Владимир Круковер - Зачарованный киллер-2
Грозный, декабрь, второй год перестройки
Скоро Новый год. Уже месяц, как мы стоим в Грозном. Директор, естественно, умотал в отпуск, зверинец пока на консервации. Холодина стоит мерзкая. Так–то всего градусов 15, но сырость. Перед отъездом шеф принял нового главного инженера — национала, представителя какой–то южной расы, я не уточнял. Он каждое утро устраивает с шоферами планерки, на работу приезжает на одолженном у родни «жигуленке», красуется в галстуках ярчайших расцветок.
Единственно, что, видимо, вызывает его недоумение это моя особа. Он меня пока видел только в робе и у клеток. В разговоры с ним я почти не вступаю, пахнет же от меня, естественно, говнецом. короче, не и. о. директора, а сплошное недоразумение.
Директор пока дома, в Пятигорске. Каждый вечер я обязанностью регулярно (ежедневно!) ему звонить, докладывать манкирую, подсылаю звонить нового главного и толстозадую главбухшу. Те до писка рады этой возможности.
Основная работа в период консервации — техническая. Пять машин не в строю; мы их распихали вместе с водителями по гаражам, ремонтируем. Но работа идет медленно, зато обходится дорого. Любая мелочь, будь то сварка, толи незначительная правка крыла, требует денег. Чечены сосут их из нас с настойчивостью коровьих слепней.
У меня много нервов и времени отняли дела электрические. После того, как «голубая» сущность Андропова прояснилась окончательно, и он «помыл» вещички кассирши и контролерши и слинял в неизвестность, административные обязанности свалились на меня. Трижды мы подключались с согласия районных властей к подстанции и трижды нас отключали: кому–то еще не дали на лапу. В вагонах холодина, ведь тепло, свет, и жизнь — все у нас основано на электроэнергии. С тру дом спасаем обезьян, сжигая по баллону газа за сутки. Но, если холода усилятся, газовой плитки для тепла будет недостаточно. Люди простужены, озлоблены. Я вполне мог бы смотаться в гостиницу, но считаю это непорядочным по отношению к коллективу, пусть даже коллективу хреновому.
Наконец удалось сунуть взятку нужному «энергетику» и нас подключили постоянно. У меня выпало время объехать гаражи. Я их объехал и убедился, что новый главный тянет вола за хвост. Его административно–командные замашки пользы не приносят. С ремонтниками на до разговаривать через кошелек, а кошелек как раз скудный, деньги выжать у главбуха без директора не возможно, каждый трудовой договор она рассматривает, как диверсию.
Терпение мое лопнуло, я отпечатал и повесил приказ с выговором главному за медленные темпы ремонта. Утром он даже не стал проводить обычную планерку, все юлил около меня. Этакая мразь!
…Кинга игриво толкала меня хоботом в бок. Я всегда удивлялся, как эта пятитонная туша может столь аккуратно обращаться с человеком, которому симпатизирует, так соразмерять свою чудовищную силу. Но сегодня мне было не до нее. Меня беспокоило мое обширное хозяйство. Особенно меня беспокоило ночное происшествие.
Под утро ко мне в вагончик постучали. Я, чертыхаясь, открыл и обомлел.
Впрочем, долго млеть в трусах на пороге мне не дали. Девчонка, закутанная в черную шаль, проскользнула в вагончик, и мне ничего не оставалось, как закрыть дверь и войти за ней.
Пока я натягивал спортивные штаны и куртку нежданная гостья сидела, притулившись, за походным столиком.
— Ну, — спросил я весьма неласково, — чем обязан?
— Спрячьте меня, меня замуж выдают, а я не хочу.
Она говорила с заметным акцентом. Точно определить ее возрастом под огромной шалью не представлялось возможным, но ориентировочно ей было не больше пятнадцати.
— И как ты себе это представляешь?
— И очень просто. Я тут буду прятаться, а потом вы меня увезете в Россию.
Похоже, она четко продумала детали. Только не учла того, что прятаться в моем транспортном жилье не так то легко, вечные посетители обнаружат ее на следующий же день.
— Замуж невтерпеж… — задумчиво пробормотал я. — Что же мне с тобой делать?..
У меня как–то и мысли не мелькнуло отказаться от роли спасителя. Каждый мужик, если он мужик, уверен, что рано или поздно должен спасти кого–то или чего–то (принцессу, несправедливо обиженного, котенка, собственную задницу, планету Земля, Вселенную — нужное подчеркнуть). Я был наслышан об отношении к женщине среди чеченцев. И воображение мигом нарисовало толстого бая, которому захотелось десятую молодую жену.
