Питер Джеймс - Клеймо смерти
Зак последовал за ней и закрыл за собой дверь. Они прошли в ультрасовременную кухню – ее укомплектовали и довели до ума в первую очередь. На огромном разделочном столе свежий выпуск «Санди таймс».
– Поскольку я весь день не пила, думаю, у меня есть полное право на бокал вина. – Фрейя открыла холодильник, достала початую бутылку совиньон блан и вытащила пробку. – Хочешь?
Зак покачал головой:
– Спасибо, но с меня на сегодня хватит.
– Без комментариев! – усмехнулась она и, достав из посудомойки бокал и пепельницу, поставила их на стол. Налила вина. Открыла сумочку. Табак, фильтры, лакричная бумага для самокруток – все на месте.
Фрейя уже начала раскладывать табак, когда вдруг заметила, что Зак отчего-то нахмурился.
– Что такое?
– Сквозняк. Чувствуешь?
Она кивнула. Да, определенно сквозняк.
– Откуда тянет?
– Я раньше не замечала. Здесь всегда было так тепло и уютно.
Уютно здесь было благодаря уложенному Заком теплому полу. Но сейчас Фрейя явно ощущала движение холодного воздуха.
Зак поднялся и прошел через комнату к задней двери.
– Дорогая… – Голос его прозвучал как-то странно. – Мы ведь заперли заднюю дверь? Мы заперли ее утром, перед тем как уехать?
– Да, я сама ее запирала. И хорошо помню, как это делала. А что?
Зак указал на два запора, верхний и нижний, – оба были открыты, – потом на ключ в замке.
– Я только что попробовал ключ – замок был не заперт, дверь открыта. Ты уверена, что запирала?
Она пожала плечами:
– Уверена. На девяносто девять процентов.
– Вот дерьмо, – выругался вдруг Зак, глядя на пол.
– Что?
Он показал на окошко с освинцованным стеклом рядом с дверью. В нем недоставало одной квадратной панели, размером шесть на шесть дюймов. Потом ткнул пальцем в пол:
– Посмотри.
Фрейя поднялась, подошла ближе и увидела панель на коврике под окном.
– Как… как… как это случилось? – Она испуганно огляделась по сторонам. Ее уже трясло.
– Само оно выскочить не могло, – сказал Зак. – Они если выскакивают, то не падают на пол не разбившись. И замки сами не открываются. – Он шагнул к шкафчику, открыл дверцу и, взяв длинный нож для разделки мяса, вышел в холл.
– Нам надо позвонить в полицию, – нервно предложила Фрейя.
– Да, давай. Набери 999. – Он шагнул к двери.
– Не ходи туда. Если там кто-то есть…
Фрейя схватила телефон и едва не выронила – так сильно ее трясло. Паника нарастала, и она поспешила пройтись пальцем по кнопкам.
54
Понедельник, 15 декабря
Мелкий моросящий дождик тихо падал на собравшихся и наводил блеск на серую и строгую, выстроенную в неоготическом стиле церковь Святого Петра. Внушительную, самую большую в городе, ее выбрали для сегодняшней церемонии по той простой причине, что так пожелали многие сотрудники полиции.
Утром Грейс собрал команду в половине восьмого. Несколько человек, ядро следственной группы, остались на месте под руководством его заместителя Иена Маклина. Сам он планировал вернуться в Суссекс-Хаус сразу же после службы и погребения.
Все в это утро казалось серым. Даже небо было цвета могильного камня. Грейс чувствовал себя немного неудобно в парадной форме, которая четыре года провисела в пластиковом мешке. В последний раз он надевал ее тоже на похороны – офицера суссекской полиции, погибшего при трагических обстоятельствах.
В половине одиннадцатого они с Клио, прижавшись друг к другу под одним зонтом, прошли от задней автостоянки полицейского участка на Джон-стрит, где ему посчастливилось получить одно из свободных парковочных мест, к Лондон-Роуд. Шли молча, мысленно Грейс еще раз повторял текст прощальной речи. Когда-то эта часть города считалась едва ли не самой грязной и запущенной, но теперь положение быстро менялось к лучшему. Обычно он всегда пробегал взглядом по лицам людей, мимо которых проходил, но сегодня его мысли были заняты преимущественно предстоящими похоронами, хотя и переключались то и дело на исчезновение Логан Сомервиль, Эшли Стэнфорд и, возможно, Эммы Джонсон.
Клио крепко держала его за руку, и Грейс был более чем когда-либо благодарен ей за поддержку. Он уже не помнил, когда в последний раз так нервничал. Его трясло, а в животе словно взбесились пресловутые бабочки. За время службы он не раз попадал в опасные ситуации, но еще никогда не чувствовал себя так, как сегодня. Больше всего он боялся, что сломается, подойдя к кафедре.
– Все будет хорошо, дорогой. – Клио поцеловала его.
