Валентина Андреева - Химчистка для невидимок
Стоя рядом с Наташкой со склоненной набок головой, Михаил прислушивался к ее словам как бы со стороны и одобрительно кивал.
– Разумеется, – светским тоном отозвалась я. – Мы не будем говорить на больную тему. Тем более что для нас и Михаила Максимовы по-прежнему живы…
Голова Михаила, не успев сделать очередной кивок согласия, резко выпрямилась. Холодные серые глаза в упор уставились на меня. Моя рука, поглаживающая кота, дрогнула, котяра извернулся и, оцарапав мне плохо подстриженным когтем большой палец, сиганул под стол. Тарзан вскочил, уставился на хозяина и негромко гавкнул. Я полезла за платком, решив больше не смотреть на Михаила.
– На памятнике старые случайные фотографии Лиды и Стаса. Вам не хотелось использовать те, что имеются у вас. Вполне разумно. Крайне неприятно было бы видеть лица живых людей на могильном памятнике. Да и примета плохая. По причине живучести мамы и сына Максимовых вы и на похороны не приехали.
Как же нехорошо все молчали. Нет, не совсем так. Наташка с Аленой, пожалуй, молчали лучше, поскольку в ускоренном темпе давились необыкновенно вкусным черным хлебом с колбасой. А вот Михаил скрипел зубами, желваки на скулах ходили ходуном. Мне пришла в голову мысль, что они с Тарзаном в процессе долгого совместного проживания иногда меняются имиджем. «Если полезет кусаться, Наташка успеет шваркнуть его сковородкой. Не зря так торопится ее вылизать. Кажется, надо поблагодарить за гостеприимство и откланяться…» Я пару раз хлопнула глазами и застыла, подумав, что предпочтительнее сделать это по ту сторону забора. Где-то там валяется оторванная мной штакетина.
Неожиданный в этой ситуации хохот Михаила испугал меня гораздо больше, чем зависшая в подсознании сцена, так сказать, «покусательства», им моей персоны. Только один раз нам с Наташкой довелось видеть истерику в исполнении лица мужского пола. Это что-то! Михаил взвизгивал, гоготал, всхлипывал, мекал, мукал и похрюкивал. Человек-оркестр! Хотя, честно говоря, этот сольный номер больше напоминал объединенный хор обитателей крестьянского скотного двора. Звуковой эффект усиливался попытками мужика сплясать некий безумный танец – помесь русского балета с джигой. Бедные домашние животные в страхе инстинктивно отыскали пятый угол, образованный вскочившими Натальей и Аленой, и парализовали их дальнейшие действия. Кот истошно взвыл. За ним взвыла Наташка, уронив чугунную сковороду на пол. Я немного отвлеклась, пожалела ошметок глазуньи, отлетевший прямо мне на ногу, неуверенно хихикнула и… тоже захохотала. Безудержно! Не зря говорят, что дурной пример заразителен. Глазунья, на сотрясаемой от смеха конечности, не удержалась, распалась на две части и одной из них шлепнулась на пол.
– Во, дают!
Это Наташкино замечание нас только подстегнуло. Показывая друг на друга пальцами, мы с Мишей сменили тональность и легко взяли самые верхние ноты октавы. Причем он явно наращивал свое мастерство, разнообразя истерический смех замысловатыми руладами. Мне до него было далеко – метра три, поэтому не повезло в первую очередь: холодная вода из крана резко оборвала мою «лебединую песню», превратив ее в жалкие судорожные всхлипывания. Михаил изгалялся на пару минут дольше – пока меня коллективно вытирали не очень чистым посудным полотенцем, после чего я заткнулась надолго, почти до подъезда родного дома.
– Заодно и пол протрем, – заявила Наташка, плеснув холодной водицей из алюминиевого ковшика на оштукатуренную стену. Михаил как раз очередной раз согнулся пополам. – Попадем – не попадем… – пробормотала она, предпринимая новую попытку полить ростки безумия на его взлохмаченной голове. Он пытался рвать на себе волосы. – Не попадем. Газовый баллончик бы… Сейчас разом улеглись бы все спокойненько на пол, кому где нравится, и отдохнули… Ап!!!
Основная часть жидкого содержимого взятой для верности трехлитровой кастрюли пришлась в область открытого рта Михаила. Он захлебнулся ничуть не хуже, чем в естественных условиях – на просторе речной волны. Откачивали его довольно долго. Без моего участия. У меня жутко разболелась голова. Хотелось только одного – забраться в машину и заснуть. А проснувшись, обнаружить, что все последние события не что иное, как дурной сон.
– У вас очень гостеприимный дурдом, – вежливо сообщила Алена бессильно сидевшему на полу весельчаку, вытирая ему физиономию все тем же не очень чистым посудным полотенцем. Верный пес по возможности помогал хозяину языком. Кот с подоконника с подозрением наблюдал за всеми сразу.
