Дарья Донцова - Сволочь ненаглядная
На кухне он сначала с аппетитом слопал штук шесть сосисок и, набив стакан почти доверху кусками сахара, отхлебнул и сообщил:
– Вот что, девчушки, слушайте. Сейчас по Москве прошла серия краж. Действовали преступники не без изящества. Сначала шли в поликлинику и рылись в коробочке, куда складывают результаты анализов. В большинстве регистратур никто не обращает внимания на пациентов, разглядывающих квиточки. Чужие анализы-то никому не нужны, люди только о своем здоровье беспокоятся.
– И зачем им бумажки? – фыркнула Юля.
– Очень просто, – вздохнул Володя, – сверху на листочках проставлены имя, фамилия, отчество, год рождения больного, там же и адрес.
– Адрес? – удивилась я.
– Ну да, – пояснил Костин, – участки разделены по адресам, и лаборатория настаивает на четком заполнении этой графы. Что-то они потом там подсчитывают, на каком участке больше болеют, но нам причины без разницы, важно одно – адрес стоит.
Вытащив несколько направлений, бандиты снимали с них ксерокс и клали бумажки на место. Потом преспокойно шли по адресам и звонили в дверь. Бдительным старикам, а обращались они, как правило, к пенсионерам и инвалидам, показывали анализ и предлагали уколы, таблетки и проверку давления. Бабки впускали «врача». Дальнейшее понятно. Милый «доктор» связывал жертву и забирал, что хотел.
– Как только не боялся! – удивилась я. – Вдруг дома были еще люди?
– А тогда он просто мерил давление и уходил, – пояснил Володя. – Даже тонометр с собой специально носил, паразит.
– Ну надо же, – растерянно пробормотала Юля, – теперь понятно.
– Вообще-то не очень, – вздохнул Володя. – Дело в том, что «терапевта» взяли, он сейчас в Бутырке, ждет суда. Ограбил, мерзавец, кучу народа, и передача «Криминальная хроника» рассказала о негодяе, показала его фотографию.
– Зачем? – удивилась Юля.
– Знаю, – ответила я, – еще попросили: «Если кто знаком с данным человеком или пострадал от его действий, позвоните по 02!»
– Точно, – усмехнулся майор, – был именно такой текст. «Терапевт», естественно, не спешит признаваться, вот и мы обратились за помощью. Значит, кто-то посмотрел репортаж и решил повторить «геройские» действия. Молодец, Юлька! Не поддалась на провокацию, Лампа бы точно распахнула, не колеблясь!
Проглотив несправедливое обвинение, я пошла в спальню изучать Настину записную книжку. Но пока руки перелистывали страницы, в голове вертелась только одна мысль: где я слышала про рыжеволосого парня? Кто совсем недавно говорил о мужчине, похожем на Аполлона Григорьева, одного из «Иванушек»?
Бесплодно порывшись в памяти, я прекратила бесцельное занятие и сосредоточилась на блокноте. Покойная Настенька, очевидно, была жуткой занудой, потому что телефонная книжка была исписана мелким, четким почерком. Никаких зачеркиваний или телефонов, занесенных карандашом. Только ручка, причем черная, из-за этого казалось, будто блокнотик заполнялся сразу, одним махом, а не пополнялся постепенно.
Вздохнув, я начала обзвон. Как только трубку снимали, я произносила заготовленный текст:
– Добрый день, вас беспокоит тетя покойной Насти Звягинцевой, я разбираю ее вещи и наткнулась на запись ежедневника о долге, хочу вернуть деньги…
Пару раз меня переспросили с недоумением:
– Настя? Звягинцева? Что-то не припомню.
Кто-то мямлил:
– Ошибка вышла, Настена у меня ничего не брала.
И тогда я быстренько добавляла:
– Тут написано Егор Иванов…
Или Петров, Сидоров, Майоров…
Но абоненты в один голос отвечали:
– Никакого Егора тут нет.
Я настаивала, но люди отнекивались. Нашелся, правда, один, немедленно заявивший:
– Да, она взяла на три дня пятьсот баксов.
– Не у вас, а у Егора, – попробовала посопротивляться я.
– Чушь, – отрезал мужик, – никогда не слышал ни о каком Егоре, везите долг!
Я назначила ему встречу в восемь вечера на Ваганьковском кладбище у могилы Феклы Ивановны Чеботаревой и надеюсь, что мужик потерял несколько часов на поездки туда-сюда и на поиски несуществующего надгробья!
Добравшись до буквы Э, я наконец поняла, что трудилась напрасно. Остальные странички оказались пустыми. Самая последняя содержала перечень дней рождений. Я пробежала по строчкам, так, Олег, Наташа, Леся, Галина…
Кстати, телефонов Леси и замечательного доктора Федора Николаевича Ростова в книжечке не было. Может, Настя так часто звонила им, что помнила цифры наизусть?
