Дарья Донцова - Черт из табакерки
– Да. Она тоже отравилась.
– Так вот. Елена рассказала, что Никита Николаевич всегда тщательно сортировал “добычу” и безжалостно выбрасывал все, что вызывало подозрение. И еще одно…
– Что?
– При вскрытии в организме был обнаружен стрихнин.
– Стрихнин?
– Да, согласитесь, трудно найти грибы, содержащие этот яд.
– Но… как же… Зачем?
– Думаю, из-за денег, – спокойно пояснил Куприн.
– Она богатая женщина!
– Это только казалось, хотя все атрибуты более чем безбедной жизни налицо: шикарный автомобиль, роскошный дом, драгоценности. Но все принадлежало мужу, а у самой Альбины на самом деле своего имущества не было. Экономка Лена рассказала, что супруги часто ругались из-за денег. В особенности Никиту раздражал Антон, которому Альбина, несмотря на категорический запрет, постоянно совала банкноты в карман. Лена припоминает, что каждый день Никита орал на жену: “Нахлебников кормлю, всех выгоню”. Вот дама и решила избавиться от муженька. По завещанию…
– Все отходило Вике, – быстро сообщила я.
– Ну и что? Девочка несовершеннолетняя, родная мать могла бы преспокойно распоряжаться всеми суммами.
– Но они жили вместе много лет!
– Вода камень точит. Накопилась критическая масса, и грянул взрыв. Экономка сообщила, что за день до убийства между супругами разгорелся невероятный скандал, они кричали друг на друга почти до утра, и Альбина потом долго рыдала, приговаривая: “Ну за что мне это несчастье. Боже, как тяжело…” Но самое главное…
Олег Михайлович, как хороший рассказчик, остановился на самом интересном месте, и я, забыв, где нахожусь, выкрикнула:
– Говорите скорей!
– Вчера утром позвонил человек. Странным голосом, слишком низким для женщины и слишком высоким для мужчины, информатор, пожелавший остаться неизвестным, сообщил: “У Альбины Соловьевой в матрасе кровати зашит яд”.
Разговор занял пару секунд, и Куприну удалось установить лишь то, что звонили из телефона-автомата, расположенного в вестибюле станции метро “Проспект Мира”. После некоторых колебаний прокурор выдал все необходимые санкции, специальная бригада явилась к Альбине и произвела обыск. В матрасе действительно оказался пузырек. И там…
– Содержался стрихнин, – безнадежно докончила я. – Ну дайте мне свидание с ней.
– Хорошо, – неожиданно быстро согласился следователь, – а вы попробуйте поговорить с подругой, убедите признаться. Все равно ведь докажу ее вину полностью. А чистосердечное признание, раскаяние очень хорошо действует на судей. Она вообще может легко отделаться… Ну лет пять, семь… Разумеется, если наймут хорошего адвоката. А вот если станет упорствовать, уходить в глухую несознанку… Судьи, правда, обязаны быть беспристрастными и толковать любое сомнение в пользу обвиняемого, но они тоже люди и, если подсудимый не вызывает никаких добрых чувств… Словом, чистосердечное признание облегчает положение подсудимого.
"Но увеличивает срок наказания”, – пронеслось в моей голове. Нет, если бы я попалась на крючок, ни за что не стала бы признаваться. Как в анекдоте: жена спрашивает у мужа:
"Дорогой, где ты был вчера?” – “В библиотеке”. – “Но тебя видели с красивой блондинкой у входа в гостиницу!” – “Я был в библиотеке”. – “Но моя подруга работает там горничной и заметила, как вам давали ключи”. – “Я был в библиотеке”. – “Но моя подруга сняла на фото вас в постели, вот, смотри, снимки”. – “Я был в библиотеке”.
Вот так: главное, не признаваться, пусть весь мир свидетельствует против вас, стойте на своем. В библиотеке, и точка!
Дверь открылась, ввели Альбину. Выглядела она не лучшим образом – костюм помят, волосы уложены кое-как и полное отсутствие косметики.
– Отлично, – сказал Олег Михайлович, вставая. – Времени вам час, пойду пока пообедаю, только вынужден запереть дверь снаружи.
После того как ключ три раза повернулся в замке, женщина подняла на меня глаза, казавшиеся без подводки больными, и пробормотала:
– Ужас, знаете, в чем меня обвиняют? Я кивнула.
– Бред, – воскликнула Альбина, – ну зачем мне убивать Никиту?
– Из-за денег.
– Господи, они и так мои.
– Нет, он все время вас ругал.
– Если каждая жена, на которую в запале накинулся муж, стала бы травить супруга, мужчин вообще бы уже не осталось. Подумаешь, кричал, эка невидаль! Да я не обращала внимания на его вопли. Тем более что у Никиты такой характер: ему поорать, как мне воды выпить, – несдержанный очень!
