Галина Гордиенко - Сюрприз под занавес
Динка ответила удивленным взглядом. Голубые глаза смотрелись совершенно прозрачными и невинными.
Из-под стола вылез сонный Крыс. Зевнул и преданно замел хвостом.
Тамара беспомощно пожала плечами и поинтересовалась у Софьи Ильиничны, может ли она сейчас занять ванну. Надолго. На час, например. Полежит в горячей воде с книжкой, почитает. Расслабится немного и забудет о мерзкой погоде.
Софья Ильинична с улыбкой заметила, что тоже очень любить почитать в ванной. Как и Верочка.
«Верочка» прозвучало ласково. Тамара не сразу поняла, что Верочка — это Вера Антоновна. И хмыкнула про себя: невозможно представить суровую домработницу в воде с книжкой.
Это же не человек! Сухарь. Причем заплесневелый.
Ванна в ее полном распоряжении — заверила Тамару Софья Ильинична.
Почему нет? Руки помыть или умыться, если кому потребуется, можно и на кухне. И до ужина полно времени. Так что пусть Тамара со спокойной совестью купается, а они с Диночкой пока…
Тамара вздрогнула и сурово уставилась на «Диночку». Потом на бультерьера.
Племянница негодующе фыркнула и заявила:
—Я себя прекрасно веду, правда, Софи?
Софья Ильинична рассмеялась и кивнула. Крыс жалобно заскулил. Софья Ильинична осторожно погладила его по голове и успокаивающе сказала:
—Ты тоже умница, я свидетельствую.
* * *Тамара набирала воду и пыталась решить на какой из книг остановиться. Она пожадничала и к Гоголю присовокупила томик Цветаевой.
Будь тут музыка, проблема выбора не стояла бы. Тамара любила Цветаеву. Как и Лелька.
Тамаре временами казалось: они очень похожи, жившая в прошлом веке поэтесса с трудной судьбой и ее взбалмошная старшая сестра. Обе не от мира сего.
Тамара бросила под струю горячей воды фиолетовый шарик и мечтательно пробормотала:
—Нежный призрак,
Рыцарь без укоризны
Кем ты призван
В мою молодую жизнь…
Она даже зажмурилась, до того ясно увидела перед собой знакомое смуглое лицо. Квадратный подбородок с симпатичной ямочкой по центру, хрящеватый нос с горбинкой и тонко вырезанными ноздрями, тяжелые темные волосы.
Полные губы кривились в насмешливой улыбке, прозрачные зеленые глаза смотрели понимающе — сколько раз это лицо виделось ей в отрочестве и лишало сна!
Но при чем здесь Электрон?!
Не при чем.
На кой черт он встретился ей именно сейчас, так поздно?!
Тамара давно о нем забыла. У нее есть Лешка Сазонов. Положительный до зубовного скрежета, благополучный Лешка. К чему возвращаться к детским мечтам?
Тамара брызнула на себя водой, размазала ее по пылающим щекам и прошептала:
—Милый призрак!
Я знаю, что все мне снится.
Сделай милость:
Аминь, аминь, рассыпься!
Аминь.
Тамаре вдруг подумалось, что каждый рано или поздно сталкивается со своими юношескими мечтами в реальности. Как она. Или когда-то Марина Цветаева. И вряд ли радуется.
Поздно! Слишком поздно. Пусть лучше сны остаются снами.
Дверная ручка дернулась. Тамара несколько раздраженно крикнула:
—Занято!
И нахмурилась, услышав скрипучий голос Веры Антоновны:
—Вы надолго?
Подумав, Тамара распахнула дверь и преувеличенно вежливо предложила:
—Вы можете помыть руки, я подожду.
—Я вообще-то хотела принять ванну,— сухо сообщила домработница.— И даже все подготовила.
—О-о…
Вера Антоновна потянула носом и поморщилась. Потом неприязненно заметила:
—Но вижу, что опоздала.
—Я спросила разрешения у Софьи Ильиничны,— виновато пролепетала Тамара.—Я не знала… Я могу после вас…
—Нет уж, купайтесь, — оскорблено фыркнула Вера Антоновна. Снова потянула носом, чихнула и заявила: — Ненавижу этот легкомысленный запах!
Тамара растерянно посмотрела на захлопнувшуюся дверь. И с легкой злостью подумала, что не позволит мерзкой тетке портить себе настроение. Будет принимать ванну, как собиралась. С книгой. Нет, с двумя.
Да, именно так. Она не станет мучаться. Оставит себе и Гоголя, и Цветаеву. Раз уж тут специальная полочка. И настольная лампа!
Может, еще и Булгакова прихватить? Она, кажется, видела в кабинете «Мастера и Маргариту».
Мысль показалась Тамаре заманчивой. Хотелось комфорта назло всему. И всем!
