Артуро Перес-Реверте - Фламандская доска
Приободренные этой перспективой, Сесар и Хулия снова склонились над доской. Через пару минут антиквар поднял голову и с уважением взглянул на Муньоса.
– Все точно, – восхищенно проговорил он. – Видишь, Хулия?.. Какая-то черная фигура, стоявшая на b5, прикрывала королеву от угрозы белой ладьи с b6. Когда другая белая ладья съела эту фигуру, королева оказалась под непосредственной угрозой. – Он снова взглянул на Муньоса, ища подтверждения своим словам. – Должно быть именно так. Другой возможности нет. – Он еще раз окинул взглядом доску, на сей раз с выражением некоторого сомнения. – Ведь нет, правда?
– Не знаю, – честно ответил шахматист, и у Хулии вырвалось тихое отчаянное «О Господи!». – Вы сформулировали гипотезу, а в этом случае всегда существуют риск, что ее автор начнет подгонять факты под теорию, вместо того чтобы подгонять теорию под факты.
– Значит?..
– То, что я сказал. Пока мы можем рассматривать только как гипотезу, что белая ладья съела черную фигуру на b5. Нам нужно проверить, имеются ли другие варианты, и, если они есть, исключить из них невозможные. – Глаза его снова угасли, весь он как-то померк, посерел и казался ужасно усталым, когда неопределенно развел руками, то ли оправдываясь, то ли сомневаясь. Уверенность, с которой он только что объяснял ходы, исчезла, и Муньос опять выглядел угрюмым и неловким. – Именно это я имел в виду, – его взгляд уклонился от взгляда Хулии, – когда сказал вам, что столкнулся с проблемами.
– А следующий шаг? – спросила Хулия. – Каким он будет?
Муньос с выражением покорности судьбе на лице рассматривал стоявшие на доске фигуры.
– Думаю, это будет медленное и трудное изучение тех шести черных фигур, которые уже выведены из игры… Я попытаюсь выяснить, каким образом и где они могли быть съедены. Каждая из них.
– Но ведь на это может уйти несколько дней, – сказала Хулия.
– Или несколько минут. Все зависит от обстоятельств. Иногда помогает интуиция, иногда просто везет. – Он окинул долгим взглядом доску, потом картину. – Но есть нечто, в чем у меня не осталось ни малейших сомнений, – продолжил он после минутного размышления. – Тот, кто написал эту картину – или придумал эту задачу, – играл в шахматы весьма необычным способом.
– Какое у вас мнение о нем? – спросила Хулия.
– О ком?
– О том шахматисте, которого здесь нет… О котором вы только что говорили.
Муньос посмотрел на ковер под ногами, потом на картину, и Хулии почудилась в его глазах искорка восхищения. Возможно, то было инстинктивное уважение шахматиста к настоящему мастеру игры.
– Не знаю, – тихо и уклончиво ответил он. – Кто бы он ни был, у него какой-то… извращенный ум… Впрочем, как и у любого хорошего шахматиста. Но у этого было нечто большее: особый талант устраивать разные ловушки, наводить на ложный след… И он получал от этого удовольствие.
– Разве это возможно? – спросил Сесар. – Можно ли понять характер шахматиста по тому, как он ведет себя за доской?
– Думаю, что да, – ответил Муньос.
– В таком случае, что еще вы думаете об авторе этой партии, имея в виду, что он сочинил ее в пятнадцатом веке?
– Я бы сказал… – Муньос отрешенно созерцал картину. – Я бы сказал, что он играл в шахматы каким-то дьявольским способом.
6. О ДОСКАХ И ЗЕРКАЛАХ
И где конец, ты узнаешь, когда дойдешь до него.
Баллада о ленинградском старикеВернувшись к машине, Хулия обнаружила, что Менчу пересела на место водителя. Хулия открыла дверцу маленького «фиата» и прямо-таки упала на сиденье.
– Что они сказали? – спросила Менчу.
Хулия ответила не сразу, еще слишком многое ей нужно было обдумать. Глядя в пространство, туда, где плыл поток машин, она достала из сумочки сигарету, сунула ее в рот и нажала на кнопку автоматической зажигалки.
– Вчера к ним заходили двое полицейских, – заговорила она наконец. – Задавали те же самые вопросы, что и я. – Услышав, как щелкнула зажигалка, она приложила ее к концу сигареты. – Диспетчер сказал, что этот конверт принесли им в тот самый день – в четверг, вскоре после полудня.
– А кто принес?
Хулия медленно выдохнула дым.
– Он сказал, что женщина.
– Женщина?
– Так он говорит.
– Что за женщина?
– Среднего возраста, хорошо одета, блондинка. В плаще и темных очках. – Она повернулась к подруге. – Это вполне могла бы быть ты.
– Не смешно.