Я молча посмотрела на Альбину, потом сказала:
– Вы не любили его, жили лишь из-за денег. Терпели ради удобной жизни.
– Да кто сказал такую глупость? – вскинулась женщина. – Чушь!
– Вячеслав Константинович Рыбаков, – тихо ответила я, – он так радовался ночью, когда вы ему позвонили, правда, боялся, что кто-нибудь услышит. – Альбина вздохнула и забыла выдохнуть. Ее глаза расширились и начали вываливаться из орбит. Честно говоря, я немного испугалась, как бы ей не стало плохо. Но Соловьева кое-как справилась с эмоциями и пролепетала:
– Но, откуда вы…
– Знаю, и все.
– Бог мой, – всхлипнула Альбина, – теперь мне точно конец. Только поверьте, я не убивала мужа, я попала в жуткую ситуацию только из-за дочери, из-за Дашеньки…
Я сдержала чуть было не сорвавшийся с языка вопрос. Оказывается, еще какая-то Даша есть в этой истории.
– Ужас, ужас, – твердила хозяйка, – но я ни при чем…
– Вот что, – велела я, – рассказывайте все по порядку: про Рыбакова, Дашу и остальных, а там решим, что делать.
Альбина зарыдала.
– Прекрати, – поморщилась я, – у нас только час, надо использовать время с толком, вряд ли еще такое свидание дадут, наревешься в камере!
Соловьева заткнулась, утерлась рукавом элегантного костюма и сказала:
– Ладно, все равно Никиты нет, значит, и моим тайнам конец.
ГЛАВА 24
Альбина и Никита познакомились студентами. Оба происходили из интеллигентных, но не слишком обеспеченных семей. Первое время парень очень нравился девушке, и она охотно проводила с ним время. Никита, воспитанный строгой бабушкой и матерью, был человеком обстоятельным, правильным во всех отношениях. Даже в молодые годы он отличался крайней практичностью и был не по годам рассудителен. Чурался веселых компаний, не пил до утра с приятелями, не играл в карты, не бросал девушек. Хотя, справедливости ради, стоит сказать, что многие студенточки, в особенности провинциалки, весьма благосклонно поглядывали на интересного парня с московской пропиской. Но Соловьев шашней не заводил, надежд девчонкам не подавал, а на четвертом курсе начал ухаживать за хохотушкой Альбиной. Делал он это, как и все остальное, обстоятельно. Водил в театры и концерты. Кино Никита не любил. Покупал цветы и милые, но скромные подарки, потом познакомил с мамой…
Прошел год, и Альбина стала понимать, что они с Никитой не пара. Нет, он был замечательный, но каждое положительное качество имеет противоположную сторону. Обстоятельность оборачивается занудливостью, бережливость – скаредностью, излишнее трудолюбие – наплевательством на ближних. Альбине, веселой и смешливой, было тяжело с не по возрасту серьезным Никитой, и она совсем было решила с ним порвать, как парень торжественно предложил ей руку и сердце.
Альбиночка сразу не ответила, попросила время на раздумье. Совета она спросила у мамы, а той положительный Никита нравился чрезвычайно, вот женщина и заявила ей сразу: “Держись за него двумя руками, дочка! Чует мое сердце, добьется он успеха, взлетит высоко, будешь жить как за каменной стеной и не считать копейки”.
Альбина, с одной стороны, понимала, что Никита не тот, кто ей нужен, но с другой… Мама всегда оказывалась права, и еще очень неудобно было перед родственниками Соловьева, принимавшими ее в доме на правах законной невесты… И девушка согласилась.
Уже через два года, беременная Викой, она поняла, что совершила жуткую, просто роковую ошибку. Муж вызывал рвотные судороги. Выдавая деньги на хозяйство, он поднимал вверх указательный палец и занудно повторял:
– Запиши расходы, копейка рубль бережет.
Потом как-то разом скончались все родственники, и они остались вчетвером – Альбина, Никита, новорожденная Вика и Антон. Тут же начались скандалы. Никита не понимал, почему он должен содержать совершенно здорового взрослого парня.
– Пусть идет разгружать вагоны, – твердил Соловьев.
– У него слабое здоровье, – отбивалась Альбина.
– Ну надо же, – ухмылялся Никита, – а ест за троих! Болезненный наш.
Альбина обижалась, уходила в спальню и долго плакала. Нет, не такой представляла она себе семейную жизнь, к ним даже не ходили гости, потому что Никита не выносил шума.
Однажды после одной особо бурной сцены женщине пришла в голову простая мысль: а чего она мучается? Живем, слава богу, не в католической Италии, развестись можно в любой момент… Разделить квартиру, подать на алименты… Альбина собралась уже начать тягостный разговор с Никитой, но тут на их головы упало богатство.