— Ладно, побудь пока… Постараюсь. Шаль свою сними, хоть посмотрю на тебя.
Девочка робко сняла шаль. Нет, ей было побольше 15-ти. Лет восемнадцать. Хотя… Женщины этой расы созревают быстро…
…Я закончил уборку, напоил свою толстую водохлебку, потрепал ее по хоботу и отправился переодеваться. По дороге пристал главный инженер с просьбой подписать трудовой договор. Еще вчера я не поленился бы съездить с ним в гараж и узнать реальность указанной суммы ремонта, сегодня мне было и не до него.
Отвязавшись от инженера, переодевшись, я попросил Тоню приглядывать за порядком и смылся в кафе. Мне надо было серьезно подумать. Я заказал кофе и открыл дипломат, который зачем–то прихватил с собой. На глаза попалась тюремная тетрадь–дневник, сохраненная мной в надежде использовать записи для будущей книги. Я открыл ее наугад, в середине, и неожиданно с интересом вчитался в собственную, большей частью забытую, писанину.
Каждая планета имеет свой цвет. Марс, например, красный, Венера — желтоватая. Нашу Землю принято считать голубой. Такой цвет придает ей обилие воды. Однако, помимо пяти мировых материков, известных каждому как Евразия, Америка, Африка, Австралия и Антарктида, есть на планете и шестой. И он вовсе не голубой, а грязно–зеленый. Ведь именно так на карте окрашены болота и топи.
Болота занимают немалое место: ими оккупировано около четырехсот миллионов гектаров. Они разбросаны повсюду, особенно много их в Сибири, в Якутии. Шестой этот материк — явление особое, ни с чем не сравнимое, мало изученное.
Существует мнение, что болота — это некие язвы на теле Земли, вроде рака или проказы. Они разрушают почву, в них часто скапливается «мертвая» вода — лишенная кислорода и насыщенная кислотами, отравляющая все живое.
Лесной пожар сам по себе — страшное бедствие. Когда же он соприкасается с районом торфяных болот — уходит под землю, бедствие становится ужасным. В любой момент — и неизвестно где — земля разверзается, обрушивая в огненную пропасть дома, ого роды, людей…
Даже насекомые на болотах особенные. Малярийный комар опасен, но гнус еще хуже. Недаром его называют «полярным вампиром». В болотах Оби и Якутии масса гнуса достигает пяти килограммов на гектар. Клубы серого «дыма», застилающего тайгу и тундру, — это и есть гнус, идущий сплошной стеной, как саранча. От него нет спасения. Он набивается в глаза, уши, ноздри, запутывается в волосах, проникает в мельчайшие щели одежды. Даже накомарники и репелленты не спасают от него. Кожа распухает, лицо превращается в кусок сырого мяса. Людьми овладевает неистовство, животные безумеют.
Не случайно великий путешественник А. Гумбольдт говорил, что самые страшные джунгли Ориноко для человека предпочтительней сибирских болот.
Болота, несомненно, как и все в природе, по–своему полезны. Известно, что они служат своеобразными регуляторами климата: наподобие губок впитывают излишек влаги, а при необходимости отдают ее.
Но мир болот — это мир притворства, мир жестокого лукавства, самые красивые места — изумрудные лужайки, пышные ковры цветов — одновременно самые гибельные. Не успеешь ступить — засосет. Даже деревья в этом странном мире растут наоборот, вверх корнями. Вода в болотах зачастую пересыщена ядовитым метаном, в поисках кислорода корни изгибаются, растут вверх.
Даже солнечный свет в этих местах иной. Сквозь пелену испарений он кажется вялым, расплывчатым. Лу на там тоже не радует, ее пепельный, искаженный свет нагоняет тоску.
Особенно неприятен лунный свет на исходе ночи. Над болотами кипит адское варево тумана, в его мутных клубах маячат бледные призраки, скользят странные видения, оборачиваясь несуразными кикиморами, лешими, прочей нечистью.
Такая предрассветная пора, у монголов именуется «часом Быка». В этот роковой час над миром безраздельно царствуют «демоны смерти…
Мое повествование все больше сбивается на простое описание различных историй. Вот начал рассказывать о рядовом дне зооцирка после получки, а потом пошли одно отступление за другим. На журналистском сленге это означает, что автор «переполнен фактами», и они довлеют над материалом. Единственное утешает — все это для несведущего человека должно представлять интерес. Тем более, что нет ни слова выдумки. Даже фамилии многих участников приведены без изменений. Такие, например, как Андросов, Царев.