– Что верно, то верно. Ничего смешного в этом нет. – Хулия вздохнула. – Но под это описание подходит кто угодно. Она не назвалась и адреса тоже не оставила. Сказала только, что отправить пакет поручил ей Альваро, попросила доставить его срочно и ушла. Вот и все.
Они выехали на бульвары. В воздухе снова пахло дождем, и на ветровом стекле уже кое-где поблескивали крошечные капельки. Менчу шумно переключила скорость и озабоченно наморщила нос.
– Слушай, сюда бы Агату Кристи – она бы сделала из этой истории целый роман.
Хулия нехотя чуть улыбнулась уголком рта.
– Да, но с настоящим покойником. – Она поднесла к губам сигарету, а сама в эту минуту представила себе Альваро – голого и мокрого. Если и есть что-то хуже смерти, подумала она, то это вот такая нелепая, глупая смерть, отдающая гротеском: ты лежишь бездыханный, а люди приходят, чтобы поглазеть на тебя. Бедняга Альваро.
– Бедняга Альваро, – повторила она вслух.
Они остановились у «зебры», и Менчу на мгновение оторвала взгляда от светофора и обеспокоенно посмотрела на подругу. Ее очень тревожит, сказала она, что Хулия попала в такую идиотскую историю. И она-то сама, чтобы не ходить далеко за примером, вся изнервничалась – до такой степени, что даже нарушила одно из своих обычно свято выполняемых правил: поселила Макса у себя. До тех пор, пока обстоятельства не прояснятся. И Хулии следовало бы сделать то же самое.
– Ты хочешь сказать – перетащить к себе Макса?.. Нет уж, спасибо. Я предпочитаю пропадать одна.
– Хватит этих выступлений, детка. Не будь занудой. – На светофоре загорелся зеленый, и Менчу рванула с места. – Ты же прекрасно знаешь, что я не имела в виду его… А кроме того, он просто прелесть.
– Да, прелесть, которая сосет твою кровь.
– И не только.
– Будь любезна, без пошлостей.
– Ну-ну, наша непорочная монахиня Хулия!
– Отстань.
– Послушай-ка: Макс может быть кем или чем тебе угодно, но все же он еще и так хорош собой, что при виде него я всякий раз просто обмираю. Как эта Баттерфляй при виде своего красавца: кхе-кхе, умираю… Или это была Травиата со своим Арманом Дювалем? – Она в окошко обругала собиравшегося проскочить перед «фиатом» пешехода и, возмущенно сигналя, втиснула машину в узкое пространство между такси и густо дымящим автобусом. – Но, знаешь, если серьезно, то, по-моему, с твоей стороны очень неосторожно сейчас продолжать жить одной. А если на самом деле существует какой-то убийца, который на сей раз решил заняться тобой?
Хулия раздраженно пожала плечами.
– Ну, и что же, по-твоему, мне делать?
– Не знаю, детка. Может, переселиться к кому-нибудь. Если хочешь, я готова пойти на жертву: выселю Макса, а ты переберешься ко мне.
– А картина?
– Возьмешь ее с собой и будешь работать у меня. Я как следует запасусь консервами, кока-колой, выпивкой и кассетами с порнухой, и мы окопаемся там вдвоем, как в Форт-Апаче, до тех пор пока не отделаемся от этой картины. Кстати, о картине: две вещи. Во-первых, я договорилась об увеличении страховки – так, на всякий случай…
– На какой такой случай? Ван Гюйс у меня дома за семью замками. Не забудь, сколько я заплатила за установку охранной системы. У меня там, как в Испанском банке, разве только чуть победнее.
– Береженого Бог бережет. – Дождь, похоже, разыгрывался всерьез, и Менчу включила дворники. – Во-вторых, ни слова не говори дону Мануэлю обо всей этой истории.
– Почему?
– Ты прямо как маленькая, честное слово! Ведь это как раз то, что нужно его распрекрасной племяннице Лолите, чтобы испортить мне все дело.
– Пока еще никто не связывает смерть Альваро с картиной.
– Пусть тебя услышит Господь! Но в полиции ведь народ бестактный, и, возможно, они уже связались с моим клиентом. Или с этой лисой – его племяшкой… В общем, все до такой степени осложнилось, что меня просто подмывает передать все дело в руки «Клэймора», получить свои комиссионные и сделать ручкой.
Сквозь стекающие по стеклу струи воды все казалось серым, размытым, искаженным, создавая вокруг машины какой-то нереальный пейзаж. Хулия взглянула на подругу.
– Кстати, о «Клэйморе»: сегодня я ужинаю с Пако Монтегрифо.
– Да что ты!
– Честное слово. Он страшно заинтересован в том, чтобы поговорить со мной о делах.
– О делах?.. А попутно еще кое о чем.
– Я тебе позвоню и все расскажу.
