Ариэль С. Уинтер - Смерть длиною в двадцать лет
Я остановился в трех кварталах от Маркет, на Второй улице, где почти все витрины были завешаны пожелтевшими газетами или забиты фанерными листами. По мере продвижения в сторону Маркет я видел, что магазинчики и бары начинали приобретать более жилой и обитаемый вид. На пороге одного из заведений устроил себе спальню какой-то мужик в заляпанном краской комбинезоне и без рубашки. Расстелив прямо на крыльце сплющенные картонные коробки из-под фруктов, он дрых без задних ног.
«Блэклайт» находился на углу Маркет и Пятой. В пику соседям-конкурентам, фасад его не был освещен вообще. Ни неоновыми, ни простыми огнями. Окна были замалеваны черной краской. Только над самой дверью горела одна-единственная голая лампочка. Такой непримечательный фасад, вкупе с местоположением на задворках, делал «Блэклайт» привлекательным для городских королев, желавших оторваться по полной, но при этом максимально избежать огласки.
Внутри освещение было не лучше. Сразу от порога вдоль стены тянулась стойка бара, выкрашенная красной краской, в некоторых местах обтершейся до белизны. Стойка была окантована черным кожаным подлокотником со стороны сидений для посетителей. На половине бармена имелась дверка со светящимся окошечком-ромбиком, по-видимому, ведущая на кухню. Рядом с неработающим настенным телефоном еще одна дверь – в туалет. Мужской и женский. Напротив барной стойки вдоль стены располагались в рядок кабинки для посетителей с черными кожаными сиденьями, одни из которых были совершенно как новенькие, другие уже имели заплатки, а из третьих торчал желтый поролон. Между баром и кабинками тянулся узкий ряд столиков. Человек десять-двенадцать посетителей находилось в этот момент во всем зале. Я присел на самый ближний к выходу табурет у стойки.
Ко мне вышел бармен в переднике со скрещенными на груди руками. Эти огромные, мощные, покрытые татуировками ручищи вполне соотносились по пропорциям с остальным его обликом. Он был похож на боксера, который уже не выходит на ринг, но находится в форме по той причине, что только этим и умеет заниматься. А может быть, это было только мое впечатление и он просто работал здесь и все. Работал, допустим, с очень давних времен, когда это заведение еще не имело такой репутации. Может, он ненавидел свою работу, но другой найти не мог. Сейчас лоб его пересекала суровая складка – он явно кого-то ненавидел в данный момент.
Я выложил на стойку пятидолларовую бумажку и заказал себе джин с тоником. Он почему-то помрачнел еще больше, но приготовил мне напиток и с хмурым видом поставил его передо мной на бумажной салфетке. До пятидолларовой купюры он даже не дотронулся и, понаблюдав некоторое время за тем, как я цежу мелкими глоточками свой напиток, сказал:
– Нам за этот месяц уже уплачено.
– Я не коп, – сказал я.
– А похож на копа, поэтому на всякий случай предупреждаю: нам уже уплатили.
– Да говорю ж тебе, я не коп. – Я сделал маленький глоточек своего джина с тоником. Маленький-премаленький глоточек – потому что не мог знать, сколько еще алкоголя и в скольких барах мне придется заказать себе, пока я смогу выяснить что-то меня интересующее. – Я ищу Грега Тэйлора. Он появляется здесь?
– Откуда мне знать? – сказал бармен, снова скрестив на груди руки. Я почувствовал за спиной напряженную тишину, но не стал оборачиваться, чтобы посмотреть, наблюдают ли за мной остальные посетители.
– А вы разве не знаете по именам завсегдатаев?
– Нет. У меня плохая память на имена.
Я нагнулся над стойкой, не обращая внимания на боль в ребрах.
– Послушай, я не коп, я частный детектив. Парень пропал, его семья беспокоится. А я просто пытаюсь выяснить, где он и все ли с ним в порядке.
– Я не знаю никакого Грега Тэйлора.
– Ты же сказал, что у тебя плохо с именами, а это имя, я смотрю, прекрасно запомнил.
Он не нашел, что ответить, и просто молча стоял, переминаясь с ноги на ногу.
– Послушай, я не хочу устраивать никакого шума. И мой клиент тоже не хочет. Ты можешь мне просто кивком ответить – «да» или «нет», бывает он здесь или нет? Он такой симпатичный парень, примерно моего роста, смуглый, светловолосый, черты лица тонкие, немного женские, весит килограммов шестьдесят, может, меньше.
Лицо его приобрело еще более отстраненное выражение.
– Не знаю, – проговорил он с подчеркнутой многозначительностью.
