Иван Дубинин - Цезарь в тесте
— Это он тренируется, — нашлась я. — Понимаете, у них в школе спектакль готовят. А ему досталась роль козлика-братика. Видимо, он репетирует. Вам неприятно?
— Да это ещё ничего. Но уж слишком он в роль вошёл. И даже, мне кажется, немного переигрывает.
— В смысле?
— Дело в том, что он ещё и писает на балконе. А к нам просачивается.
— Ну, негодник! — сказала я вроде на Данилку, а подумала про Спиридона Афанасьевича.
У него, понимаете ли, сигма, а клизму получаю я. Что ж он своей козой совсем не занимается? Может, её с собаками на прогулку выводить? Или попросить Надю поставить ей катетер с мочеприёмником?
Извинившись перед соседкой и пообещав принять соответствующие меры, я ринулась домой. Меня встретила радостная орава собак. Они суетились вокруг меня, повизгивая от восторга. А Тамик, тот вообще, бросился обниматься. Кошки тоже вышли встречать, но гордо стояли поодаль. Пирамида вытянула передние лапы, сладко потянулась в поклоне, будто говоря: «Добро пожаловать, хозяюшка!». Боже, как приятно, когда тебе так радуются! Но это животные, а где же люди? Я положила сумки на кухне и, прикрыв двери, прошлась по квартире. Нигде никого не было, только в своей комнате спал наш бессонный ночной часовой.
— Данька, хватит дрыхнуть, — окликнула я его. — Уже скоро два часа!
Мальчишка высунул из-под одеяла свою лохматую голову и сонными блаженными глазами посмотрел на меня.
— Столя, я думал, что в жизни только одно счастье — это когда в школу можно не ходить. А, оказывается, существует и второе.
— И какое же оно, это счастье? — спросила я, скрывая улыбку.
— А когда тебе на ухо никто не храпит!
— Да, — согласилась я. — Это счастье. Жаль только, временное.
Даниил погрустнел.
— Я или что-то придумаю, — сказал он, — или уйду из дому.
— И куда же, если не секрет?
— К дяде Косте, например.
— И я с тобой! — обрадовалась я. — Он всё равно дома редко ночует. Слушай, а как же остальные? Неужели мы отдадим их на растерзание этой камнедробильной машине?
— Да-а, — задумался мальчик. — Шурупа жалко. Ведь ей еще рожать надо.
— А при чём здесь это?
— Она вчера говорила, что когда храп слышит, у неё внутри всё обрывается.
Я не стала комментировать его умозаключение, а просто переменила тему:
— А на тебя Вера Ивановна жаловалась.
— Это не я! — сразу среагировал местный хулиган.
— Что — не ты? — заинтересовалась я.
— А на что она жаловалась? — прищурился хитрюга.
— Что ты на балконе всё время мекаешь.
— А! Так это — Монька! — обрадовался реабилитированный шалун.
— И что писаешь на балконе, — добавила я для хохмы.
Данька смутился.
— Так это когда было! И я на деревья направлял. К ним не должно было попасть. — И, глядя в моё ошарашенное лицо, пылко затараторил. — Ага! А пусть Тонька не запирается в туалете. Засядет там с детективчиками и пока шпиона не поймает, её оттуда ничем не выманишь!
— Ну, Данька, ты и даёшь! — только и вымолвила я.
В дверь зазвонили и бывшая скульптура «писающий мальчик» резво вскочила на кровати, натянула штаны и, бросив мне: «Я открою!», поспешно шмыгнула из спальни.
Это явились наши пропавшие гости. Уставшие, а вернее сказать, замученные, они выглядели сейчас не самым лучшим образом. Дед был облеплен пакетами со всеми покупками, потому что баба, красная, злобная, несла самое тяжёлое — своё грузное тело.
— Я выгуляю собак! — доложил Данька и улизнул из квартиры вместе с оголтелой сворой, которая на радостях чуть не сшибла обессиленных путников.
— Ну и Москва! Как вы тут живёте?! — выдохнула Серафима Гавриловна и рухнула на стул в прихожей.
— Фимочка, ты тут немного передохни, а я сейчас что-то соображу.
— Воды, — умирающим голосом приказала баба, и дедок быстро-быстро, сняв при помощи ног калоши с ботинок, засеменил на кухню и принёс стакан с водой.
Я молча наблюдала за этой умилительной сценой.
С балкона, видимо, услышав родные голоса, обозвалась коза.
— Моничка! — встрепенулся старик и направился к своей сигмоспасительнице.
Я последовала за ним. На балконе не пахло озоном или свежевыстиранным бельём. На балконе просто воняло. Дед начал обнимать свою любимицу и сюсюкать с нею.
— Вы меня извините, Спиридон Афанасьевич, — решилась я, — но соседи уже начали жаловаться. С козой надо что-то делать.
