Дарья Донцова - Сволочь ненаглядная
Я вспомнила, как собеседник отреагировал на мою «профессию», и сурово заявила:
– Судебный исполнитель имеет право привлечь к ответственности тех, кто мешает исполнению закона. Не может быть, чтобы вы ничего не слышали о брате жены.
– Святой крест, – испугался Виктор. – Знаете, у нас был такой смешной брак, студенческий. Даже не успели познакомиться как следует. В мае поженились, лето провели вместе, а в начале сентября разбежались. И потом, она ничего про себя не рассказывала.
– Прямо-таки ничего?
– Ну, сообщила, будто родители погибли, воспитавшая ее бабушка тоже умерла…
– А дядя? Лев Константинович Платов?
– Первый раз слышу про такого, – удивился Виктор, – с ее стороны в загсе никого не было, ни одной души, ни дяди, ни тети…
– Когда вы вместе жили, никто из ее родственников не появлялся?
Виктор покачал головой:
– Нет. Она вообще очень не любила про детство вспоминать, никогда не рассказывала про школу. Ну, знаете, про всякие проказы, очень странно. Один раз мне даже показалось, будто она не москвичка.
– Почему?
– Я принес домой зефир. Настена поинтересовалась, где взял, ну я и ответил: «В кишке». А она глаза вытаращила: «Где, где?» Да вся Москва гастроном на улице Горького, напротив телеграфа, кишкой звала, а Насте и невдомек. Потом она путала кое-какие улицы. Один раз договорились встретиться в проезде Художественного театра, так она прождала меня на бульваре, возле нового здания МХАТа, потом оправдывалась, что перепутала, только я выяснил дикую вещь: она вообще не знала, что у этого театра есть еще одна сцена! Представляете?
– Действительно, удивительно.
– Вот-вот, – обрадовался Виктор, – я, конечно, принялся подтрунивать, а Настя обиделась и заявила, будто бабушка никогда не ходила в театры и ее не пускала. Кстати, именно поэтому Настена и решила писать об эстраде.
– Может, она и впрямь не из Москвы? – задумчиво протянула я.
– Нет, – улыбнулся Виктор, – прописка столичная, квартира огромная, просто темная девушка!
– Вы ее бабушку видели?
– Никогда, старушка скончалась, когда Настя десятый класс заканчивала. Досталось ей, конечно, по первое число. Одна-одинешенька жила на крохотную пенсию да стипендию. Иногда еду не на что было купить. Поэтому она со мной и развелась, – вздохнул Звягинцев.
– Да? – не поняла я. – Вы-то тут при чем?
Виктор крякнул и потер затылок.
– Дурак молодой. Помните, был такой главный редактор журнала «Эпоха» – Звягинцев Николай Иванович?
Я кивнула. Как же, одно из самых популярных в советское время изданий, тираж которого подбирался к миллиону экземпляров. А Николай Иванович собрал все возможные регалии – член ЦК, депутат Верховного Совета СССР…
– Мое отчество – Николаевич, – усмехнулся Виктор.
Я удивилась:
– Вы его сын?
Звягинцев смутился:
– Нет, но на первом курсе журфака начал всем рассказывать, будто Николай Иванович – мой отец.
– Зачем?
– Говорю же, дурак, – вздохнул мужик и уставился в окно. Помолчав пару секунд, он пробормотал: – Чего уж там, слушайте.
Глава 21
Витя на самом деле был родом из крохотного города Камышинска. Поступал на престижный факультет журналистики МГУ, имея в кармане золотую медаль и два года рабочего стажа на заводе. В приемной комиссии только вздохнули: с таким документами парень гарантированно попадал на первый курс. Мог даже экзаменов не сдавать!
Факультет журналистики главного университета страны всегда-то был местом, где роились детки высокопоставленных родителей, а в середине восьмидесятых там просто плюнуть было некуда. Обязательно попадешь в дочурку какого-нибудь главного редактора или сынка писателя.
Поэтому Витюша чувствовал себя не слишком свободно и никому не рассказывал о родителях. Иногда любопытные сокурсники лезли с вопросами. И тогда парень загадочно сообщал:
– Мои родители имеют отношение к прессе.
Что, в общем-то, было сущей правдой. Мамочка работала вахтером в газете «Правда Камышинска», а отца, пока тот не спился до смерти, нанимали чинить типографскую машину.
Однажды к Витюшке подошел староста и, поболтав о том и о сем, осторожно осведомился:
– Слушай, фамилия у тебя особая, отчество Николаевич, не сын ли ты, часом, того Звягинцева?
Витя, папу которого тоже звали отнюдь не редким именем Николай Иванович, уже собрался рассмеяться, но тут заметил в глазах собеседника плохо скрытое подобострастие и, не понимая как, ляпнул:
– Да.
