Сердце знает - Игл Кэтлин

Ели они из бумажных тарелок. Кухонный стол давно был превращен в макет сражения на Литтл-Бигхорн. Риз целыми днями ходил вокруг него, качая головой, не в состоянии поверить, что его папаня играл в ковбоев и индейцев. На листе фанеры он смастерил холмы и лощины этой знаменитой долины в южной Монтане и заселил ее крошечными пластмассовыми фигурками индейцев и солдат. Местность была тщательно сделана из гипса на каком-то основании — мелкой проволочной сетке, предположил Риз. Старательность и усердие, которые отец проявил, сооружая макет, видны были в каждой детали, и все, за исключением фигурок всадников, было выполнено вручную.

Он никак не мог представить отца, который мастерит эту штуковину, и это беспокоило его. Когда Риз был ребенком, у него игрушек-то было всего три. Большой круглый мяч и два человечка. И отец предупреждал его, чтобы не очень много возился с этими человечками. Однажды, когда Риз купался с игрушками, он высмеял Риза перед друзьями. И Риз помнил, как стыдно ему тогда было. Но этот прекрасно выстроенный макет не был работой пьяницы. Может, старик мастерил его для внуков — наглядное пособие к его излюбленной истории. Риз спрашивал себя, а не пристрастится ли он сам к таким вещам, когда станет старым. Если, конечно, доживет до старости, что было не очень вероятно. Но если все-таки доживет, то ему не с кем будет играть, разве что с самим собой.

Господи, что за мысли! Он засмеялся.

И тут он понял, что Хелен опять посмотрела на него как-то странно, словно быть рядом с ним небезопасно. Она ведь как раз говорила ему о том, что Рой в вечер своей гибели рассказывал о сражении на Литтл-Бигхорн, и, очевидно, ей это не казалось забавным.

— На Гризи-Грасс, «Жирной Траве», — поправилась она, а не на Литтл-Бигхорн.

— Да, так верней, — согласился Риз, слушал пересказ детального описания стариком знаменитого сражения, хотя и знал его прежде. Черт, да он смотрел этот видеофильм раз или два. Ему нравилось то, как отец потчевал своим рассказом «специалистов», заставляя их вслушиваться в каждое слово, согласно кивать головой.

Она указала ему на некоторые фигурки: — Вон Бешеная Лошадь, вон Сидящий Бык, вон Ссадина, а вон Железное Ожерелье, который, — сообщила она ему, — был его прадедом.

Он наблюдал за тем, как в тоне ее появилась учительские назидательные нотки, за тем, как взволнованно звучал ее голос, как она жестикулировала, но… слова были отцовскими. Хорошо знакомыми.

— Когда-то он работал на железной дороге, — задумчиво говорил Риз, — и часто любовался моделями поездов, которые ты видела в витринах магазинов на Рождество, но отец был не из тех, кто тратит деньги на игрушки. И я понятия не имею, когда у него появилось это увлечение.

— Он рассказывал мне, что увидел один из таких макетов в каком-то журнале. И по его словам, все там было не так, вот он и решил сделать свой собственный. — Она поставила на ноги упавшую фигурку лошади возле укрепленной позиции отряда майора Рено у реки. — Сидни понравилось бы.

— Сидни?

Она резко метнула на него взгляд, словно он ее только что толкнул в спину. Что ж, она имеет право, подумал он. Да и он был тоже где-то в другом месте.

Она пожала плечами.

— Мой сын.

— Он все еще любит солдатиков?

— Он любит историю. Мы ходим в музеи. И он много читает.

— Спорт и книги, — заключил Риз, пытаясь представить себе десятилетнего мальчишку с таким же прекрасным, как у нее, лицом. — Прекрасное сочетание. Готов поспорить, что он толковый парень. — И затем внезапно добавил: — Можешь взять этот макет, если представляешь, как его отсюда вынести.

— Э-э, нет! Ты не должен с ним расставаться, Риз. Рой столько вложил в него сил и души. А ты видел передачу по Историческому каналу, где они беседовали с ним?

— Да, видел.

— У меня есть ее запись. Хочешь копию?

— Спасибо. У меня она тоже есть. — Он отодвинул стул и швырнул наполовину пустую тарелку в мойку позади себя. — Он завещал все это мне. Не понимаю, что, по его мнению, я с этим буду делать. Картер живет рядом. У него есть дети. И у Роуз. Я не понимаю, о чем он думал, оставляя все это мне.

