Дарья Донцова - Экстрим на сером волке
— Зачем тебе? — удивился Сеня.
— У входной двери расстелю, с внешней стороны, — размечтался Павел, — перед приходом дорогой тещи. Явится Анна Ивановна в очередной раз, встанет на коврик, я дверку открою и скажу: «Здрассти, мама, входите». Она брык, брык, а ножки-то не идут. Шикарно получится. Я вроде и не виноват, от души тещеньку звал, сама войти не сумела!
— Любишь ты женушкину маму, — хмыкнул Сеня.
— Не передать словами, — улыбнулся Павел, — хоть на что поменяю, только никто ее не возьмет, чучундру!
— Во, — произнесла запыхавшаяся Ирка, — в кастрюлю мышей сложим!
— Варить потом станешь? — заинтересовался Павлик.
Ирка бросила на шутника сердитый взгляд и повернулась ко мне:
— Дарь Иванна, в город поедете?
— Ну, в общем, да, — осторожно ответила я.
— Клеточку мышкам купите, мы их сначала чуток успокоим, подкормим, а потом выпустим, — сказала домработница, — ну нельзя же прямо так, сразу, в нору отправить! Они стресс пережили, пусть отдохнут! А пока в кастрюльке посидят.
— Слышь, Ирк, — захихикал Павел, — я тоже вчера понервничал! Теща, блин, довела. Возьми меня на дополнительное питание. Я лучше мышей, пищать не буду!
— Надо их отодрать, — протянул Семен, осматривая совершенно успокоившихся грызунов. — Вон того, Германа, я себе заберу.
— Кого? — не поняла я.
Охранник ткнул пальцем в самую большую толстую мышь, восседавшую в центре «пледа».
— Во! Он у них точно президент. Такой жирный, гладкий. У меня племянница есть, Леночка. Возьму этого Германа…
— Кого? — опять спросила я.
— Ну звать его так, Герман, — ответил Сеня.
— Откуда ты знаешь? — разинул рот Иван.
Семен улыбнулся:
— Сам обозвал. Герман и Герман, имя по вкусу пришлось! Посажу его в баночку и Ленке подарю.
Пусть ухаживает за парнем!
— Может, он девочка, — решил поспорить Иван.
— Нет, — твердо заявил Семен, — парень, Герман.
— Еще чего! — завопила Ирка, натягивая на руки принесенные вместе с кастрюлей толстые кухонные варежки. — Какой хитрый! На наше имущество губы раскатал! Германа ему отдай! Может, еще Аркадия Константиновича с собой заберешь?
— Не, — серьезно ответил Семен, — он небось состояние на бензин тратит, туда-сюда на джипе мотается. А вот Герман…
— Никто тебе никого из семьи не отдаст, — рявкнула Ирка, — даже не мечтай!
Потом домработница осторожно схватила Германа за толстую спинку и рванула вверх. Самое интересное, что мышь, словно поняв, что ей не хотят навредить, вела себя совершенно спокойно. Спустя мгновение Герман был помещен в кастрюлю.
— Теперь Люсю, — сказал Иван, — вон ту мышку, мелкую, с ободранным хвостом.
— Люсю? — переспросила я.
— Ага, — мечтательно заявил Иван. — Была у меня когда-то.., в общем, очень она на Люсю похожа.
— Тогда уж вон ту Анной Ивановной обзовите, — предложил Павлик, — больно морда у ней противная.
— Неладно получается, — встрял Семен, — мужик у вас один на всех. Ирка, хватай того с краю, Филарета.
— Ну и имечко, — заржал Иван, — ваще! Тебя, Сенька, тащит в разные стороны — то Герман, то Филарет.
— Читаю много, — вздохнул Сеня, — вот и всплывает в голове всякое.
— Дарь Ванна, — повернулась ко мне Ирка, — во, последняя осталась, вы ее сами назовите.
— Агата, — неожиданно для себя ляпнула я.
— Вот и ладненько, — согласилась Ирка, — теперь в Москву поезжайте в зоомагазин.
Мы отошли в сторону и услышали командный голос:
— Что тут происходит? Отчего смена не на посту?
Я обернулась. От черной, безукоризненно вымытой машины шагал Олег Степанович Волков, начальник охраны. Семен, Павел и остальные секьюрити шмыгнули в разные стороны.
— Кто разрешил находиться на КПП посторонним? — гремел дядька.
— Мы жильцы, — пискнула Ирка.
— Так у себя жить положено, на огороженных, лично вам принадлежащих сотках, — рявкнул майор, — здесь подведомственная мне территория, военная часть, а не хаханьки! Пост для въезда и выезда согласно выписанному пропуску на лицо хозяина!