Староста стал пунцовым и крайне осторожно продолжил расспросы:
– Чего же ты в общежитии живешь?
Витюша моментально сообщил отговорку:
– Я от первого брака, моя мать умерла, а с мачехой общаться не хочется, даже уехал заканчивать школу к тетке, вот папа и попросил декана об общаге. Только никому не рассказывай, не люблю козырять родственными связями. Кстати, денег у папеньки не беру, живу на свои.
– Конечно, конечно, – закивал парень, – молчу, рот на замке!
Но потому, как не слишком до того любезные сокурсники принялись звать его на всяческие праздники и вечеринки, Витя понял – староста разнес новость по факультету. А когда преподаватель научного коммунизма за откровенно слабый ответ выставил ему «отлично», Витек сообразил, что сплетня доползла и до преподавателей.
Звягинцев добрался уже до четвертого курса, когда в старинном здании на Моховой появилась первокурсница Настенька. Вспыхнул стремительный роман, завершившийся скоропалительной женитьбой. Лето они провели в свое удовольствие. Витюша переехал в огромную, запущенную квартиру Насти с текущими кранами и осыпающимися потолками.
В конце августа Витек сказал:
– Через год распределение, мне бы прописаться у тебя надо…
– Да ладно, – засмеялась Настя, – передо мной-то зачем темнишь? Весь курс знает, чей ты сын!
Пришлось мужику сообщить жене правду. Настя нахмурилась и после этого вела себя холодно, если не сказать злобно. Спать она легла отдельно, а утром убежала ни свет, ни заря. Витюша терялся в догадках. Объяснение он получил к обеду. Явившаяся невесть откуда супруга положила на стол заявление о разводе и сообщила свое видение проблемы.
– Я девушка малообеспеченная, – чеканила Настя, – можно сказать, нищая. Единственная вещь, которую я имею, – квартира. Неизвестно, как жизнь повернется. Может, поменяю ее на однокомнатную, а на доплату кушать буду. Прописывать тебя не стану. В случае нашего развода ты получишь право на половину моей жилплощади. Извини, я совершенно не собираюсь делиться и думаю, нам лучше расстаться прямо сейчас.
Витя прибалдел, потом с обидой протянул:
– Значит, в качестве сынка Николая Ивановича Звягинцева я тебе подходил, а как простой парень не нужен?
– Именно, – подтвердила Настя, – я сама нищая и хотела найти богатого мужа. Ты мне не пара. Давай разбежимся подобру-поздорову.
– Но как же, – продолжал недоумевать Витя, – я рассчитывал…
– На то, что я пропишу тебя в Москве, – ухмыльнулась Настя. – Никогда! Лучше не теряй времени зря и начинай ухаживать за Лазаревой. Самая подходящая кандидатура – москвичка, папенька посол, маменька послиха.
– Ну ты и дрянь, – оторопел Виктор. – А если я откажусь разводиться?
Настенька мило улыбнулась.
– Сначала я расскажу всю правду о тебе факультету, а потом позвоню в приемную Звягинцева и сообщу секретарям, как некий придурок сыном Николая Ивановича прикидывается. Представляешь его реакцию? Да тебя не возьмут на работу даже в газету «Правда эскимоса».
Пришлось Виктору ради сохранения имиджа бежать в загс. Настена, правда, не подвела, рот держала закрытым. Звягинцев и впрямь принялся строить куры Лазаревой и к Новому году получил московскую прописку. Но жена попалась противная, чистоплотная до болезненности, занудная и скучная. С Настей он больше не встречался, даже не созванивался. В газете не работал, тесть устроил его на теплое местечко во Внешторг… Кто же думал, что контора сгинет в пучине демократии… Сейчас он пока не работает, а месяцы, проведенные с Настей, вспоминает как лучшее время в своей жизни…
* * *Возле нашего дома стоял рафик с надписью «Дорожно-патрульная служба». Полная любопытства, я подошла и заглянула в него. Железные внутренности машины были забиты коробками и неряшливо скомканными узлами. Наклонившийся над одним из них невысокий, худощавый мужчина выпрямился, и я моментально узнала Сережку.
– Сергей? – удивилась я. – Почему не на работе? И что ты делаешь в милицейском автомобиле?
– Забыла, Лампа, – ответил парень, пытаясь оторвать от пола куль, явно набитый железом. – Володя сегодня переезжает. Уже половину вещей снесли, иди наверх.
Ну надо же, совсем из головы выпало! Я понеслась в бывшую квартиру Нинуши. Вы замечали, как убого выглядит жилплощадь, покинутая хозяевами? Нинина комната казалась еще позавчера такой уютной, даже кокетливой… Сейчас же обнажились старые обои, потертые и грязные, кое-где они выглядели светлей, там у соседки висели картины. Не в лучшем состоянии оказались и двери, пол темнел протертыми местами, а ванна оказалась поцарапанной.
