Дарья Донцова - Черт из табакерки
Не успела бедная девочка опомниться и спуститься в гостиную, как Антон заявил:
– Мне надо в город, ложись спокойно и спи.
Вика даже не стала возражать, она просто впала в ступор, плохо понимая происходящее. Дядя уехал. Ребенок в страхе заметался по зданию, зажигая везде свет, но ужас сковал сердце девочки.
Полностью деморализованная, Вика нашла в себе силы, мобилизовала всю волю, отыскала записную книжку Альбины и позвонила мне. И теперь она, мотая головой, безостановочно твердила:
– Ни за что не останусь тут, никогда!
– Успокойся, я с тобой.
– Никогда, – монотонно твердила Вика. – Ни за что.
Внезапно она расхохоталась, по щекам потекли слезы, у бедняжки начался истерический припадок. Был только один способ справиться с ситуацией. Я шлепнула ее по щеке.
– Перестань!
Легкая пощечина отрезвила девочку, она прекратила икать.
– Сейчас пойдем на кухню, выпьем чаю. Сделаю тебе, если хочешь, какао…
– Ни за какие сокровища мира не пойду никуда в этом доме, – тихо, но твердо заявила Вика, – ненавижу его. Папа умер, мамы нет. Вера погибла, и все этот дом. Не зря нас Кассандра отговаривала.
– Кто?
– Есть такая экстрасенс Кассандра Сильвия Грей. Когда папа решил тут дом построить, она приехала, поводила каким-то приборчиком над котлованом и сообщила: “Вижу смерть. Здесь все погибнут, гиблое место, нельзя тут здание строить, черная аура”. Все стали папу отговаривать, я тогда маленькая была, сама не помню. Мне об этом Лена-экономка рассказывала, она давным-давно у нас работает.
– Ну и что?
Вика горестно вздохнула:
– Ничего. Папа ответил: “Из-за глупых бабских стонов не собираюсь менять намеченные планы”. Лена с тех пор, стоило кому-нибудь заболеть, сразу охать принималась: “Ой, кабы не сбылось пророчество!”
Да, похоже, что особым умом экономка не отличается!
– Но ведь это же бред! – воскликнула я.
– Нет, – отрезала Вика, – нет! Вера умерла, папа тоже, следующая я. Не пойду в дом, и не проси!
Ее губы предательски задрожали, глаза наполнились слезами, и я поняла, что вот-вот начнется новый виток истерики.
– Хорошо, сейчас поедем ко мне, иди одевайся и прихвати зубную щетку с пижамой.
– Нет, – бормотала Вика, – нет, не войду и тебя не пущу, нет!
Я тяжело вздохнула:
– Будь по-твоему, куртку только надень. Девочка подскочила к вешалке, содрала с крючка оранжевую плащевку и сказала:
– Готово.
Мы начали выходить.
– А если вернется Антон? – опомнилась я. – Он же испугается, не обнаружив тебя дома. Вика грустно усмехнулась:
– Да он даже не поднимется в мою комнату.
Но я все же вернулась и написала записку. “Уважаемый Антон, Виктория поехала ночевать ко мне. Учительница немецкого языка Виола Тараканова”.
– Ты умеешь запирать дверь и включать сигнализацию в доме?
Девочка кивнула, подошла к небольшой коробочке и ойкнула.
– Смотри!
Из коридора, ведущего в кухню, тихо вышла собака Кася и глянула на нас грустными карими глазами.
– Ее нельзя здесь оставлять одну.
– Но Антон же вернется.
– Может и не приехать, вдруг он у Ксюши остался.
– Знаешь ее телефон?
Вика принялась набирать номер. Но у балерины дома работал автоответчик.
– Кася погибнет, – трагично заявила Вика, – без нее никуда не поеду. Знаешь, как она переживала, когда Верочка разбилась.
Я безнадежно глянула на собачищу. В конце концов, нашей квартире уже все равно: животным больше, животным меньше, принципиальной роли это уже не играет.
– Надевай на Касю поводок, и идите во двор. Вика вытащила дратхаара на улицу.
А вот Тамаре позвонить надо.
– Тамара, – сказала я, – слушай внимательно и сделай все, как велю. Дело в том, что сейчас привезу родную племянницу Веры…
Стоит ли говорить, что обратный путь занял много времени. Сначала мы почти бегом пронеслись сквозь лес. Ни одной души на дороге нам не встретилось, но присутствие огромной Каси успокаивало.
– Не бойся, – ободряла я Вику, чувствуя, как страх подбирается к горлу, – нас никто не тронет с такой собакой.
– Она страшно добрая, – шепнула девочка, судорожно сжимая мою руку. – Кусаться не умеет.
– На ней это не написано, – возразила я.
На шоссе шуршали шинами машины. Но никто не хотел брать женщину с девочкой и собакой, сильно смахивающей на теленка. Наконец притормозила “Газель”. На .этот раз пришлось отдать пятьсот рублей, но я, даже не задумываясь, раскрыла кошелек. Хорошо, хоть прихватила с собой крупную сумму, словно знала, что деньги понадобятся.