Я вздохнула. Ну отчего многие военные говорят совершенно кондовым канцелярским языком! Даже Дегтярева иногда переклинивает, и он выдает пассажи типа: «Преждевременная смерть трупа» или «При осмотре места происшествия совершенного преступления неустановленным лицом посредством колюще-режущего предмета в область нахождения задней шеи было обнаружено орудие данного действия, представляющее из себя ряд железных крючков, приваренных к длинной перекладине с деревянной ручкой, предположительно грабли» [2].
— Немедленно освободите площадку, подведомственную распоряжению охраны! — гаркнул Волков.
Я уже собралась возмутиться и решила объяснить противному мужику, что он не имеет никакого права прогонять жителей Ложкина, как случилось нечто непонятное.
Продолжая ругаться, Олег Степанович сделал шаг, потом второй. Затем он странно дернулся, взмахнул руками, изогнулся и с воплем:
— Твою!.. — рухнул оземь.
— Господи! — вскрикнула Ирка. — Ну и грохот!
Чего вы, Олег Степанович, так орете! Германа с семьей перепугаете! Вон Люся, бедняжка, чуть в обморок не упала! Поосторожней надо, коли господь глоткой верблюда наградил!
Но Волков, обычно нервно реагирующий на любые направленные в его адрес замечания, сегодня не обратил никакого внимания на «выступления» Ирки. Он попытался встать, потерпел неудачу и испуганно спросил:
— Что это, а? Ноги не идут!
— Эй, парни, — завопил Иван, — зовите врача, вашего генерала от злости парализовало!
Олег Степанович побледнел.
— Ну это ты зря, — попытался он остановить Ивана, — от паралича язык немеет!
— Верно, — кивнул садовник, — ща от ног и до него доберется! Паралич по организму медленно ползет!
Охранники с испугом уставились на майора.
— За фигом вылупились? — почти ласково поинтересовался Волков. — Помогайте!
Секьюрити объединенными усилиями поставили начальство в вертикальное положение.
Олег Степанович дернулся, ситуация повторилась с точностью до идиотизма. С воплем: «Твою!..» — майор рухнул на прежнее место.
— Может, все же «Скорую» кликнуть? — нервно предложил Павел.
— Вы, Олег Степанович, полежите пока, — засуетился милосердный Сеня, — если жестко, можем матрасик принести.
— Вот бедняга, — покачал головой Паша, — хоть и воет зверем постоянно, да жаль его! Не приведи господь так помереть!
— Дубье! — засмеялась Ирка. — Жив-здоров ваш дядька Черномор, он на коврик липкий наступил, вот ноги и не идут!
Олег Степанович с надеждой воззрился на домработницу — Ты чего болтаешь?
Ирка подошла к майору и сунула ему под нос кастрюлю, внутри которой тихо жались друг к другу мыши.
— Во, гляньте Ща расскажу!
Через пару мгновений Волков, уяснив ситуацию, заорал так, что Ирка, вздрогнув, отшатнулась в сторону.
— Не волнуйтесь, — забегали вспугнутыми тараканами вокруг начальства подчиненные, — сейчас отдерем, отскребем, оторвем вас.
Мы с домработницей и садовником предпочли за благо ретироваться. Отойдя в сторону, я оглянулась.
Перед глазами развернулась замечательная картина.
На траве лежит отчаянно матерящийся мужик. Семен пытается освободить подошвы его ботинок от «пледа».
Но, очевидно, чем тяжелее груз, поставленный на коврик, тем сильнее сцепление Может, подсказать секьюрити простое решение: парни, снимите с майора штиблеты, пусть босиком идет в будку и там, в привычной обстановке, сидя у телика, ждет, пока обувка освободится из плена. Но потом мой взор вновь упал на злобного Волкова. Я развернулась, пошагала к коттеджу.
Нет уж, сей грубиян должен получить по заслугам.
Пусть валяется на лужайке, пока его подчиненных не осенит, как освободить своего любимого начальника.
Глава 12
Утром я прикатила на нужную станцию, припарковала «Пежо» на вокзальной площади и осмотрелась вокруг. Глаза приметили оборванца, сидевшего на ступеньках.
— Хочешь заработать? — спросила я.
Тот кивнул.
— Делать чего?
— Посторожи машину, долго, почти весь день, когда вернусь — отблагодарю.
— Йес, — воскликнул парнишка, — не сомневайтесь, мне все равно делать нечего.
Обрадовавшись, что верный коняжка не будет разбит или поцарапан, я притаилась за кассой и принялась внимательно наблюдать за теми, кто хотел уехать в столицу. Продавщица Зина не обманула. Точно в указанный ею срок на площади остановился одышливо фыркающий автобус. Мне было великолепно видно, как из открытых дверей помятого, облезлого короба высыпалась толпа потных людей. Таня вылезла последней.
Ради поездки в Москву она приоделась. Сегодня на ней красовался не ситцевый, застиранный халат, а белое платье в красный горошек, вполне приличное, похоже, новое. В руке Таня держала сумку пронзительно синего цвета, совершенно не подходившую ни к одеянию, ни к кроссовкам, которые она нацепила.
