Иоанна Хмелевская - Жизнь (не) вполне спокойная
Угадайте, что я немедленно предприняла? Ясное дело, обратилась в полицию! Комиссариат у меня был рядом, я въехала на полицейскую парковку, поймала начальника полиции и объяснила, в чем дело.
Мы с начальником оказались родственными душами. Взгляды на растущую преступность, работу прокуратуры, вообще правопорядок и справедливость в нашей любимой стране у нас совпадали, и я получила разрешение на парковку у стен полиции. Мне отвели местечко в глубине паркинга, прямо под окном дежурного офицера.
Тактично и деликатно я намекнула начальнику на мою безмерную благодарность. Тот замахал руками, попросил «оставить эти глупости», намекнул, что он скорее сдохнет, чем примет от меня деньги, но тут же добавил, что если я действительно хочу осчастливить полицейский участок, то могу подарить несколько шариковых ручек и немного бумаги для пишущей машинки. На службе у них бумаги кот наплакал, а покупать из своего кармана — никакой зарплаты не хватит. Господи Иисусе, да без проблем! Я моментально приволокла им канцтовары, и неизвестно еще, кто был счастливее, я или они.
В дальнейшем связи с комиссариатом полиции оказались для меня совершенно бесценными.
А пока я надежно спрятала свою тачку от угонщиков и выехала в путь в запланированный день.
И снова начались приключения…
Добравшись до Трувиля, а сезон был туристический, я с огромным трудом втиснулась на крохотную парковку позади отеля, твердо решив не трогать машину, пока не понадобится ехать за детьми в аэропорт, потому что второй раз такую норку я могла бы и не найти.
Мои планы «Тойоте» не понравились, и на второй день вечером портье позвонил мне в номер и вежливо сообщил, что моя машина страшно завывает. Я помчалась вниз. «Авенсис» пронзительно захлебывалась радостным ревом. Заводиться она уже не желала, капот, ясный пень, я открыть не могла, а тут еще и дождь пошел.
Прежде чем от нестерпимых звуков у всех присутствующих не поехала крыша, появился Фальк. Молодой человек вылез из фургончика и, во-первых, сумел открыть капот и выключить сирену, а во-вторых, повозился с моим аккумулятором и завел проклятую машину. Закончив с этими манипуляциями, он с сочувственной улыбкой сообщил мне, что у «Авенсис» бракованная электроника, аккумулятор не выдерживает, о чем и оповещает душераздирающим сигналом. На этой поганке нужно ежедневно ездить, следить за подзарядкой, и вообще-то для нее нужен больший аккумулятор. Не в смысле размеров, а в смысле емкости. Сейчас же нужно поездить на ней часок, а не то всё представление начнется заново.
На следующий день в аэропорту выяснилось, что мы с детьми все вместе в автомобиле помещаемся с большим трудом. Не говоря уже об имуществе. Не сразу, но я всё же вспомнила, что у меня имеется багажник, который можно приладить на крышу автомобиля, и в Трувиле перед отъездом мы его поставим. У кого из нас возникли дурные предчувствия, не помню, но Роберт на всякий случай приступил к монтажу багажника не в последний момент, а за день до отъезда. Тут и оказалось, что багажник к машине не подходит. Не хватало четырех миллиметров, и хоть башкой о стену бейся.
Гипермаркеты обычно открыты до поздней ночи. Роберт с Моникой купили багажник, его сразу установили, чтобы не было глупых сюрпризов.
Кстати, покаюсь: мы тогда возвели на Австрию страшный поклеп. Австрийцы, конечно, никогда мою книгу не прочитают и не узнают о наших клеветнических мыслях, но мне всё равно совестно, потому что страна очень симпатичная, с такой прекрасной столицей…
В Париже в туристический сезон на дорогах толпятся автолюбители всех национальностей. В этом нет ничего удивительного, но почему-то всякий раз, когда на трассе попадается водитель-идиот, на его машине обязательно будет буква А. Этих А-кретинов просто пруд пруди. К городскому дорожному беспределу и Роберт, и я давно привыкли, но идиоты на букву А страшно лезли на глаза.
— А — это Австрия? — поинтересовалась я осторожно.
— Австрия, — подтвердил Роберт.
— А у них там что, не учат ездить, как следует?
— Затрудняюсь с ответом.
— У них там как с ландшафтом? Прерия? Саванна? Безлюдная пустыня?
— Ну что ты! Главным образом горы. И народу в Австрии живет видимо-невидимо.
— Так, может, они умеют ездить только по горам?
Чуть ли не ежеминутно, почти на каждой улице водитель с буквой А на машине закладывал головокружительные виражи и прозаически собирал пробки. Мы дружно гадали, откуда они такие берутся? Молодежь на каникулах? Новички, только-только получившие права? «Воскресные водители»? Полудурки… Откуда в Австрии столько балбесов?
