Десятичасовой учёный - Кемельман Гарри

Делханти передал фотографию с некоторой неохотой, как мне показалось. У меня сложилось впечатление, что ему не слишком понравилась характерная для Ники атмосфера весёлой снисходительности.

Ники внимательно изучал фотографию. «Вот эти книги на столе», - сказал он, указывая на них тощим указательным пальцем, - «это, вероятно, тексты, которые он собирался взять с собой на экзамен. Обратите внимание, что все они помечены заметками, написанными маркерами. Я не вижу никаких записей. Лейтенант, вы не находили нигде в комнате стопки с записками?»

«Записки?» - покачал головой Делханти. «Никаких записок.»

«Заметки и тексты на экзамене, Ники?» - спросил я.

«О, да, в соответствии с Новым планом, как вы помните, кандидат излагает свою диссертацию в последние полчаса, указывая, что он надеется доказать, приводя частичную библиографию и так далее. Ему разрешается пользоваться любыми текстами и заметками, которые он хочет принести с собой для этой части экзамена.»

«Неужели?» - вежливо спросил Делханти. «Он учился на историческом факультете? Я заметил, что верхняя книга была «История Калгари», или что-то в этом роде.»

«Нет, он был студентом факультета английской литературы, лейтенант», - сказал я. «Но это подразумевает изучение большого количества истории. Эти две области взаимосвязаны.» Я вспомнил, что среди писателей восемнадцатого века была кратковременная мода на мусульманское влияние. «Это была «История халифата»?» - предположил я.

Он вспоминал название, а затем с сомнением покачал головой.

Я пожал плечами и снова повернулся к Ники. «Почему нападавший на Беннетта не выбрал одну из дубинок вместо кинжала?» - спросил я. «Отличное оружие для этой цели, по словам лейтенанта, - каждая толщиной с его запястье.»

«Но он не использовал кинжал - по крайней мере, не для убийства», - ответил Ники.

Мы оба уставились на него.

«Но на рукояти есть кровь и несколько волос Беннетта. И судмедэксперт установил, что они точно соответствуют ранам.»

Ники улыбнулся, странной понимающей и раздражающей улыбкой. «Да, он бы подошёл, но это не то оружие.» Он развёл руками. «Подумайте, вот большой выбор оружия, готового к использованию. Выберет ли человек кинжал, чтобы воспользоваться оным как дубинкой, когда на самом деле есть две дубинки? Кроме того, висящий там на стене, - как он узнает, что рукоять кинжала утяжелена и может быть использована как дубинка?»

«Предположим, он планировал зарезать его, но Беннетт повернулся раньше, чем он успел вытащить клинок из ножен, или тот вообще застрял», - предположил Делханти.

«Тогда на нём остались бы отпечатки пальцев», - возразил Ники.

«Возможно, на нём были перчатки», - предложил я.

«В такую погоду?» - насмешливо хмыкнул Ники. «И никто не заметил? Или вы хотите сказать, что Беннетт услужливо ждал, пока убийца их наденет?»

«Он мог стереть отпечатки», - холодно сказал Делханти.

«С ножен - да, но не с рукояти. Когда вы достаёте кинжал, вы держите его за рукоять в одной руке, а ножны - в другой. Если ваша жертва повернётся в этот момент и вам придётся ударить её увесистой рукоятью, останутся кровавые отпечатки пальцев. И вы не сможете их стереть, если только не сотрёте кровь или не размажете её. Это означает, что убийца должен был надеть как минимум одну перчатку, а это было бы ещё заметнее, чем пара.»

В голове мелькнула слабая, неуловимая мысль, каким-то образом связанная с человеком в одной перчатке, но Делханти заговорил, и она ускользнула от меня.

«Признаю, профессор», - говорил он, - «что я бы ожидал, что он возьмёт одну из дубинок, но дело в том, что он этого не сделал. Мы знаем, что он использовал кинжал, потому что он лежал прямо здесь. На нём была кровь, совпадающая с кровью Беннетта, волосы, совпадающие с его волосами, и, что самое главное, он соответствует ранам.»