Он поднял на меня испуганно-страдальческие глаза, будто я сейчас собиралась резать его Моню, а мясо раздавать кровожадным соседям.
— Но у меня же сигма! — выдал он свой главный аргумент.
— А у меня — семья! — выдвинула я контрдовод и оставила его наедине для принятия соответствующих выводов.
Баба Серафима перебралась в свою комнату, но вскоре вышла доить козу.
А я шуровала на кухне. Как говориться, коза козой, а обед должен быть по расписанию.
Учитывая то, что все сейчас были голодные, я быстренько сварила «полевой супчик». Рецепт приготовления его очень прост. Варим обыкновенный пшённый суп. Крошим туда репчатый лук для придания соответствующего привкуса. И немножко лучка зажариваем на подсолнечном масле. А в конце засыпаем укропчиком. Вкус и запах — «спесыфисеские!», как говаривал в своё время классик-сатирик. Не суп, а объедение! Горяченький, жиденький, постненький.
Данька выгулял собак и тут же примчался на кухню.
— Столик! Что это у тебя тут костром пахнет? Мы уже горим? Козу с балкона выбрасывать?
— Зачем козу выбрасывать? — как на грех появился в дверях Спиридон Афанасьевич.
— Да это Данька думал, что у нас тут пожар, и спасает в первую очередь самое ценное, — начала оправдывать я болтуна. — Просто суп так пахнет, будто на костре сваренный. Потому он и называется — полевой.
Дед несмотря на сигму выел тарелочку супца. Посидел, прислушиваясь к своей кишке, и одобрил.
— Вы знаете, Евстолья, Ваша еда мою сигму не раздражает. Ты бы, Фимочка, — обратился он к жене, — расспросила у неё, как и что она делает.
Баба молча сопела над своей тарелкой. Даниил тоже улепётывал за обе щеки, причём уже добавку, и постанывал от удовольствия.
— Столя, — оторвался он от еды, — как ты попала в самую тютельку? Оказывается, это мой самый любимый супчик!
— Хороший, — отозвалась и баба Серафима. — Но уж больно он бледным получился, как перепуганный. Ни нормальной тебе зажарки, ни бульона.
— Ну, что ты, Фимочка, очень даже вкусный суп, — бросился на мою защиту Спиридон Афанасьевич. — «Полевой» называется.
— Угу, — мрачно согласилась с ним супруга, — поел и — хоть в поле вой!
— А на второе у нас котлеты с макаронами, — поспешила предложить я. — Будете?
— Буду, — будто нехотя согласилась ненаевшаяся гостья.
— Отлично! — обрадовалась я. — Тогда мы с Вами сейчас их и налепим.
У бабы нижняя челюсть отвисла до ключицы.
— А я не буду котлеты, у меня — сигма, — вставил дед. — Я лучше молочка попью.
— Пойду отдохну, — простонал Данька, — а то я от твоей еды, Столя, устаю, как после физкультуры.
— Ты давай уроками займись, — проснулся во мне педагог. — А то сегодня школу пропустил.
— Да, а как у тебя с ушами? — проявила сочувствие Серафима Гавриловна.
— Что? — прикинулся глухим Данилка.
— Я спрашиваю, как твои уши? — повысила голос баба.
— А! Спасибо. Я молоко не люблю, — ответил юный приколист и направился к себе в комнату.
Я быстренько приготовила всё необходимое для производства котлет. Но на кухню вновь заявился Данька со страдальческим лицом.
— Столя! Помоги, пожалуйста, — заныл он, — я тут ничего не пойму.
— Что ты не поймёшь?
— Да в задании этом.
Баба Серафима кивнула мне:
— Ладно, иди, займись с мальчонком, я уж тут сама.
Я пошла с непонятливым подростком в его комнату.
— Ну, что тут у тебя?
— Да вот, тесты задали.
— Не тесты, а тэсты, — поправила я его. — Пишется тесты, а читается и произносится как тэсты.
И вдруг будто молния сверкнула у меня в голове. Грома, правда, я не услышала, но в ушах почему-то зазвенело.
«Пишется тесты, а читается тэсты!» «Цезарь» не в тесте, а «цезарь» в тэсте! — наконец-то, дошло до меня.
Боже мой, какая же я была дура! Ведь это так просто. Стоп, стоп, стоп… А кем работал Петр Грибов? По-моему, он был психологом в какой-то брачной конторе. И, конечно же, там занимался тестированием!
— Ты — гений! — сказала я растерянному мальчишке, который с удивлением слушал мои бормотания, и чмокнула его в щечку. — Так, всё! Мне нужно срочно в одно место!
— В туалет? — сочувственно спросил гениальный ребёнок.
— И не надейся, — ответила я. — К стоматологу.
— У тебя разболелись зубы?
— У меня разболтались мозги!
— А как же тесты? — захлопал глазами вконец сбитый с толку мальчуган.
