Иван Дубинин - Цезарь в тесте
— За них можешь не переживать. Тесты я беру на себя. А ты пока займись чем-нибудь другим.
Это открытие оглушило меня. Я сейчас ехала в метро, а в голове стоял какой-то монотонный гул, который мешал мне сосредоточиться и наметить план дальнейших действий. Но одно я точно уяснила для себя. Разгадка смерти Грибовых таится в безобидных на первый взгляд тестах. Там — намёк, код, направление, указание на что-то серьёзное и важное. Настолько важное, что из-за этого уже лишились жизни два человека. Пока. Именно пока. И нужно выяснить это срочно, чтобы прервать зловещую цепочку последующих убийств. А милиция бездействует! Костя Сухожилин молчит, как рыба об сковородку. Ну и пусть ковыряется теперь в своём тесте, ищет самоцветы, которых там нету. А вот я, скромный дилетант, утру ему его профессиональный нос.
Итак, надо добраться до этих самых тестов. Но как? Наверняка в квартире поработали сотрудники милиции и изъяли всё, что им было необходимо. И потом — родственники. А кто у него остался? Бабушка. Но она сейчас далеко. Жена? Да, я правильно решила в первые мгновения, что надо ехать к стоматологше. Без нее никак не обойтись. Ни в квартиру не проникнуть, ни разыскать его бывшую супругу.
Найти нужный дом мне не составило особого труда. Как-никак, еду туда не в первый раз. Лифт, на удивление, работал, но я уже знаю эти приколы. Или электричество сейчас отключат, или мужчина какой-нибудь пристанет. А оно ему нужно? Я как-то ехала в лифте с одним нахалом. Так он ко мне полез. Я как заверещала! Он, бедный, за уши схватился и сполз по стенке. Ну, вы же знаете мой голос! Мы с мамой ракеты сбивали с траектории.
Я дошла до шестого этажа и, завернув налево, сразу стала радостно махать рукой в глазок. Дверь распахнулась и оттуда вывалилась улыбающаяся Вера Евстигнеевна.
— Евтумбочка Анатольевна! Решились-таки! Рада, рада Вас видеть. Заходите!
И она, не дав мне сказать ни слова, затащила в свою квартиру. Стоматологша была всё так же в медицинском халате, такая же пышнотелая и пышнодеятельная.
Видимо, помня мою былую щедрость, она всячески старалась мне угодить. Завела на свою стерильную кухню, усадила за стол.
— Чай, кофе?
— Чай, — сказала я.
— А, помню, помню. С лимоном и без сахара. Ну, рассказывайте, Евтумбочка, — она вдруг запнулась. — Я правильно Вас называю?
— Вообще-то, я — Евстолья.
— Ой, простите, пожалуйста, — смутилась женщина. — Имя у Вас редкое, я помню с какой-то мелкой мебелью связано. А Вы, наверное, зубами маетесь? — перевела разговор стоматологша на более приятную для неё тему. — Болят, сволочи? — она сочувственно скривилась.
Но я заметила, как пальцы на ее руках мечтательно сжались. И на всякий случай немножко отодвинулась от неё.
— Пётр Грибов — вот моя зубная боль, — призналась я.
Вера Евстигнеевна сразу поскучнела.
— Убийцу, как я понимаю, ещё не нашли?
— Ищем, — по-милицейски туманно ответила я.
Хозяйка заварила чай, разлила по чашечкам и присела со мной за стол.
— Вера Евстигнеевна, — сказала я, — Вы, помнится, в прошлый раз говорили, что Грибов работал психологом.
— Да, — подтвердила соседка.
— У него должны были остаться бумаги, касающиеся его деятельности. Ну, там отчёты, наблюдения, тесты.
— Наверное.
— А у кого они сейчас находятся? Как бы мне их посмотреть.
— А их милиция не забрала?
— Нет, — слукавила я. — Может, они в его комнате так и лежат? У Вас случайно нет ключа от его квартиры?
— Был. Но приезжала Инночка, бывшая его жена, наводила тут порядок, квартира-то теперь ей переходит, и замки поменяла. Может, бумаги у неё, если не выбросила.
— А у Вас нет её телефона или адреса?
— Есть. Она у отца своего пока живёт.
Ну, что ж, отлично, решила я. Одним ударом убью сразу двух зайцев. И с Рисухиным побеседую, и с его дочкой.
И, записав еще раз нужные мне данные и пообещав, что в следующий раз обязательно приеду «с зубами», я отправилась домой.
Дома было подозрительно тихо, хотя по моему твёрдому убеждению здесь всё должно было содрогаться от беспощадного бабиного храпа. Неужели они снова отправились за обновками? Нет, это маловероятно. Я видела ее лицо. Тогда что? Нехорошее предчувствие сжало сердце. Тем более что из какой-то комнаты вдруг донёсся незнакомый мужской голос, срывающийся на крик. Я рванулась спасать Даньку! Но он спокойно сидел за столом и — я чуть не упала в обморок! — по всей видимости, делал уроки!
