Филлис Джеймс - Бесспорное правосудие
Женщина указала на плетеное кресло в подушечках и с высокой закругленной спинкой.
– Если вам надо продолжать работу, – сказал Дэлглиш, – я могу погулять и вернусь к приезду вашего мужа.
– Только потратите время. Говорю вам, он скоро будет. А пока, возможно, мне удастся ответить на некоторые ваши вопросы.
Дэлглишу впервые пришло в голову, что отсутствие мужа могло быть спланировано. Камминзы отнеслись к его визиту слишком уж спокойно. Большинство людей, когда у них назначена встреча со старшим офицером полиции, благоразумно являются вовремя, особенно если сами назначили час. Может, задумано, чтобы Дэлглиша встретила только она?
Он сел в кресло, глядя, как миссис Камминз варит кофе. С двух сторон раковины располагались низкие буфеты, на одном стоял электрический чайник, на другом – двухконфорочная газовая плита. Женщина налила в чайник воды и включила в сеть, достала с полки две кружки и кувшинчик собственного изготовления, а затем, наклонившись, вытащила из буфета сахарный песок, молоко и банку молотого кофе. Дэлглишу редко встречались женщины, которые двигались бы с такой естественной грацией. Никаких поспешных жестов, ничего деланого или кокетливого. Такая отчужденность не напрягала, напротив – приятно расслабляла. В комнате было спокойно, плетеное кресло с высокой спинкой и удобными подлокотниками обволакивало его соблазнительным комфортом.
Дэлглиш заставил себя отвести глаза от веснушчатого плеча, которое обнажилось, когда женщина наклонилась, чтобы открыть банку с кофе, и стал осматривать студию. Помимо гончарного круга, его взгляд привлекла большая дровяная печь с открытой дверцей, растопка лежала рядом на случай холодного осеннего вечера. У обращенной на север стены стоял письменный стол с убирающейся крышкой, а над ним три полки, на которых лежали телефонная книга и еще что-то, похожее по виду на справочники и бухгалтерские тетради. Самая протяженная стена напротив двери была увешана полками, заставленными изделиями хозяйки: кружками, мисочками, кубками, кувшинами. В раскраске преобладали зеленовато-синие расцветки, дизайн традиционный, но приятный на вид. Под полками стоял стол с изделиями покрупнее: блюда, вазы для фруктов и крупные тарелки. В них явственнее проступали индивидуальность, творческие поиски.
Женщина принесла Дэлглишу кофе и поставила кружку на низкий стол рядом с креслом, а сама села в кресло-качалку и стала смотреть на дочку. Мэри уничтожила свой зверинец и теперь разрезала тупым ножом глиняный катышек на маленькие кусочки и лепила из них крошечные миски и тарелки. Все трое молчали, делом занимался один ребенок.
Было очевидно, что хозяйка не спешит делиться информацией.
– Естественно, я хочу поговорить с вашим мужем о его покойной жене, – начал Дэлглиш. – Мне известно, что они развелись одиннадцать лет назад, но, возможно, он что-то знает о ней, ее друзьях, образе жизни, даже врагах. Это может помочь. Когда расследуешь убийство, важно знать как можно больше о жертве.
«Именно это дало мне возможность удрать из Лондона в такой прекрасный осенний день», – мог прибавить он.
Миссис Камминз, должно быть, прочитала его мысли.
– И вот вы приехали сами, – уточнила она.
– Как видите.
– Думаю, пытаться понять людей – даже умерших – дело увлекательное, если ты писатель и биограф, но это всегда информация из вторых рук, не так ли? Некоторых ушедших людей, родителей, бабушек, дедушек начинаешь понимать только после их смерти, когда уже слишком поздно. Некоторые кажутся тогда значительнее, чем казались при жизни.
Она произнесла эти слова без особой выразительности, скорее, бесстрастно, как если бы только что открыла это для себя. Дэлглиш решил, что пора переходить к делу.
– Когда вы последний раз видели мисс Олд-ридж? – спросил он.
– Три года назад. Она привозила Октавию погостить у отца неделю. Венис провела здесь всего час. За Октавией она не приехала. Люк посадил дочь на поезд в Вареме.
– И больше не приезжала? Я говорю об Октавии?
– Нет. Я думала… то есть мы думали, что она проведет какое-то время с отцом. Права опекунства принадлежали матери, но ребенку нужен и отец. Однако ничего не вышло. Октавия скучала в деревне и была груба с малышкой. Мэри было всего два месяца, когда Октавия ее ударила. Не очень сильно, однако сознательно. После этого ей, конечно, пришлось уехать.
Вот так все просто. Полное отвержение. Ей пришлось уехать.
– И отец на это согласился?
– После того, как она ударила Мэри? Естественно. Как я сказала, визит не удался. Когда Октавия была маленькая, ему не позволяли быть ей отцом. В восемь лет ее уже поместили в престижную частную школу, и после развода он редко видел дочь. Не думаю, что она его по-настоящему любила.