Роберт первым обратил внимание на парня за рулем машины с буквой А, стоявшей в ожидании зеленого сигнала светофора.
— Мамуля, что-то этот австрияк чересчур загорелый, — с сомнением отметил он.
Действительно, мало того, что очень загорелый, так еще и на голове у него тюрбан накручен. Мы стали присматриваться к проезжавшим мимо нас водителям. Зося и Моника тоже. Некоторые «австрийцы» были белые, но такие попадались редко. В основном азиаты и африканцы. В нас закрались сомнения.
— Мать, а у Австрии в последнее время не появились какие-нибудь колонии, о которых я не слышал? — поинтересовался Роберт.
— Может быть, но я тоже ничего не знаю…
Радио мы не слушали, газет не читали. Чем черт не шутит? Мы ломали головы над геополитической ситуацией, пока Михал не просветил нас. Оказывается, во Франции большая буква А на автомобиле означает — за рулем ученик. От всей души приношу австрийцам свои извинения.
Я возвратилась в Варшаву и устроила переезд в новый дом.
В приступе безумия собирать вещи и переезжать я решила одним махом. Обратиться в специальную фирму по организации переезда я не решилась, ведь такая фирма делает всё последовательно — сначала вещи собирает, потом пакует, перевозит, распаковывает и расставляет по местам. В моем случае на такую роскошь рассчитывать не приходилось: я вот это беру, другое не беру, кое-что оставляю, даже мусор выбросить нельзя, ведь в нем могут оказаться самые ценные тексты. Мебели и книжных полок для нового дома у меня еще не было, в общем, картина полной нищеты и отчаяния.
Я благодарно приняла добровольную помощь, опираясь главным образом на молодых и крепких особ мужского пола и здравомыслящих особ пола женского, самого разного возраста. В старой квартире вещи упаковали под моим строгим надзором, я ни на шаг от вещей не отходила и уехала с последней партией барахла. С тех пор нога моя на проклятую лестницу не ступала. Я даже не стала проверять, не забыла ли на старой квартире что-нибудь нужное?
Наверное, сразу после переезда, в самом эпицентре работ, когда я одновременно выкладывала книжки из коробок, вместе с пани Геней пыталась навести в кухне порядок, подрубала на швейной машинке занавески, ругалась из-за дверей в гардеробной, писала очередную книжку, стараясь заняться садом, в дверях возник неизвестный молодой симпатичный человек — журналист. Он заявил, что мечтает взять у меня интервью, а к тому же прицепился к моей машине. Автомобиль, грязный, как свиное корыто, стоял во дворе, потому что гараж временно служил складом, помойкой, камерой хранения и спальней для строителей.
От интервью я отказывалась категорически, но юноша не отступал. Он твердо вознамерился помыть мою машину. Не скажу, в каком гробу в белых тапочках я видела на тот момент помывку машины, так как в эту минуту не могла отыскать в куче барахла любимую большую сковородку и страшно нервничала, что забыла ее.
Однако водозаборный кран и шланг — вот они, во дворе. Хочет — пусть моет. Юноша радостно взялся за работу, а я махнула на него рукой. Машину он помыл, навел блеск и снова пристал ко мне. Интервью, и все тут! Я вдруг поняла, что потеряла на него больше времени, чем заняло бы всё интервью.
— Ладно, — ответила я, — согласна, только чтобы вопросы задавать очень быстро.
Он тут же коварно попросил сфотографировать меня на фоне машины и обязательно на лоне природы. Это обязательно, сказал он, потому что интервью будет на автомобильную тему. У меня сделалось темно в глазах от ярости. Пленэра вокруг — выше крыши, но так и быть. С часами в руках я еду три минуты, а дальше — ни метра. Что я и сделала. Дамба и старое русло Вислы — вот границы моего терпения.
Журналист пощелкал фотоаппаратом, я твердо заявила, что возвращаюсь домой, и юноша сдался. Наш разговор он записал на пленку, уточнил, когда можно будет прислать мне текст на согласование, и удалился.
Вскоре я получила журнал «Гала». И изумилась до невозможности. Я, конечно, утверждала текст интервью, только не в печатном виде, а на экране ноутбука, чего я искренне не выношу. Я привыкла к печатному слову на бумаге, которая позволяет мне оценить и понять текст с первого взгляда Компьютер — это совсем не то. Я уже тогда была недовольна, что мальчик выбросил все мои критические замечания в адрес своей машины. Говорила я и о негодной электронике «Тойоты Авенсис», о хилом аккумуляторе, дикой сигнализации, завывающей без малейшей причины, о враждебности к водителю, которой непонятным образом веяло от этого автомобиля. Не я одна в этом убедилась. Ссориться с поганцем-журналистом у меня не было времени, и я даже решила махнуть на дурацкое интервью рукой.