Грейс коснулся ладонью внутреннего кармана, уже в седьмой раз проверяя, на месте ли листок с речью, и на мгновение его снова захлестнула паника – неужели забыл? На всякий случай он достал листок, развернул и, убедившись, что все в порядке, вернул на место и тут же снова проверил.
На подходе к церкви, хотя до начала службы еще оставалось двадцать пять минут, уже стоял мотоциклетный кортеж, за которым выстроились почетный караул из полицейских в форме и подразделения пожарных. Вокруг роились фотографы, репортеры и телевизионщики.
Подойдя ближе, Грейс увидел Кэссиана Пью, разговаривающего с Томом Мартинсоном. Оба были в парадной форме. Компанию дополняла комиссар Никола Ройгард, как и все женщины одетая в черное. С широких полей ее шляпы срывались капельки воды.
Все трое приветствовали Грейса и Клио вежливыми кивками. Кэссиан Пью протянул руку:
– Мне очень жаль, Рой.
Высокий, с жалобной ноткой, голос Пью неизменно придавал всему, что он говорил, – даже, как в данном случае, соболезнованиям – какой-то глумливый оттенок.
– Спасибо, сэр, – сдержанно сказал Грейс. – По-моему, вы еще не знакомы с моей женой Клио.
Пью пожал ей руку и расплылся в елейной улыбке.
– Весьма, весьма рад. Мне говорили, вас не хватает в морге. Нравится быть матерью?
– Очень, – ответила Клио. – Но на работу планирую вернуться в самом скором времени.
– Буду с нетерпением ждать. – Он снова улыбнулся, обнажив острые змеиные зубы.
Грейс напомнил себе, что помощник главного констебля был возле того горящего здания, в котором погибла сержант Белла Мой, и оставался там весь день, пока пожарные не вынесли ее тело. По крайней мере, за это его стоило уважать.
– Трудное утро для вас, Рой, – сказала Никола Ройгард.
– Да, – глухо ответил он. – Моя жена Клио.
Женщины поздоровались, а Пью, отступив в сторонку, негромко спросил:
– Новости есть?
Грейс уже заметил идущую к ним Шивон Шелдрейк.
– Со времени нашей вечерней встречи ничего.
– Извините, джентльмены, – вмешалась репортер, вытягивая руку с маленьким микрофоном. – Я могу получить у кого-то из вас комментарий по поводу трагической смерти сержанта Беллы Мой?
Кэссиан Пью тут же отозвался тошнотворным панегириком, превознося усердие, преданность и выдающуюся смелость погибшей. Вынужденный слушать, Рой Грейс подумал, что его сейчас вырвет. Свой комментарий Пью закончил такими словами:
– Детектив-сержант Белла Мой была одним из самых замечательных сотрудников полиции, работать с которыми мне выпала честь.
«Да вот только ты никогда с ней не работал», – сдерживая злость, подумал Грейс. Но сводить здесь и сейчас счеты было бы неуместно и неприлично. Он подождал, пока Пью закончит, сказал несколько слов и повел Клио к входу в церковь, где уже стояли Гленн Брэнсон и Гай Батчелор со своей симпатичной женой-шведкой, которую звали Лена.
Все вежливо улыбнулись друг другу, но разговаривать никому не хотелось. От Батчелора пахнуло сигаретным дымком, и Грейс подумал, что с удовольствием ускользнул бы на минутку – сделать пару затяжек и успокоить нервы. Гленн обнял его за плечи. Грейс шмыгнул носом, достал платок и высморкался.
– Удачи, друг. – Брэнсон сжал кулак и легонько ткнул его в плечо.
Грейсу всегда было интересно, что чувствует тот, к кому сержант приложился в полную силу. Наверное, то же, что и при встрече с летящим камнем.
Снизошедшую на город тишину внезапно разорвал вой сирен – по замершей в пробке Лондон-Роуд пробивалась спешащая «скорая». Впечатление было такое, что остановился весь город. Притихли даже чайки. Несколько минут слышался только четкий и ясный стук копыт.
Потом показался кортеж. Упряжка из четырех черных коней везла карету, за стеклянными стеклами которой виднелся гроб, накрытый флагом суссекской полиции. На флаге лежали цветы и женская полицейская шляпа. За каретой следовал черный лимузин. Перед церковью и карета, и лимузин остановились.
Обняв жену, Грейс провел ее внутрь. На входе им вручили две похоронные программки. Кивая знакомым, они двинулись по проходу. Впереди на скамье расположились мать Беллы, хрупкая пожилая женщина с зиммеровской подставкой, и несколько членов семьи, включая трех детей.
Грейс отдал Клио программку и поднял глаза на стоящую прямо перед ним фотографию ребенка с золотистыми ангельскими кудряшками и датами рождения и смерти внизу. Белла Кэтлин Мой. Она умерла в тридцать пять лет. Он открыл программку, пробежал глазами по порядку службы и с удовольствием отметил, что в списке выбранных гимнов присутствует его любимый «Иерусалим».
