Пьер Сувестр - Жокей в маске
Господин Бридж был не в духе с самого утра. Двухлетки вчера отвратительно ходили рысью, к тому же лучшая кобыла, Капризница, словно оправдывая свое имя, неожиданно захромала. И вот теперь, как это всегда и бывает, плохое настроение хозяина вымещалось на ни в чем не повинных слугах.
– Пошевеливайтесь, бездельники! – гремел Бридж. – Почему лошади еще не под седлом? А это что? У Флаинга до сих пор не перемотана нога! Вы что, дармоеды, хотите, чтобы он порвал сухожилие?
Он огляделся:
– Джимми, подойди ко мне. Что это такое? Ты думаешь, кобыла сможет бегать, если стремена чуть не по земле волочатся? Немедленно укоротить!
Дойдя до конюшни с жеребцами, Бридж увидел свежую кучу навоза и вконец осатанел.
– Это что, так и должно здесь лежать?! – заорал он, и хлыст его со свистом рассек воздух. – Кто сегодня смотрел за чистокровками?
Слуги испуганно молчали.
– Ну, что вы таращитесь, олухи царя небесного? – бушевал хозяин. – Не видите эту кучу дерьма? Убрать ее немедленно!
Двое слуг молча принялись убирать навоз, а остальные конюхи потихоньку переместились в другой конец двора, подальше от разгневанного хозяина. Там они стали седлать кобыл.
Возмущенно пыхтя, Бридж повернулся на каблуках и столкнулся с прилично одетым молодым человеком, держащим в руках кепку.
– А вы кто такой? – грубо спросил лошадник. – Здесь частное владение, а я, помнится, никого не приглашал.
Незнакомец бесстрастно поклонился.
– Мистер Бридж здесь? – спросил он с ярко выраженным акцентом.
– Ну, это я. Что дальше?
– Меня зовут Скотт.
Видя, что его имя не произвело на Бриджа никакого впечатления, молодой человек пояснил:
– Я новый конюх. Вы сами приняли меня на работу. Помните?
– Ах, конюх… – протянул хозяин конюшни. – Припоминаю. Вас, кажется, рекомендовал Смит. Что ж, отлично. Займитесь пока вот этой кучей.
Он указал на так возмутивший его навоз. Скотт равнодушно скользнул по куче глазами и перевел взгляд на жеребцов.
– У вас что, неладно со слухом? – взорвался Бридж. – Или вы явились сюда валять дурака?
– Вовсе нет, – сказал молодой человек. – Но я не вижу лопаты.
Бридж злобно ощерился:
– Лопаты? Может, вам еще и опахало принести? Здесь навоз убирают руками. Мне не нужны чистоплюи! Я их терпеть не могу!
– А я, мсье, – невозмутимо проговорил Скотт, – терпеть не могу грубиянов.
Только человек, совершенно не знавший Бриджа, мог позволить себе говорить с ним в подобном тоне. Некоторое время лошадник молча хлопал глазами, потом неожиданно улыбнулся.
– А ты наглец, парень, – протянул он. – Однако сложен неплохо. Какой рост?
Скотт пожал плечами:
– Соответствует.
– А вес?
– В порядке.
Тренер окинул жокея придирчивым взглядом:
– Не знаю, не знаю… Похоже, не мешало бы малость похудеть.
– Ну, это не проблема.
– Вот как? Посмотрим… Лэм!
Из конюшни выбежал слуга.
– Займись этим парнем, – приказал хозяин. – Посадишь его на ту норовистую черную кобылу. Посмотрим, не убьется ли он до конца недели.
Глава 11
«БРАТ» ФАНТОМАСА
Кабачок папаши Корна по-прежнему действовал. Однако это знаменитое заведение на улице Шарбоньер постепенно потеряло свой экзотический облик и скандальную репутацию. Окрестные бандиты почти перестали сюда заглядывать, и для полицейского комиссара округа наступили спокойные дни. Теперь он получал от силы две – три жалобы в неделю, тогда как раньше их приходилось по дюжине на день. Заведение определенно перестало быть зловещим притоном, в котором готовились кровавые злодеяния.
Может, папаша Корн с годами остепенился? Людям, хорошо его знавшим, трудно было в это поверить. И не без оснований. Скорее можно было предположить, что трактирщик потерял доверие у своих дружков бандитов, которым не раз предоставлял убежище. Теперь папаша Корн оказался в щекотливом положении – преступники ему не доверяли, но в глазах полиции, с которой он время от времени сотрудничал, он тоже не выглядел ангелом. Типичная ситуация для тех, кто пытается усидеть на двух стульях.