Раз уж ее так бесцеремонно затолкали в Питер… Да еще вместе с Динкой… И со вчерашнего дня ее преследуют одни неприятности…
Тамара даже покраснела, припоминая свои несчастья. Вчерашний день еще ладно, но уж сегодняшний!
Тамара горестно вздохнула: для начала опозорилась перед этим… как его… с дурным именем. Носилась в неглиже прямо по питерским улицам, подумать только — в центре города! И даже…
Подумаешь, сменила пижаму на футболку!
Потом что? Потом безобразница Динка угробила уникальную вазу. Китайскую. Или это Крыс подсуетился?
Впрочем, какая разница!
Главное — в завершение Тамара разбила не менее уникальную пастушку со свирелью. Купленную в Германии. К пятидесятилетию любимого мужа.
Как только Софья Ильинична не выставила их с Динкой из дома?!
Какая жалость, что не выставила.
Стараясь не думать о сегодняшних неудачах, Тамара включила стоящую на полке лампу, убрала верхний свет и удовлетворенно улыбнулась: здорово! Нужно обязательно слизать идею. Сразу же, как только она вернется из Крыма.
Тамара пристроила обе книги на полку и побежала за Булгаковым. Вдруг пойдет именно он?
Она же не дома, из воды в любую минуту не выскочить и голой по квартире не побегать…
По счастью, на Веру Антоновну Тамара не наткнулась. Мимо кухни прошла чуть ли не на цыпочках, чтобы нечаянно не привлечь внимание вредной домработницы.
Уже из кабинета Тамара увидела, как к кухне завернула целая толпа, возглавляемая веселой Эльвирой.
Румянцева что-то беззаботно щебетала. Кажется, о горячем кофе. Лучше — с коньячком или ликером. Мол, в такую погоду…
Тамара презрительно фыркнула: все тут. Даже этот… с дурным именем… следом ходит!
Она услышала, как Наталья растерянно сказала:
—Я думала, вы в ванной, вы вроде бы хотели…
—Через час пойду, — сухо отрезала Вера Антоновна. — Тесто вот поставлю и пойду.
Тамару приятно удивило, что домработница не прошлась на ее счет. Вообще никак о ней не вспомнила. То ли не хотела жаловаться, то ли действительно собиралась купаться чуть позже и в ванную заглянула случайно.
Вытянув с полки увесистый томик Булгакова в зеленом коленкоровом переплете, Тамара бесшумно скользнула мимо кухни. И раздраженно поморщилась: Наталья настойчиво предлагала свою помощь, отпуская тем самым Веру Антоновну. Обычно сухой холодный голос звучал мягко, заботливо. Не верилось, что он принадлежит Наталье.
Петя решительно поддержал новую знакомую. Мол, к чему тянуть? Вера Антоновна сдержанно сказала, что успеет принять ванну чуть позже.
Эльвира чему-то звонко смеялась. Уверяла, что совсем незачем сию же секунду браться за тесто. И вообще — это же Питер! Зачем возиться самим?
Тамара зло фыркнула: Элечка совершенно по-детски лепетала о слоеных булочках со взбитыми сливками. Мол, она их обожает. В Питере есть места, где продают такие изумительные булочки…
Наверняка перед… перед Электроном кокетничает!
Тамара строго заметила себе — ей нет до них никакого дела. И вообще — нужно поторопиться. Пока эти идиоты из самых лучших побуждений не доволокли до ванной сопротивляющуюся Веру Антоновну. Если там будет пусто, домработнице ничего не останется, как смириться и залезть в воду. Даже с легкомысленным запахом сирени.
Ну нет!
Тамара закрыла за собой дверь и блаженно зажмурилась: небольшое помещение выглядело отрезанным от всего мира. Свет от настольной лампы падал лишь на наполненную ароматной белоснежной пеной ванну. Стены оказались в тени и не привлекали взгляда.
Потом — тут тепло! И холодный, промозглый Санкт-Петербург не заглядывал в окна.
Как-то мгновенно отдалились все неприятности сегодняшнего дня. Стали мелкими и не заслуживающими внимания.
Смазливый Электрон поблек, истерся, и Лешкины серо-голубые глаза казались ничуть не хуже зеленых. И вспомнилось, какие у него большие и надежные руки.
Тамара торопливо начала раздеваться. Увесистый томик Булгакова мешал, и она удивилась, что до сих пор держит его в руках. Тут же такая удобная полочка!
Выпрыгнув из джинсов, Тамара метко бросила книгу на аккуратную стопку из Гоголя и Цветаевой. И раскрыла рот, не веря собственным глазам.
Надежная, деревянная полочка внезапно дрогнула. Один из шурупов звонко шлепнулся о край ванны и нырнул в пену. Ближний угол полки с противным скрипом поехал вниз. И по ней медленно скользнули в воду книги. Одна за другой. Абсолютно беззвучно. А затем и настольная лампа.