— О, Столя! — обрадовался он. — Ну, когда же мы будем заниматься тестами? Ты же обещала, — заныл подозрительно добросовестный ученик.
— Где все? — перепугано гаркнула я.
— Тонька поехала на какой-то кружок. Кстати, ей тоже твой степной супчик понравился.
— Где дед с бабой? — перебила я его.
— Баба Фима в своей комнате. Плачет.
— Плачет?! Ты сбросил козу с балкона? — догадалась я.
— Ага, сбросишь её. С нею дед Спирдон всё время сидит.
— Тогда чего она плачет?
— Я ей свой видак отдал и две кассеты с индийскими фильмами, — пояснил юный стратег. — У меня ещё есть. Думаю, на ночь ей хватит.
Я расслабилась, улыбнулась и присела на кровать.
— Ну, давай свои тесты, хитрюга.
ГЛАВА 10
Данькин план удался на славу. Бабу нельзя было оторвать от телевизора. Лишь вечером она выскочила из своей комнаты, суматошно подоила козу, так дёргая ту за дойки, будто мстила кому-то. И пару раз появлялась на кухне. Поспешно накладывала себе, видимо, на нервной почве, полную миску макарон с котлетами. Затем быстренько возвращалась в душераздирающий мир индийского кино, вытирая на ходу слёзы рукавом свободной от миски руки.
Данька ходил героем. Влад одобрительно похлопал его по плечу и выдал очередной перл:
— От храпения бабушки Фимы
Нас спасают индийские фильмы!
— Подождите радоваться, — охлаждала их пыл не верящая своему счастью Шурочка. — Ещё вся ночь впереди.
Но ночь, вопреки ожиданиям, прошла спокойно. Не знаю, во сколько улеглась наша страстная поклонница индийского массового искусства, но все отлично выспались. Никому не снился испытательный полигон Харьковского тракторного завода. Поэтому утром всё прошло чинно и гладко.
Справившись со своими обязательными делами, я позвонила на квартиру Рисухиных. Ждать пришлось не долго. Милый детский голосок затараторил в трубку:
— Алё, др-расте! Я — Саша Гр-рибов, а Вы кто? — малыш так радостно перекатывал букву «р», видимо, он недавно освоил её и очень гордился этим.
— А я — тётя Евстолья, — представилась и я.
— А Вы сядьте, — неожиданно предложил он.
— Зачем? — растерялась я.
— Потому что есть стоя не удобно.
Я невольно усмехнулась. Забавный мальчуган.
— Сашенька, а дома есть кто-нибудь из взрослых?
— Есть. Мама на диване валяет дур-рака.
— Какого дурака? — вырвалось у меня.
— Не знаю, так бабушка говор-рит.
— С кем ты там разговариваешь? — глухо послышалось в трубке.
— Тут тётя. Она ест стоя, — пояснил мальчик.
— Какая тётя? Алло! — женский голос принадлежал, скорее всего, Сашиной маме. — Кто это?
— Здравствуйте! Мы тут с Вашим сыном мило беседуем. Я — Евстолья Анатольевна Ламанова. Занимаюсь расследованием дела Вашего бывшего мужа. Вы ведь Грибова Инна Александровна?
— Да. А Вы из милиции? — в свою очередь спросила она.
— Ну, не совсем.
— Из газеты? — в голосе послышалось недовольство.
— Нет, нет! — поспешно заверила я. — Из ФСБ. Нам нужно встретиться, уточнить некоторые детали.
— Но я сейчас не могу, у меня ребёнок, — замялась Инночка.
— Если хотите, я сама могу к Вам подъехать, — предложила я.
— Правда? — обрадовалась она. — Приезжайте. — И назвала известный мне уже адрес.
Художник Рисухин жил в элитном доме. Видимо, искусство его было востребовано народом, причём, наиболее платежеспособной его частью.
У подъезда меня вежливо остановил раздутый непосильными упражнениями молодой человек и удивлённо поинтересовался, куда я направляюсь. В его взгляде читался неподдельный интерес: кому же здесь понадобилась такая замухрышка, как я? Показывать ему своё липовое удостоверение сотрудника ФСБ я не рискнула, но зато небрежно, как бы свысока (при нашей-то разнице в росте!) бросила ему:
— А Вас разве не предупредили? Я — Ламанова Евстолья Анатольевна. К Рисухиным.
— Проходите, — разрешил он нехотя.
В доме работал лифт, и я рискнула воспользоваться им, что с моей стороны равнялось подвигу. Кабинка была зеркальная, и пока я поднималась на нужный мне этаж, успела внимательно себя разглядеть. Женщина как женщина, даже очень ещё ничего! Светлый свитерок и темная юбка. Неброский макияж и короткая стрижка русых волос. И вовсе не худая, а стройная. И не уродина, а всё-таки симпатяжка! Я расплылась сама себе в улыбке. И чего этой бодибилдинговой сосиске не понравилось?