— Должно быть, у него была причина.

— Упрямство, — засмеялся Риз, — это причина? Или просто старая привычка?

Хелен покачала головой. Пальцы ее скользили по крошечным фигуркам, расположенным возле высоты, ставшей Последним Рубежом Кастера. — Не думаю, что смерть твоего отца — это несчастный случай.

От того, как прямо и мрачно она это произнесла, его бросило в озноб. — Почему ты так говоришь?

Она вздохнула и, не спеша, выпрямилась, словно поднимала тяжесть, чтобы взвалить на него. — Он очень откровенно высказывался по целому ряду здешних острых вопросов и в последнее время стал наступать на хвост неким крупным акулам — мафиози.

— Хелен, подумай, какие здесь акулы? Это ведь Южная Дакота.

— Речь шла о казино.

— Ах да, вот в каких водах водятся акулы. — Последние благодеяния администрации индейским резервациям. — Но отец не возражал против казино.

— Да, не возражал. Но он возражал против того, как они ими управляют. И громко заявлял, что надо расследовать мошенничества. Его многие поддерживали в этом. А это означало, что он приобрел врагов.

Врагов… Риз медленно перевел взгляд с фигурок на крошечные типи по ту сторону реки. — А он упоминал кого-нибудь конкретно из своих врагов?

— Нет.

— А у тебя не сложилось впечатление, что он чего-то боится?

— Нет. Он не боялся. Он говорил, что в его возрасте можно позволить себе говорить правду, потому что жизнь уже прожита. Он считал, что ему нечего терять.

— Он говорил правду о …

— «Тэн Старз», — дополнила она. — Компания, которая управляет казино. Твой отец был против продления контракта.

— Так, по-твоему, это был преднамеренный наезд, смахивающий на мокрушный способ избавляться от неугодных. — Он наклонился, сидя на стуле, вперед, изучающе всматриваясь в нее. — Уж не это ли ты предполагаешь? Задетый за живое мафиози сбил моего старика?

— Нет, я не предполагаю. Я только говорю…

— Знаешь, что я подумал, когда мне позвонили, чтобы сообщить о его смерти? Первая мысль, первая картинка в моей голове — старый пьяница бредет по дороге и попадает «под этим делом» под машину. — Теперь наступила ее очередь удивиться такому необоснованному предположению. — Я знаю, он давно бросил пить, — признался Риз. — Почему же я предположил, пусть даже на какое-то мгновение, что он угодил под колеса по пьянке?

Хелен покачала головой, словно не могла поверить в то, что слышит.

— Я не хотел, чтобы ты знала такое о нем или обо мне, так почему же я выкладываю все это? — Он засмеялся, покачивая головой из стороны в сторону, отводя взгляд от нее, от отцовской последней большой поделки, которой ему следовало бы, по правде, восхищаться. — Картер тоже не знал его таким, да и Роуз жила, главным образом, у родственников. В те годы здесь были только я, отец и бутылка. Господи, ведь он умер, а я такое вытаскиваю наружу. — Он остановил взгляд на двери черного хода, и чувство было такое, словно он опять ребенок: смотрит, ждет, когда откроется эта дверь, гадал, в каком состоянии добредет тот, кто откроет эту дверь. — Я не хочу этого помнить о нем, но, черт подери, именно это была моя первая мысль.

Она положила руку ему на колено. Не бог весть какое дело, просто капелька сочувствия со стороны друга, но от этого прикосновения он вскочил на ноги. Сочувствие он ненавидел. Ему хотелось, чтобы она прикасалась к нему, но не из жалости, и он был противен самому себе за то, что вызывал у нее это чувство.

— Хочешь, я отправлю эту штукенцию твоему сыну? Сделаю это с радостью.

— А как же дети Картера?

— Я предлагал, но он сказал, что макет будет в доме только место загромождать. — Риз прислонился к стойке, чувствуя себя глупо, что так резко вскочил из-за простого прикосновения. — Я говорил ему, что он должен хоть что-то сохранить на память об отце для своих детей, но он, по-моему, обижен. А ведь это я должен жаловаться. Мне досталась эта головная боль.