когда я послушно протянул ему бумагу и бечевку, раздался стук в дверь, и в кабинет вошла миссис Райян, которая принесла поднос с графинчиком бренди и четырьмя бокалами.
— Миссис Уайльд стало заметно лучше, — сказала она Оскару. — Она полагает, что вам, джентльмены, это совсем не помешает.
— Благодарю вас, миссис Райян, — сказал Оскар и повернулся спиной к письменному столу, словно пытался закрыть от миссис Райян картонную коробку.
Конан Дойл взял у кухарки поднос.
— Вы хорошо справились с непростой ситуацией, миссис Райян, — заметил он.
Она сделала вежливый реверанс и собралась уходить, когда Фрейзер ее остановил.
— Прежде чем вы уйдете, могу я задать вопрос? — спросил он, посмотрев на Оскара. — Когда вам вручили посылку возле входной двери, как вы узнали, что она для миссис Уайльд?
— Так сказал кэбмен.
— Посылку доставил обычный кэбмен? — спросил Фрейзер.
— Да, в двухколесной коляске. Он сказал, что его послали из клуба «Албемарль», и передал мне посылку. Я дала ему на чай, и он уехал.
— Что именно он сказал? Постарайтесь вспомнить точные слова.
— Точно я не припомню.
— А вы постарайтесь, женщина!
— Инспектор! — резко сказал Оскар. — Отнеситесь к миссис Райян с уважением. Сегодня вечером ей пришлось пережить серьезное потрясение. Как и всем нам.
Миссис Райян холодно посмотрела на инспектора Фрейзера.
— Он сказал: «Я привез из клуба „Албемарль“ подарок — его просили доставить немедленно».
— Так и сказал? — не унимался Фрейзер. — Именно такими словами? Вы уверены?
— Так, или немного иначе. Да, пожалуй, я уверена. И еще он добавил: «Доброго вам вечера». Вежливый господин.
— Благодарю вас, миссис Райян, — вмешался Оскар.
— Спасибо, — сказал Фрейзер. — Еще раз спасибо.
Когда женщина вышла из кабинета, детектив расправил оберточную бумагу и попросил нас прочитать, что на ней написано. Я произнес вслух:
— «Клуб „Албемарль“, для м-с О. Уайльд».
Артур прочитал иначе:
— «Клуб „Албемарль“, для м-р О. Уайльд».
— Вот видите, — спросил Фрейзер. — Может быть, мистеру, а может быть, миссис, вы согласны?
