Стивен Кинг - Детки в клетке (сборник)
– Заправились? – спросила она.
– Да. На пятнадцать долларов. – Он протянул двадцатку, она пробила чек. – Когда я был здесь в прошлый раз, магазин выглядел по-другому.
– После смерти Скутера многое изменилось, все так, – согласилась миссис Скутер, достала из кассового аппарата пятерку, уже собралась отдать Хогэну, но тут впервые взглянула на него и замялась. – Скажите… это вы чуть не погибли в тот день в прошлом году, когда на нас обрушилась песчаная буря?
Он кивнул, протянул руку.
– Билл Хогэн.
Без малейшей задержки она перегнулась через прилавок и пожала ее. Смерть мужа положительно сказалась на ее настроении… А может, у нее просто началась другая жизнь.
– Жаль, конечно, что ваш муж умер. Мне показалось, что он был хорошим человеком.
– Скут? Да, особенно до болезни, – согласилась она. – А как вы? Поправились?
Хогэн кивнул.
– Шесть недель проходил в шейном корсете… не первый раз… но сейчас все в порядке.
Она смотрела на шрам, который пересекал его правую щеку.
– Его работа? Этого парня?
– Да.
– Сильно он вас порезал.
– Да.
– Я слышала, он здорово расшибся, когда ваша машина слетела с дороги, и уполз в пустыню умирать. – Она пристально всмотрелась в Хогэна. – Так и было?
Хогэн чуть улыбнулся.
– Скорее всего.
– Джек Торнбак, наш шериф, говорил, что дикие животные поработали над ним. Особенно крысы. Не проявили никакого почтения.
– Я об этом ничего не знаю.
– Джи-Ти сказал, что его не узнала бы и родная мать. – Она приложила руку к заметно уменьшившейся в размерах груди. – Чтоб мне провалиться на этом месте, если я вру.
Хогэн громко рассмеялся. После той песчаной бури он вообще стал смеяться гораздо чаще. И похоже, стал проще смотреть на жизнь.
– Хорошо хоть, что он вас не убил. Вы, можно сказать, прошли по острию ножа. Должно быть, вас охранял Господь Бог.
– Совершенно верно. – Хогэн взглянул на стеклянный стенд. – Я вижу, «страшилки» вы убрали.
– Это старье? Будьте уверены! Первым делом после того, как он… – Ее глаза широко раскрылись. – Ой! Что же это со мной?! У меня же есть одна ваша вещица! Если б я забыла, Скутер поднялся бы из могилы!
Хогэн в недоумении нахмурился, но женщина уже отвернулась от прилавка. Поднялась на цыпочки, что-то достала с верхней полки. И Хогэн совершенно не удивился, увидев в ее руке Большие Клацающие Зубы. Она поставила их рядом с кассовым аппаратом.
Хогэн долго смотрел на застывшую ухмылку. Вот они, самые большие в мире Клацающие Зубы, стоят себе в оранжевых башмаках на прилавке и словно говорят: «Привет, дружище! На забыл нас? Мы вот тебя не забыли. Все время помнили о тебе».
– Я нашла их на крыльце, на следующий день после бури. – Миссис Скутер рассмеялась. – Словно Скутер подарил их вам, но положил в дырявый пакет, из которого они и выпали. Я хотела их выбросить, но он заявил, что они – ваши, и заставил спрятать. Он сказал, что вы – коммивояжер. А потому обязательно заглянете сюда еще раз… Так и вышло.
– Да, – согласился Хогэн. – Так и вышло.
Он поднял Зубы с прилавка, сунул палец меж чуть приоткрытых челюстей. Провел подушечкой по клыкам, коренным, в его голове зазвучал голос мистера Брайана Адамса из Ниоткуда: «Куси меня! Куси меня! К-у-у-у-си меня!»
Неужели темный налет на задней поверхности зубов – высохшая кровь парня? Хогэну показалось, что он видит налет, но, может, это была лишь тень.
– Я сохранила их, потому что Скутер сказал, что у вас есть сын.
Хогэн кивнул.
– Есть.
И подумал: а у мальчика есть отец. И лишь благодаря «страшилке», которую я держу в руках. Они притопали сюда на маленьких оранжевых ножках, потому что здесь их дом? Или каким-то образом знали то же, что и Скутер? Рано или поздно человек, который много ездит по стране, обязательно появится там, где уже бывал, точно так же, как убийца обязательно возвращается на место преступления .
– Если хотите их взять, они ваши, – нарушила затянувшееся молчание женщина. На мгновение она задумалась… потом рассмеялась. – Черт, если бы я не забыла про них, то обязательно выбросила бы. Тем более что они сломаны.
Хогэн повернул ключ, торчащий из десны. Дважды он повернулся нормально, сжимая пружину, а на третьем обороте внутри что-то щелкнуло, и ключ провернулся. Сломаны. Конечно, сломаны. И оставались сломанными, пока не решили, что на какое-то время о поломке можно и забыть. И вопрос не в том, как они вернулись. И даже не почему.