Слава Богу, до настоящей мести не дошло. Бандиты выбрали для своих встреч другое место, и полиция понемногу оставила кабачок на улице Шарбоньер в покое. Со временем папаше Корну, чтобы свести концы с концами, пришлось поделить свое заведение. Он сдал внаем лавочку, выходящую на бульвар ла Шапель. Теперь кабак имел всего один выход, что никак не устраивало посетителей, не имеющих желания встречаться с полицией. Наличие черного хода нередко являлось для них вопросом жизни и смерти.
Несмотря ни на что, папаша Корн находил в своей теперешней жизни немало преимуществ. Годы брали свое, и ему уже не по силам было обслуживать клиентов до самого утра. Теперь же заведение пустело уже к полуночи, и старику можно было отправляться спать.
Клиентура изменилась вместе со всем кварталом. Старые деревянные домишки снесли, и на их месте теперь стояли добротные буржуазные здания. Старожилы с презрением говорили о «понаехавших сюда торгашах, нуворишах и прочем сброде». Теперь по вечерам в кабачок папаши Корна приходили степенные лавочники и чиновники. Нередко приходилось слышать от посетителей, что название «Встреча друзей» устарело и его пора сменить на что-нибудь современное.
Однако нет-нет, да и заглядывал на огонек кое-кто из прежних клиентов – обычно сразу же по выходу из тюрьмы. Заслышав хриплые голоса: «Еще кувшин красного, папаша Корн!», старик каждый раз вздрагивал. Ему вспоминались времена, когда полицейские десять раз думали, прежде чем наведаться в его трактир. Такие молодчики, как Бородач, Сторож или могучая Большая Эрнестина не боялись ни черта, ни дьявола, и связываться с ними решался не всякий. А кто все-таки решался, мог заплатить страшную цену…
– Кувшин красного, папаша Корн! – раздался грубый мужской голос.
Трактирщик поднял голову и прищурился. В помещение вошли двое здоровяков, разбойничавших когда-то под началом Сторожа. Это были печально известные своей жестокостью Горелка и Иллюминатор.
Последнее время о них ходили странные слухи. Говорили, что они бросили воровать, завели какой-то честный бизнес и живут в квартире Адели. Злые языки шептали, что друзья хотят хоть чем-нибудь походить на шишек из аристократических салонов и, не в силах купить себе приличные костюмы, решили завести себе одну жену на двоих, считая, что это весьма тонко и пикантно.
Сейчас Адель тоже была с ними. Шурша юбками, она устраивалась за столиком в углу. Папаша Корн поспешил к старым приятелям, как вдруг дверь с грохотом распахнулась и на пороге появились трое новых посетителей. Они пытались одновременно протиснуться внутрь, но это никак не удавалось. Потом все трое отступили назад и с недоумением переглянулись, явно не понимая, почему все еще находятся на улице. Мысль о вредном влиянии чрезмерного количества алкоголя на человеческий организм, видимо, не приходила им в голову. Не в силах разгадать тайну открытой двери, в которую не войти, двое залились горькими пьяными слезами. Наконец третий, державшийся на ногах потверже, по одному втолкнул своих попутчиков в трактир и вошел сам.
Папаша Корн сразу узнал это лицо, покрытое клочковатой бороденкой. За спиной человека висел на красной бархатной ленте массивный цилиндр с краником. Да, это был Бузотер собственной персоной – неисправимый бродяга, вставший на праведный путь торговца. Он снял цилиндр и аккуратно поставил его в углу.
Иллюминатор толкнул локтем Горелку:
– Признаешь?
Тот кивнул. Конечно, он знает их – и Бузотера, и Вонючку с Паршивцем, его никчемных друзей. С самого детства они зарабатывали на жизнь чисткой сточных канав и выгребных ям. Время от времени приятели пробовали начать новую жизнь, но их подмоченная репутация и въевшаяся во все поры грязь неизменно возвращали их к прежней участи.
Бузотер случайно заметил их на бульваре именно тогда, когда Паршивец и Вонючка встретились после пятилетней разлуки. Оба были уже изрядно пьяны. Увидев старого приятеля, да еще, похоже, при деньгах, они завопили от радости. Бузотер тоже растрогался, и вскоре трио появилось в кабачке папаши Корна. Нельзя сказать, чтобы наш бродяга был альтруистом. Безошибочным чутьем он почувствовал, что, несмотря на потрепанный вид, у Вонючки с Паршивцем тоже водятся монеты, и рассчитывал выпить на дармовщинку.
Пристроив свой бидон, Бузотер огляделся и сразу заметил пирующих Горелку с компанией. Перед ними стоял большой кувшин вина, и весь стол был заставлен тарелками с дымящимся мясом, колбасой, салом и кусками масла.
«Ну и дела! – подумал Бузотер. – Ребята, никак, получили наследство!»
Разумеется, он всерьез не предполагал наличие у Горелки и Иллюминатора богатых родственников. Скорее всего, какой-то бедняга был поставлен ими перед неутешительным выбором – отдать деньги по-хорошему или все равно отдать, но уже в состоянии бессознательном. Или…