Тогда я все-таки обернулся посмотреть на остальных посетителей в зале. Грега Тэйлора среди них не было. И никто из них, как мне показалось, не наблюдал за нашей беседой. Просто люди, проводящие время за кружкой пива. На вид – обычная пьянь. Я снова повернулся к бармену и сказал, на этот раз заметно громче:
– Если что-нибудь узнаешь о Греге Тэйлоре, дай мне знать.
Я оставил недопитый джин с тоником на стойке и положил свою визитную карточку поверх пятидолларовой купюры. Конечно, за деньги откровенности не купить, но ведь никогда не знаешь, в какой момент тебе отольется добром твоя пятерочка. Я обернулся на остальных посетителей, но никто из них, похоже, не отреагировал на мое объявление.
– Да ты не переживай сильно-то, – сказал я бармену.
– А ты лучше не возвращайся, – парировал он.
– Ох, я вижу, ты здоров нарываться, – сказал я, но он ничего не ответил.
Я вышел на улицу. На противоположной стороне в уголочке топтались мужики-проститутки. Завидев меня, они начали приставать со своими предложениями, но потом, разглядев меня получше, отвернулись и сделали вид, что ждут автобуса. Все они выглядели молодо – лет по двадцать пять и даже меньше. Один был разряжен в женское платье – длинное облегающее кимоно и шлепанцы, предназначенные исключительно для дома. Его макияж делал почти непосильной задачу разгадать, кто он – мужчина или женщина. Но повторяю – почти! Другие двое были в брюках, но слишком обтягивающих их тощие ляжки, в белых рубашках с тремя расстегнутыми верхними пуговицами и в давно не чищенных ботинках. Один из них – с впалыми бледными щеками, почему-то поблескивающими в свете уличного фонаря, – показался мне откровенным наркоманом. Ни на одном из них не было шляпы.
– Могу кого-нибудь угостить выпивкой. Хотите? – спросил я.
Все трое сразу же отвернулись, старательно пряча лица в тень.
– У меня просто есть несколько вопросов, а люди в этом квартале что-то не больно приветливы.
– Нам нечего тебе сказать, полицай, – сказал мужик, переодетый бабой, не поворачивая ко мне головы.
– Я не полицейский, – сказал я, подумав, что ответил бы так же, даже будь на самом деле копом. – Я просто разыскиваю одного парня, который, говорят, бывает здесь и за которого сейчас волнуется его семья.
Баба-мужик повернулся ко мне.
– Вынюхиваешь, значит? – сказал он. В голосе его слышался звенящий накал. – Нам не о чем говорить с такими ищейками. Вот если б ты хотел душевно время провести, тогда другое дело.
Молча достав бумажник, я вынул еще одну пятерку и выставил руку вперед на свет.
– Я ищу место, где может находиться этот человек. Вот денежки!
Я подождал немного, но никто из них не протянулся за деньгами. Двое в мужской одежде вообще отвернулись. Они не могли говорить со мной. Большинство их клиентов были семейными людьми и вели в городе добропорядочную жизнь, поэтому этим парням-проституткам с Маркет платили в том числе и за конфиденциальность. Убрав деньги в бумажник, я сказал:
– Ладно, все. – И повернулся, чтобы уйти, но тут один из них заговорил:
– А имя его как? – Голос был какой-то дрожащий, нетрезвый, он явно принадлежал наркоману. Приятели окинули его подозрительным, откровенно презрительным взглядом.
Я повернулся к ним и сказал:
– Грег Тэйлор.
Судя по их реакции, имя это им ни о чем не говорило. Они молчали и нервозно топтались на месте. Мое присутствие заставляло их нервничать.
– Ладно, все, – проговорил я опять и, перейдя на противоположную сторону улицы, направился к соседнему с «Блэклайт» бару под названием «Джиллианз».
Старк упоминал только «Блэклайт» и «Чойсес» – но, скорее всего, лишь потому, что человек его калибра знал только их. Но у меня было ощущение, что Тэйлора могли знать в любом из здешних заведений.
«Джиллианз» ничем не отличался от «Блэклайт». Такая же барная стойка, такие же столики, только освещение здесь было поярче, и еще в углу имелось возвышение для живого оркестра. В остальном – точная копия «Блэклайт». И здесь такие же глаза сверлили меня подозрительными взглядами и так же посетители отворачивались в сторону. Бармен вел себя примерно так же. А когда я огляделся, все сделали вид, что не видят меня в упор. Пока я озирался, из подсобки на сцену вышли три негра и уселись за инструменты. Трубач стал отбивать ритм ногой, и они заиграли, причем так громко, что посетителям пришлось перейти на крик, чтобы продолжать разговор. Оркестр не нуждался в слушателях, он просто наяривал свою музыку. Я распрощался там еще с одной пятеркой. О Греге Тэйлоре ничего не узнал. Вообще ничего не добился, даже не притронулся к своему джину.
