Джайлз Брандрет - Оскар Уайльд и смерть при свечах
Мы молча последовали его приглашению. Кресла были французскими и не особенно удобными. Да и атмосфера в комнате не располагала к приятному общению, здесь царили духота и легкий запах плесени, странные для этого времени года. Фрейзер заговорил, обращаясь к Оскару и изредка бросая взгляды на Конана Дойла, словно рассчитывал на его поддержку. В мою сторону он не посмотрел ни разу.
— Я пригласил вас сюда, — начал он, улыбнувшись впервые после нашего появления, — исключительно по той причине, что вы друг Конана Дойла. Он восхищается вами, мистер Уайльд, — как и я, конечно. Однако я должен вас предупредить и дать вам совет.
Оскар улыбнулся в ответ.
— Я уже давно заметил, что люди дают другим то, в чем нуждаются сами, — сказал он, снимая перчатки и аккуратно укладывая их на ореховый столик, стоявший рядом с его креслом. — Я называю это бездной великодушия.
Конан Дойл наклонился вперед.
— Послушайте Эйдана, Оскар. И следуйте его совету, — сказал Артур.
Оскар приподнял бровь и слегка кивнул Фрейзеру.
— Я вас слушаю.
Фрейзер заметно успокоился и перестал нервничать. Он снова улыбнулся, сверкнув удивительно белыми зубами.
— Благодарю вас. И спасибо за то, что согласились прийти ко мне, — сказал он не без прежнего обаяния. — И еще раз благодарю вас за проявленное в течение последних недель терпение. Я не вступал с вами в контакт не просто так, у меня имелась причина… — Он замолчал и слегка коснулся губ изящными пальцами, бросив мимолетный взгляд на Конана Дойла, который тут же ему кивнул. — Мистер Уайльд, — продолжал Фрейзер, — вам знаком адрес Кливленд-стрит, девятнадцать?
— Нет, — ответил Оскар.
— Это между Риджент-Парк и Оксфорд-стрит…
— Мне известно, где находится Кливленд-стрит, — ответил Оскар. — Вы же спросили, знаком ли я с определенным адресом. Повторяю: мне он неизвестен.
Однако Фрейзер продолжал гнуть свою линию.
— Вы знакомы с лордом Генри Сомерсетом? — осведомился он.
— Я знаю, кого вы имеете в виду, — ответил Оскар. — Он сын герцога Бьюфорта. Я читал его стихи. И даже написал о них очерк. Ему нечего сказать, но это не мешает ему говорить.
— Вы с ним встречались?
— Вполне возможно. Он ведь живет во Флоренции?
— Точнее, он бежал во Флоренцию, спасаясь от скандала.
Оскар вздохнул и правой рукой слегка отряхнул брюки.
— Прежде скандалы придавали мужчине очарование или хотя бы привлекали к нему внимание. А теперь приводят к его гибели — в переносном смысле, разумеется.
— Скандал был связан с юношей, которого звали Гарри Смит.
— Этого имени я никогда не слышал, — твердо заявил Оскар.
— Вы знакомы с младшим братом лорда Генри, лордом Артуром Сомерсетом?
— Пончиком? — спросил Оскар. — Да, я немного его знаю. Он конюший принца Уэльского.
— И habitué[41] дома на Кливленд-стрит, девятнадцать.
— Кто? — воскликнул Оскар. — Принц Уэльский?
— Нет, мистер Уайльд, не принц Уэльский, хотя не исключено, что его сын, принц Альберт Виктор там постоянно бывает.
— Принц Эдди? — Оскар рассмеялся. — Вы меня удивили.
Фрейзер тут же перешел в атаку.
— Значит, вам известно, что происходит по адресу Кливленд-стрит, девятнадцать?
— Я ничего не знаю про дом номер девятнадцать по Кливленд-стрит и не имею ни малейшего представления о том, что там происходит! — воскликнул Оскар и хлопнул ладонью по столу. — Не понимаю, к чему вы клоните. Вы говорите загадками, инспектор. Я все еще готов вас слушать, но вы привели меня в полнейшее недоумение.
Конан Дойл принялся ерзать в кресле.
— Вернитесь к самому началу, Эйдан, — предложил он.
Оскар посмотрел на меня.
— Да уж, если рассказывать сказку, лучше всего начинать сначала, — сказал он sotto voce.[42]
— Хорошо, — сказал Фрейзер. — Три месяца назад, пятнадцатого июля, если уж быть точным, во время обычного расследования мелких краж, якобы происходивших на центральном телеграфе, один из моих констеблей допрашивал пятнадцатилетнего юношу по имени Чарльз Суинскоу.
— Мне он неизвестен, — небрежно заметил Оскар.
— Рад слышать. В карманах Суинскоу обнаружили восемнадцать шиллингов, что в четыре раза превышает его недельный заработок. Когда его обвинили в краже, он всячески это отрицал и повторял, что «заработал» деньги. Ему предложили объяснить, как именно, и он заявил, что ему заплатили за то, что он «ложился в постель с джентльменом». На предложение назвать имя джентльмена, Суинскоу ответил, что не знает его. Когда же мальчишку спросили, где это происходило, он назвал адрес: Кливленд-стрит, девятнадцать.