Вопрос надо формулировать иначе: чего они хотят?
Он опять сунул палец между стальными зубами и прошептал: «Кусите меня… хотите?»
Зубы не шевельнулись, продолжая ухмыляться.
– Похоже, разговаривать они не умеют, – вставила миссис Скутер.
– Не умеют, – кивнул Хогэн и вдруг подумал о том юноше, мистере Брайане Адамсе из Ниоткуда. О том, что таких, как он, нынче тьма. И не только юношей и девушек. Взрослые тоже мотаются по дорогам, как перекати-поле, всегда готовые забрать твой бумажник, сказать тебе: «Пошел на хер, сладенький», – и убежать. Ты можешь перестать подсаживать попутчиков (он перестал), ты можешь оборудовать дом новейшей охранной системой (он оборудовал), но как трудно жить в мире, где самолеты иной раз падают с неба, психи могут объявиться где угодно, и никогда не помешает лишняя страховка. В конце концов у него есть жена.И сын.
Так что, если Большие Клацающие Зубы постоят на столе Джека, хуже не будет. Слишком много в этой жизни неприятных сюрпризов. Пусть стоят.
На всякий случай.
– Спасибо, что сберегли их. – Хогэн тепло улыбнулся миссис Скутер, осторожно поднял Зубы за ножки. – Я думаю, мой сын будет страшно рад такому подарку, хотя они и сломаны.
– Благодарите Скутера, не меня. Вам нужен пакет? – улыбнулась и она. – Я дам вам пластиковый. Никаких дыр, гарантирую.
Хогэн покачал головой и положил Клацающие Зубы в карман пиджака спортивного покроя.
– Пусть лежат в кармане. Всегда под рукой – оно надежнее.
– Как угодно.
Он уже направился к двери, но она крикнула вслед:
– Постойте! Я готовлю отличные сандвичи с куриным салатом!
– Я в этом нисколько не сомневаюсь.
Он получил сандвич, расплатился, вышел на крыльцо, широко улыбаясь, постоял под жарким солнцем. Настроение у него было прекрасное, в последнее время по-другому не бывало, и он очень надеялся, что так будет всегда.
Слева от него Волк – миннесотский койот просунул морду сквозь прутья клетки, гавкнул. В кармане пиджака Хогэна Клацающие Зубы сжали челюсти. Очень тихо, но Хогэн услышал… и почувствовал едва заметное движение. Похлопал по карману.
– Спокойно, спокойно.
Пересек двор, сел за руль своего нового кемпера, теперь «шевроле», покатил к Лос-Анджелесу. Он обещал Лайте и Джеку, что вернется к семи вечера, максимум в восемь, а обещания он всегда старался выполнять.
Посвящение
[21]
Парадный вход в «Ле Пале», один из старинней ших и фешенебельнейших отелей Нью-Йорка – такси, лимузины, вращающиеся двери, а за углом еще дверь, никак не помеченная и чаще всего никем не замечаемая.
Однажды утром к этой двери подошла Марта Роузуолл с улыбкой на губах и с простой голубой хозяйственной сумкой в руке. Сумка была ее обычным атрибутом. В отличие от улыбки. Работа ей не досаждала – должность старшей горничной десятого, одиннадцатого и двенадцатого этажей «Ле Пале», возможно, многие не сочтут такой уж престижной или доходной, но женщине родом из Бэбилона в Алабаме, где она ходила в платьях, на которые шли распоротые мешки из-под муки и риса, ее должность представлялась очень и очень престижной, а к тому же и очень доходной. Впрочем, чем бы человек ни снискивал хлеб насущный, в обычное утро и механик, и кинозвезда приступают к выполнению своих обязанностей с тем же выражением на его или ее лице, которое говорит: «Большая часть меня еще пребывает в постели». И практически ничего больше. Однако для Марты Роузуолл это утро не было обычным.
Обычность исчезла еще накануне, когда она вернулась с работы домой и нашла бандероль из Огайо от сына. Наконец-то в руках у нее было так долго ожидавшееся и предвкушавшееся. Ночью она почти не сомкнула глаз, то и дело вскакивая и вновь убеждаясь, что оно – то самое и по-прежнему тут. В конце концов она уснула, спрятав его под подушку, будто подружка невесты – кусок свадебного торта.
Теперь она своим ключом отперла узкую дверь за углом от парадного входа в отель и, поднявшись на три ступеньки, оказалась в длинном коридоре, выкрашенном тусклой зеленой краской, где к стене жалась вереница тележек из прачечной. Они были загружены кипами выстиранного и выглаженного постельного белья. Коридор заполнял его чистый свежий запах, который у Марты всегда ассоциировался с ароматом только что выпеченного хлеба. Из вестибюля доносились отголоски «Мьюзака», но Марта давным-давно перестала их слышать, как не слышала гудения грузовых лифтов или стука посуды на кухне.