Дома, конечно, никто не спал. Петька, Митька и Кристя смотрели телевизор, Ленинид возился в ванной, раковина лежала в прихожей.
Вика и Кася замерли на пороге.
– Давайте, входите, – велела я, – мойте руки и лапы, будем чай пить.
Стол накрыли в большой комнате и кое-как устроились. Дети, сначала настороженно поглядывавшие на Вику, завели разговор о преимуществе “Денди” над “Сегой”.
– А лучше всего компьютер, – сказала Вика.
– У нас нет, – пояснил Петька.
– Дорогой очень, – добавил Митька.
– “Денди” тоже здорово, – откликнулась Кристя.
Вика слегка покраснела. Вообще, она держалась молодцом. Без всяких кривляний съела гречку с сосиской и запила не слишком дорогим “Майским чаем”. Дома-то они употребляют только “Липтон” из железных банок.
– Послушай, Вика, – сказала я, – теперь тебе предстоит одно испытание, очень серьезное, можно даже сказать, тяжелое.
Девочка непонимающе уставилась на меня.
– Сейчас увидишь умершего человека, то есть не умершего…
Я почувствовала, что совсем запуталась, взяла телефон и велела:
– Наташа, пусть идут.
Через пару минут раздались шаги.
– Знакомься, Вика, – пробормотала я. – Это моя лучшая подруга Тамара.
– Здравствуйте, – отчего-то шепотом произнесла девочка.
Томуся улыбнулась:
– Только не волнуйся, ладно…
В это мгновение в комнату вступила Вера.
– О, – воскликнула она, – а я тоже люблю сосиски, мне дадут?
– Верочка, – одними губами произнесла Вика. – Верочка… Не может быть. Веруся…
Лицо девочки стало землисто-серым, глаза моментально “провалились”, нос заострился. Я испугалась, что она сейчас не справится с эмоциями и упадет в обморок, но Викуся вдруг резко повернулась и схватила меня за руку.
– А папа, папа тоже жив?
Не в силах ответить, я отрицательно покачала головой.
Вика попятилась и села на диван. Петька, Митька и Кристя, предупрежденные Тамарой, хранили молчание.
– Чего вы не едите? – удивилась Вера. – Что случилось?
– Веруся, – робко сказала Вика.
– Да, – отозвалась девушка.
– Ты меня что, не узнала?
– Нет, – пробормотала девушка, наливая в тарелку кетчуп. – Извините, у меня с памятью плохо.
В этот момент раздалось царапанье и тихое поскуливание. Запертая на всякий случай в спальне, Кася просилась на свободу. Я встала и открыла дверь. Собаченция влетела в большую комнату, мгновение глядела на Веру, потом присела и словно потрясла головой. Затем, издав совершенно человеческий крик, бросилась к девушке.
– Ой, – отбивалась девушка от собачьих ласк, – ой, целуется!
Кася положила передние лапы ей на плечи и старательно облизывала лицо языком. Из пасти дратхаара вырывалось нежное поскуливание, хвост, казалось, сейчас оторвется. Если у меня и были какие-то сомнения в отношении Верочки, а, честно говоря, в голову лезли порой всякие мысли о существовании двойников, то теперь они разом исчезли. Ни одна собака в мире не станет так приветствовать чужака.
– Но как? Почему она у вас? – недоумевала Вика.
Я коротко ответила:
– Сейчас поздно, завтра поговорим.
Кристя со вкусом зевнула. Я глянула на будильник – ничего себе – полвторого. Надо попытаться уложить всех, но как?
– Очень просто, – разъяснила Тамара. – Сейчас снимем с моей кровати один матрац, бросим на пол, и я лягу на него. Вика устроится на моей кровати, Митька и Петька в креслах, Ленинид на раскладушке, Верочка на диване…
– А Кристя?
– Ага, – моментально сориентировалась подруга. – Тогда по-другому. Я на полу, Митька и Петька на диване валетом, Ленинид на раскладушке. Вера и Кристя на креслах…
– Хорошо, – согласилась я, – только на матрац положим Ленинида, а Вику на раскладушку.
– Можно и без матраца, – подал голос папенька, – ко всему привыкший…
Основательно поругавшись, мы наконец устроились на ночь. Все заснули вмиг, кроме меня. Честно говоря, никогда не страдала бессонницей, но тут глаза не хотели закрываться. На улице тепло, и окна в нашей квартирке стоят нараспашку, но все равно душно. Я хотела было встать попить воды, и в этот момент сон упал мне на голову, словно нож гильотины.
Дзынь-дзынь-дзынь – раздавалось над ухом. Я нашарила на столе будильник, глянула на него да так и подскочила, стукнувшись головой о книжные полки. Десять! В ту же секунду до меня дошло, что звенят не часы, это разрывался дверной звонок.