«Конечно», - презрительно ответил Ники. «Вот почему его использовали. Для соответствия ранам, чтобы скрыть настоящее оружие. Дубинки не годились, потому что были слишком толстыми. Предположим, вы только что размозжили кому-то череп оружием, которое, по вашему мнению, оставило след, по которому вас можно было бы вычислить. Что бы вы сделали? Вы могли бы продолжать бить свою жертву до тех пор, пока не превратите её голову в мякоть, надеясь стереть следы; но это было бы очень кровавым делом и заняло бы некоторое время. Однако если где-то поблизости валялась вещь, хорошо подходящая к ране, вы могли бы воспользоваться ею один или два раза, чтобы на ней остались кровь и волосы, а затем оставить её на растерзание полиции. Имея под рукой подходящее оружие, они и не подумают искать другое.»

«Но в следах от оружия не было ничего характерного», - возразил Делханти.

«Если вы имеете в виду что-то вроде клейма, то, конечно, нет. Но если мы предположим, что рукоять кинжала была выбрана потому, что она подходила к первоначальной ране, это автоматически даст нам форму настоящего оружия. Поскольку использовался именно край рукояти, можно предположить, что настоящее оружие было гладким и округлым, или круглым, диаметром около половины дюйма. Это должно быть что-то такое, что нападавший мог бы иметь при себе, не вызывая встревоженных комментариев.»

«Ракетка для сквоша!» - воскликнул я.

Ники резко обернулся. «О чем вы говорите?» - спросил он.

Я рассказал ему о Старре. «Он был одет в спортивную одежду, и с ним была его ракетка для сквоша. Рама ракетки для сквоша как раз подходит под эти размеры. И это не вызвало бы никаких комментариев со стороны Беннетта, поскольку Старр был в шортах и толстовке.»

Ники поджал губы и задумался. «Есть ли основания полагать, что след от ракетки для сквоша может его уличить?» - спросил он.

«Горничная видела, как он заходил в комнату.»

«Это верно», - согласился Ники, - «хотя из вашего рассказа я понял, что он не знал, что его видели.»

Прежде чем я успел ответить, заговорил Делханти. «Конечно», - сказал он с сарказмом, - «я всего лишь полицейский, и все эти теории мне не по зубам. Но я произвёл арест, и это было сделано в рамках обычной полицейской работы на основе улик. Может быть, мне не стоило тратить своё время и время моих людей на работу с доказательствами, а просто сидеть и мечтать об ответе. Но есть веские доказательства того, что Беннетт был ограблен сегодня утром на сто долларов, и сейчас в камере сидит человек, у которого эти сто долларов были при себе и который не смог дать ни одного объяснения, которое удовлетворило бы даже ребёнка, как они там оказались.» Он откинулся на спинку кресла с таким видом, будто поставил Ники, да и меня, подозреваю, тоже, на свои места.

«Конечно! И как вам удалось найти этого индивидуума?»

Делханти пожал плечами с видом превосходства и не ответил. Поэтому я рассказал о подсказках в конверте и бумажнике и о том, как их удалось отследить.

Ники внимательно выслушал его, а затем тихо сказал: - «Механик прибыл около девяти тридцати. Вы не рассматривали возможность, лейтенант, что Беннетт в это время был уже мёртв и что преступление Стерлинга заключалось не в убийстве, а только в ограблении? Это гораздо более вероятно, уверяю вас. Этот человек был бы идиотом, если бы убил, особенно за такую небольшую сумму, зная, что его заподозрят почти сразу - ведь его наниматель знал, куда он направляется и в какое примерно время прибудет. Но если он найдёт человека уже мёртвым и увидит в бумажнике деньги, взять их будет вполне безопасно. Даже если полиция обнаружит, что пропала сумма денег, что маловероятно, в первую очередь, она, как правило, предположит, что эту сумму похитил убийца. Поэтому он, вероятно, взял деньги, а затем вернулся в магазин, готовый сказать, если его спросят, что он постучал в дверь Беннетта, чтобы отдать ключи, а Беннетт не ответил.»

«Звучит разумно, Ники», - сказал я. Затем, заметив выражение лица Делханти, я быстро добавил: «Но это всего лишь теория. А мы знаем, что преступники совершают как идиотские, так и преступные поступки. Если бы мы точно знали, когда был убит Беннетт, мы бы знали, можно ли полностью исключить Стерлинга или он всё ещё остаётся под подозрением.»