Клод Изнер - Дракон из Трокадеро
Наконец они добрались до столика, который после обеда зарезервировал Энтони. Эдокси заметила ему, что столики 16 и 23 у буфета на возвышении, прозванного «Омнибусом», где их усадил вышколенный мэтр Жерар, предназначены для сливок общества. Форестер слушал ее вполуха, поражаясь вычурному декору, в котором зеркала в рамах из резного дерева чередовались с фресками, живописавшими резвящихся среди кувшинок наяд.
– Ну, что скажете, мон шер? – поинтересовалась Эдокси. – Это вам не показная добродетель Альбиона, не так ли? «Максим» – вотчина женской половины аристократии, хотя первенствуют здесь куртизанки и дамы полусвета. Взгляните вон на ту леди, чьи телеса буквально рвутся наружу из корсета – это Афродита д'Анген, а тощее нагромождение щипцов для спаржи чуть дальше, слева, – Мелузина де ла Пателин. Если вам нужны те или иные сведения, обратитесь к Жерару, он у нас лучший специалист по знаменитостям. Я буду называть тебя «Мой принц», «Ваше Высочество», «Господин герцог»… И он, если попросить, покажет вам всех тех, кто лелеет надежды на восстановление империи или королевства.
– Признаюсь, мне нечасто доводилось видеть столько жемчуга, перьев и сатина. А что это за тип с карандашом переходит от столика к столику?
– Близорукий коротышка в поношенном фрачишке? Это, с позволения сказать, местный Лотрек. Рисует шаржи на клиентов и называет себя Симом, сыном Ноя, ну, вы знаете, Великий потоп, Ковчег, голубь, пальмовая ветвь и прочая белиберда. Его буквально рвут на части. На самом деле этого субъекта зовут Жорж Гурса[32], он является отпрыском бакалейщика из Перигё. Выходцев из низов здесь полным-полно. Видите вон того штатского в шляпе-кронштадтке и галстуке в горошек? Это Годфруа де Бульон-младший, его отец был мясником.
– Что-что?
– Использование прозвищ свидетельствует об определенном чувстве юмора. Для вас, англикашек, это же конек, разве нет? Годфруа, он же Александр Дюваль, является наследником знаменитых бульонов.
– Бульонов? Супов?
– Да нет, я имею в виду недорогие рестораны, в которых подают сытные блюда. Из жалких грошей пролетариев Александр скопил целое состояние и теперь живет припеваючи!
Когда принесли меню, Энтони Форестер тут же оценил его дороговизну. Тридцать франков на человека его испугали, поэтому он попросил принести лишь бокал шампанского, сославшись на то, что уже ужинал.
«Вот крыса!» – подумала Эдокси и заказала, хоть и не была голодна, дюжину остендских устриц, морской язык а-ля Полиньяк, венский эскалоп и салат из шиншиллового кролика. Заказала – только чтобы увидеть, как ее покровитель побледнеет, и, тем самым, доставить себе удовольствие.
– Цены в «Максиме» умеренные – если ужинать до десяти часов, можно уложиться в луидор, – вероломно процедила она. – Но если нагрянуть сюда позже, это уже обойдется намного дороже.
Энтони Форестер поперхнулся. Слово «дорого» воскресило воспоминание об имени, давно похороненном в самых потайных закоулках памяти: Раймон Лакуто[33]. Соглашаясь принять участие в данном деле, Энтони предпочел не думать о зловещей участи, уготованной этому человеку. «Несведущий не видит даже того, что бросается в глаза», – сказал он себе тогда. Для очистки совести он превратил Лакуто в идеальный образчик дельца самого низкого пошиба: в грязного типа в колониальном костюме, с палкой в руке, который сидит под навесом бунгало в непроходимой сенегальской глуши, а рядом стоят двое предупредительных слуг-мальчишек – один из них подает ему лимонад, другой обмахивает веером из страусовых перьев. При мысли о том, что убийца Лакуто живет в Париже, его опалила внезапная вспышка страха – будто кто-то приставил к горлу холодный клинок.
– Что-то вы побледнели, мон шер. Это шампанское на вас так подействовало? Или загипнотизировал этот грубиян?
Эдокси показала на американского стального магната в кремовом костюме и бледно-зеленом жилете, на коленях которого сидели сразу две красотки, слишком вульгарно накрашенные.
– Нет-нет, я просто задумался.
– С вами все ясно! Даю руку на отсечение, что под занавес этого вечера вы собираетесь сводить меня в «Брассери дю Дерби» в предместье Монмартр. Блюда там будут подавать сомнамбулического вида дамы в жокейских костюмах.
– Вам, право, нелегко угодить!
– Да, я хочу пить! Гарсон! Смородинового ликера с водой.