— Зачем вы мне это рассказываете? — нетерпеливо спросил Оскар, наклонившись к Фрейзеру.
— Потому что в ближайшее время может разразиться скандал, мистер Уайльд, — холодно ответил Фрейзер. — И многие из людей, которые в нем замешаны, вам известны. Лорд Артур Сомерсет…
— Да, я с ним встречался, мы знакомы.
— Лорд Истон…
— Я слышал это имя.
— Принц Эдди…
Оскар улыбнулся.
— Я знаю отца. С ростом империи его имя стало известно многим.
— Будут произведены аресты, — сказал Фрейзер.
Оскар расхохотался.
— Вы арестуете старшего сына наследника престола? — язвительно осведомился он.
— Нет, — серьезно ответил Фрейзер и сделал небольшую паузу. — Слишком крупная рыба может оборвать леску, — пояснил он. — Но завтра будет выписан ордер на арест лорда Артура Сомерсета. И лорд Артур об этом знает. Сегодня вечером он покинет страну на поезде, и потом на пароме. Его попытка уйти от правосудия станет причиной серьезного скандала. В течение последних шести недель мы вели постоянное наблюдение за домом девятнадцать по Кливленд-стрит. Это излюбленное место встречи содомитов. Мужской бордель. Настоящий вертеп.
— Согласен, омерзительная история, — сказал Оскар, откидываясь на спинку кресла и потягиваясь. — Но какое отношение она имеет ко мне? И как все это связано с Билли Вудом?
Конан Дойл повернулся к нему.
— Неужели вы не понимаете, Оскар?
Оскар посмотрел на своего друга.
— Нет, не понимаю, Артур. Честно говоря, я не вижу никакой связи. Мне известно, что в доме двадцать три на Каули-стрит произошло жестокое убийство, которое, по неизвестным мне причинам, полиция отказывается расследовать.
— Неужели вы до сих пор не догадываетесь, о чем идет речь?! — воскликнул инспектор Фрейзер.
— Ни в малейшей степени, — спокойно ответил Оскар. — Откровенно говоря, инспектор, я в полном недоумении. Я вообще очень многого не понимаю. К примеру, вы сообщили мне в телеграмме, что отправили полисмена в дом номер двадцать три по Каули-стрит, чтобы осмотреть место преступления, а на самом же деле этого не было. Вы солгали мне, инспектор.
— Я солгал, мистер Уайльд, чтобы вас защитить.
— Чтобы защитить меня? Но почему?
— Вы не понимаете? Если бы я начал официальное расследование, остановить его было бы невозможно — к чему бы оно ни привело.
— Вам нет нужды меня оберегать, инспектор. Мне нечего скрывать.
— Вы уверены, мистер Уайльд? Оба дома на Каули-стрит и Кливленд-стрит в равной степени являются настоящими вертепами, домами порока. И Билли Вуд, вне зависимости от того, что с ним произошло на самом деле, разве он не продавал свое тело, как Гарри Смит и Чарльз Суинскоу, разве не был жертвой порока?
Оскар встал и некоторое время смотрел на свое отражение в зеркале, висящем над камином, и мне показалось, ему понравилось то, что он увидел. Потом Оскар провел пальцем по каминной доске, словно хотел проверить, есть ли там пыль, резко повернулся спиной к камину и обратился сразу к Эйдану Фрейзеру и Артуру Конану Дойлу.
— Джентльмены, — заговорил он, — я благодарю вас за добрые намерения, несмотря на то, что вы ошибаетесь в своих умозаключениях. Я понимаю, что вами двигали самые лучшие побуждения, но позвольте заверить вас: моя совесть чиста. Когда тридцать первого августа я появился в доме двадцать три на Каули-стрит, мною двигали благородные намерения. Я собирался встретиться с другом, но его где-то задержали, и вместо него я, к своему удивлению и ужасу, обнаружил труп несчастного Билли Вуда.
— Вы собирались встретиться с другом? — переспросил Фрейзер. — С другим молодым человеком? Могу я узнать его имя?
— Вы слишком спешите с выводами, инспектор. Так уж получилось, что речь идет о молодой леди, но вам не нужно знать ее имя. Она не имеет отношения к данному делу. В тот день она не пришла в дом номер двадцать три по Каули-стрит. Не беспокойтесь о ней, инспектор. Лучше займитесь расследованием убийства Билли Вуда…
— Но Билли Вуд… — прервал его Конан Дойл.
— Да, Артур, я любил Билли Вуда, — резко ответил Оскар, поворачиваясь к Конану Дойлу. — Любил его молодость, открытость и умение радоваться жизни. И еще редкий талант, я горжусь тем, что помогал его таланту проявиться. Я любил Билли, как младшего брата или сына. Даю вам слово чести, что в моих отношениях с ним не было ничего грязного и постыдного. — Он немного помолчал, потом протянул руку Артуру Конану Дойлу. — Я верю, что вам достаточно моего слова.