– Не переживай, моя дорогая, у нас по возвращении такой же откроется.
Наташка пыталась заставить меня проглотить таблетку. Сил на то, чтобы открыть рот, не хватало. В отличие от меня Михаил нашел в себе силы заговорить и первым делом извинился. До встречи со мной, мол, не подозревал, что такое с ним может случиться. Просто окончательно сдали нервы. Он посмотрел на меня с равнодушием. Я ответила тем же.
– Вы никогда не были Лидиной однокурсницей, – вяло проронил он.
Я нехотя пожала плечами – а пусть думает, что хочет. Если бы смогла сейчас выложить то, в чем уверена, он бы просто помер от смеха. Пусть живет.
– Вы случайно не знаете, к кому мог обратиться Стас, если бы ему довелось вернуться сюда?
Наталья вертела в руках мокрое полотенце, скручивая его в жгут. Михаил, не отрываясь, смотрел на недвусмысленный результат ее труда – петлю и общаться не желал.
– Учтите, если с парнем что-нибудь случится…
– Не надо, Наталья Николаевна. Он все равно ничего не скажет, – озвучила мои мысли Алена. – И не потому, что обхохотался. Просто никому не доверяет. Бросьте вы эту тряпку, поехали домой. Мамуль, будет речь на прощание?
Я кивнула, встала и, направляясь к выходу, очень тихо брякнула:
– Поджигатель!
Его реакция не волновала. Сумасшедшей меня не раз обзывали. Главное, что сама себя таковой не считаю.
Уходили мы не оглядываясь. Зачем? И так известно, что все трое – Михаил, кот и собака смотрят нам в след. И не из-за прилепившегося к моему сапогу ошметка глазуньи. Довольно трудно подозревать в Михаиле злоумышленника, мордой, так сказать, не вышел, но внешний вид не всегда соответствует внутреннему содержанию. Как конфеты в подарочной упаковке. Зачем он поместил фотографии Максимовых на видные места? Опрометчивость или тонкий расчет?
За размышлениями не заметила, как мы уселись в машину и тронулись с места.
– Мам, а почему ты обозвала этого непонятного типа «поджигателем»?
Вопрос дочери вызвал спазм челюстей, и я болезненно сморщилась.
– Наталья Николаевна, остановите, пожалуйста, мамулю заклинило! Она меня пугает. Может, челюсть вывихнула? Не похоже…
Наташка резко притормозила, чертыхнулась и обернулась назад.
– Это у нее на нервной почве. Доржалась за компанию! Теперь, как немая лошадь, всю жизнь безропотно пахать да молчать будет. Давай ее выгуляем немного, может, оклемается…
Мы стояли на замечательном месте – на самом верху пологого склона, «поросшего» маленькими домиками. Внизу у самой реки и до самого горизонта расстилались луга, кое-где сохранившие зеленое напоминание о лете. Ах, если бы были крылья!..
– Если отсюда скатиться вниз, никакого терема не надо. Пока долетишь, сто раз «заразишься». Надо же, какие «заразистые» места. Сплошные овраги. А речушка-то совсем узенькая. Прямо ручеек. И кому в голову пришло эту ленточку Осетром назвать? Настоящая килька в собственном соку.
У Наташки даже нос сморщился.
– Вы нашу речку в половодье не видели.
Рядом с нами остановилась молодая женщина с ребенком в коляске.
– Пару лет назад эта «ленточка» вздулась на шесть метров, снесла два моста, а третий, на всякий случай, просто затопила. Каждую весну берега подмывает и разоряет наш городской бюджет.
Женщина неспешно пошла дальше, а Наташка тут же засобиралась домой.
– Хватит глазеть по сторонам. До весеннего разлива далеко. Нет смысла ждать. Ир, ты действительно не можешь говорить или тебе просто лень?
Я с досадой махнула рукой, прося оставить меня в покое. Наташка фыркнула и заявила Алене, что у меня контузия. На оба полушария.
2
Обратная дорога показалась раз в пять короче – я ее проспала. И очень удивилась, увидев родной подъезд.
– Вылезай! – строго сказала Наташка. – Иначе замурую в ракушке.
Алена предусмотрительно распахнула передо мной дверцу. Вот в этот момент я и разговорилась.
– Этот Михаил сам поджег дом Максимовых! Намеренно!
Судя по реакции попутчиц, они услышали глас оракула. Печать ошеломленности на лицах оправдывала их «стойку». Но, как выяснилось, поразило их не мое высказывание, а сам факт того, что я заговорила.
– Ну-ка, скажи еще что-нибудь. Про дождь, например. Лена, садись с мамочкой рядом, послушаешь.
– Дождя нет. Алена, ты все равно садись.
– Правильно, – обрадовалась Наташка. – Угадала. Какое счастье! Теперь не придется врать Ефимову, что ты перегуляла. Тлетворное влияние свежего воздуха и осенней распутицы. Какую тебя взяли, такую ему и сдадим.