– Может, вам, мадам, больше понравится нежное розовое вино из Прованса? Оно сохранило вкус винограда. Минеральной воды у нас почти не осталось, а сбои с водоснабжением могут затянуться надолго.
– В таком случае несите большую бутылку, литра на полтора-два. Так что вы говорили, мой дорогой друг? – спросила она у Энтони, в чьей душе боролись два чувства – беспокойство по поводу чрезмерных трат и восхищение Эдокси, которая никак не могла утолить свою жажду.
– Нет-нет, ничего.
– Когда часы пробьют полночь, придет время заглянуть в вашу берлогу, мой дорогой. Я сгораю от желания побыстрее оказаться в ваших объятиях.
Энтони уплатил по счету, на его взгляд чрезмерно завышенному, с одной стороны шокированный, с другой – очень довольный прямотой этой дамы. Он слегка дрожал и поэтому опрокинул на себя бокал, наполовину наполненный вином. Форестер приложил к карману пиджака салфетку, чтобы промокнуть жидкость, но все было тщетно – бумажник все равно намок, и он вновь вспомнил о записке с угрозами, которую ему передали в манере, позаимствованной из сочинений о Рокамболе[34]. Несмотря на влажную жару, Энтони вздрогнул. Почему патрон решил отступить, рискуя тем самым все испортить?
Глава шестая
Вторник, 24 июля
Фредерику Даглану с лихвой хватило бы денег прожить несколько месяцев в одном из «Отелей Трокадеро». Его поведение было продиктовано не жадностью или нуждой, но необходимостью доказать самому себе, что, несмотря на пятидесятилетний возраст, он еще вполне способен придумать ловкий и хитрый ход, чтобы оставить в дураках себе подобного.
В данном случае этим ему подобным был Ламбер Дутремон. До конца Выставки ему предстояло исполнять обязанности главного администратора одного из четырех отелей Трокадеро, после чего он рассчитывал получить должность директора в роскошном заведении на Больших бульварах.
Ламбера Дутремона известил дежурный администратор Феликс Жодье, который и сам был в шоке после того, как ему из номера позвонил Уильям Финч.
Они вдвоем постучали в дверь коммерсанта, который тут же открыл им в рубашке, жилете и обмотанном вокруг бедер банном полотенце.
– Это уже слишком! И вы называете это отелем? Ночью у меня украли брюки. В которые я накануне положил бумажник со всеми деньгами, документами и квитанцией из камеры хранения багажа на вокзале. Я требую немедленно известить полицию!
Фредерик Даглан говорил с легким британским акцентом. Слова хоть и произносились отчетливо, но, казалось, требовали тщательного обдумывания. Ламбер Дутремон напустил на себя огорченный вид.
– Невероятно. У нас в жизни не было краж. Полнейшая честность и порядочность…
– Разбойничий притон, вот что вы здесь устроили!
– К тому же, – добавил Феликс Жодье, не доверяя возмущенному клиенту, – мы несем ответственность только за то, что постояльцы хранят в нашем сейфе.
– Вы что, хотите, чтобы я оставлял на хранение в сейфе брюки?
– Узнаю иронию, в вашей стране она довольно своеобразна, – парировал дежурный администратор, деланно улыбаясь.
– В конце концов, это просто смешно! – воскликнул Ламбер Дутремон. – Вы что, не заперли дверь на ключ?
– Как это не запер? Вор воспользовался отмычкой, ведь следов взлома и в помине нет. Подумать только – в рекламном проспекте вы до небес превозносите безопасность вашего заведения!
– А почему вор довольствовался только брюками? Они что, были уникального покроя? – спросил дежурный администратор, показывая пальцем на лежавший в кресле пиджак.
– А мне почем знать? Этот грабитель явно действовал вслепую и, чтобы выиграть время, схватил что попалось под руку. Ну что, вызываем полицию?
Ламбер Дутремон и Феликс Жодье переглянулись. Им было совершенно ясно, что этот Уильям Финч проходимец. Вместе с тем они отчетливо сознавали, что он без колебаний подаст жалобу, устроит скандал и тем самым дискредитирует «Отели Трокадеро». Газеты этот скандал раздуют, клиенты соберут манатки, переедут в другие отели, и тогда – прощай, желанное повышение! Над карьерой двух администраторов нависла угроза.
– В кошельке была большая сумма?
– Три тысячи франков, – без запинки ответил Фредерик Даглан.
Ламбер Дутремон судорожно сглотнул ком в горле.
– Поскольку ничто не доказывает, что вы говорите правду, полностью возместить ущерб я не предлагаю, но частично убытки мы вам компенсируем. Кроме того, вы можете жить и питаться у нас сколько вам заблагорассудится, плюс к этому я пришлю портного, чтобы он сшил вам новый костюм.