Отбросив ненужную книжонку на середину дивана, я попыталась соединиться с Лесей, чтобы еще раз узнать телефон Льва Константиновича Платова, но кокетливый голос сообщил:
– Леся в командировке, вернется в пятницу.
Я приуныла, но потом решила, что пока можно заняться бывшим супругом Насти. В трубке прозвучал жеманный голосок:
– Аллоу!
– Можно Виктора?
– Витюнчик, котеночек, сними трубочку! – заорала девица так, что я невольно вздрогнула.
Через секунду из трубки донеслось сухое:
– Слушаю.
Подавив желание сказать: «Здравствуй, котеночек, привет тебе от бывшей киски», я рявкнула:
– Виктор Звягинцев?
– Он самый.
– Анастасия Звягинцева кем вам приходится?
– Бывшей женой, а что?
– Она умерла, – сообщила я.
Скорей всего, мужик не расстроится. Но из трубки послышалось сдавленное «ох», потом приглушенный кашель.
Выждав пару секунд, я осторожно сказала:
– Мне очень надо с вами поговорить.
– Приезжайте, – разрешил парень. – Ореховская, двенадцать.
«Котеночек» оказался огромным, носорогоподобным мужиком, килограмм на 150 весом. Такого впору звать «слоненочек». Пока я вешала куртку и стаскивала сапоги, из одной комнаты выглянула щуплая девица и проблеяла:
– Котик, ступайте на кухню, в гостиной беспорядок
Но «котик», мрачно глянув на советчицу, толкнул коричневую дверь.
– Проходите.
Уж не знаю, почему костлявой девушке показалось, что в гостиной не убрано. На мой взгляд, комната казалась до безобразия аккуратной, в ней стояла музейная чистота и тишина. Даже неприятно. Как правило, у людей где-то валяются книги и игрушки, лежат спицы с вязанием, газеты, стоят кружки с недопитым чаем… Здесь же – безукоризненно отполированный обеденный стол, диван, кресла, прикрытые чехлами из гобелена и сверкающие стекла шкафов, за которыми рядами тянулись хрустальные рюмки с фужерами.
– Садитесь, – пробормотал Виктор.
– Погодите, – велела скелетообразная девушка и постелила на предназначенное для меня кресло прозрачную пленку. – Вот теперь можно!
– Надежда! – с укоризной закачал головой мужик.
– Она в уличной одежде, – бесцеремонно заявил Кощей Бессмертный в женском обличье, – испачкает обивку!
Я проводила взглядом убежавшую аккуратистку и поинтересовалась:
– Может, пройти в дезкамеру? Только не говорите, что у вас ее нет.
«Котеночек» побагровел.
– Надька – психопатка, на аккуратности тронулась, полы по семь раз на дню моет, занавески стирает каждый вторник, а мои носки сначала кипятит, а потом гладит.
Я ухмыльнулась. Гениальный Адлер считал, что если у человека начинается фобия чистоты, это говорит, скорей всего, о грязной совести. Значит, за душой у девчонки темные делишки, воспоминания о которых она и пытается заглушить бесконечной уборкой да стиркой.
– Ей-богу, уйду, – жаловался «котик», – просто жить невозможно!
– А с Настей вы почему разошлись?
– Это она от меня сбежала, – невольно разоткровенничался Виктор и тут же спохватился: – Собственно говоря, кто вы такая и чего от меня хотите?
– Звягинцева Анастасия Валентиновна, – как можно более официально заявила я, – оставила завещание… Основная часть имущества предназначена ее брату Егору Валентиновичу Платову, но в документе указан его неверный адрес.
– А вы кто? – настаивал Виктор.
На секунду я заколебалась. Интересно, а кто на самом деле должен следить за исполнением последней воли умершего? Адвокат? Нотариус? И вообще, станут ли официальные органы беспокоиться о такой малости?
– Судебный исполнитель.
Звягинцев молча буравил меня взором. Молчание затягивалось. В душу начали закрадываться сомнения, ох, кажется, я дала маху. Вроде судебный исполнитель ходит по домам осужденных и забирает конфискованное в казну имущество! Но отступать было поздно.
Тут Виктор ожил и поинтересовался:
– А ко мне зачем пришли?
Я перевела дух. Слава богу, парень оказался абсолютно безграмотным в судебных делах.
– Мы надеялись, что вы подскажете нам правильный адрес Егора Платова, все-таки брат бывшей жены.
– Отчего она умерла? – поинтересовался Витя.
– Тромбоэмболия на фоне травмы.
– А-а, жуткое дело, – протянул Звягинцев, и мне стало ясно, что он не понял ни слова. – Только пришли вы зря.
– Почему?
– Мы с Настеной всего четыре месяца прожили, – вздохнул Виктор, – а потом она убежала. Про ее родственников я ничего не знаю.