«Как и отец – ее», – подумал Дэлглиш. Однако не стоит ступать на опасную территорию личных отношений. Он офицер полиции, а не семейный врач. И все-таки нужно наполнить живыми красками черно-белый портрет Венис.
– Значит, с тех пор ни вы, ни ваш муж не видели мисс Олдридж?
– Нет. Но я могла увидеть Венис в вечер ее смерти, если бы она подошла к воротам.
Голос женщины звучал спокойно, безучастно. Она говорила так, будто речь шла о качестве кофе.
Дэлглиш выработал привычку скрывать удивление, когда подозреваемый сообщает неожиданные факты. Но эта женщина никогда не была в числе подозре-ваемых.
Отставив кружку, он спокойно произнес:
– Вы хотите сказать, что тем вечером были в Лондоне? В эту среду, девятого октября?
– Я поехала на встречу с Венис в «Чемберс». Это была ее инициатива. Предполагалось, что она отопрет дверцу в воротах, ведущих из Деверо-Корт, но она не пришла.
Эти слова мгновенно вывели Дэлглиша из состояния праздной неги, в которую его погрузило обольстительное спокойствие этой комнаты и естественная женственность хозяйки. От этого посещения он ждал всего лишь дополнительной информации и чисто формального подтверждения алиби, в котором не сомневался. Однако теперь эта поездка, предпринятая больше для собственного удовольствия, принимала другой оборот. Неужели эта женщина была столь наивна? Дэлглиш надеялся, что голос не выдаст его:
– Миссис Камминз, разве вы не догадывались, что это важная информация? Вам следовало сообщить ее раньше.
Если она и уловила в его словах упрек, то никак этого не проявила.
– Я знала, что вы приедете. Нам звонили. И решила, что лучше дождаться вас. Всего лишь один день. Что тут плохого?
– Скорее всего ничего. Но и пользы никакой.
– Извините, но ведь сейчас мы как раз об этом говорим.
Тут девочка слезла со стула и направилась к матери, неся на пухлой вытянутой ладошке что-то похожее на плоский пирог, украшенный маленькими шариками. Предполагалось, что это ягоды смородины или вишни. Она протянула свое творение матери, ожидая одобрения. Миссис Камминз наклонилась и, притянув ребенка к себе, что-то шепнула ей на ухо. Мэри, ни слова не говоря, кивнула, вернулась за столик и самозабвенно продолжила лепку.
– Не могли бы вы рассказать все по порядку? – попросил Дэлглиш. Вопрос о «порядке» напрашивался. Где начало этой истории? Совпадает с их женитьбой? С разводом? – Почему вы поехали в Лондон? Что случилось? – добавил он.
– Позвонила Венис. В среду рано утром – не было восьми. Я еще не начала работать. Люк уже сел в грузовик, чтобы ехать на ферму в районе Бир-Реджис за обещанным навозом для сада, а на обратном пути должен был кое-что купить в Вареме. Наверное, я могла бы выбежать и остановить его – но не стала. Я сказала Венис, что он уехал, и тогда она объяснила, в чем дело. Это касалось Октавии. Ее беспокоили отношения Октавии и этого парня, которого Венис защищала. Она хотела, чтобы Люк вмешался.
– Как звучал ее голос?
– Скорее раздраженно, чем расстроенно. Она торопилась. Ей надо было ехать в Суд Короны. Если бы со мной разговаривала не Венис, а другая женщина, я бы подумала, что она в панике. Но Венис не позволяет себе впадать в панику. Однако она сказала, что дело срочное. Ждать, пока вернется Люк, она не могла, и потому передала для него сообщение.
– Чего она хотела от вашего мужа? – спросил Дэлг-лиш.
– Чтобы он положил конец этим отношениям. Она сказала: «Он отец и пусть ради разнообразия проявит чувство ответственности. Подкупит Эша, увезет Октавию на какое-то время за границу. Расходы я возьму на себя». Эш – имя этого юноши, но, полагаю, вы это знаете.
– Да, мы знаем, – ответил Дэлглиш.
– Венис сказала: «Передай Люку, что нам надо об этом поговорить. Лично. Сегодня вечером я жду его в коллегии в своем кабинете. Ворота на Мидл-Темпл-лейн закрыты, но он может пройти через ворота в конце Деверо-Корт». И подробно объяснила, где это. «Проход – Деверо-Корт – находится напротив Дома правосудия, в конце его паб под названием «Джордж». Надо идти по этому проходу, затем повернуть налево, потом почти сразу направо, где будет еще один паб «Деверо». Там же он увидит черные, обитые железом ворота, в которых есть маленькая дверка». Мы договорились, что Люк придет туда в пятнадцать минут девятого. К этому времени ворота запирают, но Венис подойдет и откроет ему дверь. «Я не заставлю его ждать, – сказала она, – и, надеюсь, что мне ждать не придется».
