Алан Брэдли - О, я от призраков больна
Взволнованная Фели покраснела и убрала шкатулку в карман.
– Не стоило, – выдавила она перед тем, как отвернуться и подойти к нашему старому фортепиано «Бродвуд», стоявшему у окна.
Она разгладила юбку и села за клавиатуру.
Я узнала мелодию, не успели прозвучать первые три ноты. «К Элизе» Бетховена – Ларри Б., как я любила его называть, просто чтобы рассердить Фели.
Элизой, насколько я знала, зовут мать Дитера, живущую далеко в Берлине. Он иногда говорил о ней особенным голосом, с затаенной радостью, как будто она в соседней комнате, ждет, чтобы выйти и сделать ему сюрприз.
Я сразу же поняла, что эта фортепианная пьеса – личное послание Дитеру, которое не поймут чужие уши, кроме моих и, вероятно, Даффи.
Неподходящее время, чтобы издать боевой клич или пройтись по комнате колесом, так что я удовольствовалась тем, что пожала Дитеру руку.
– С Рождеством, – сказала я.
– С Рождеством, – ответил он с улыбкой шириной с Ла-Манш.
Пока Фели играла, я обратила внимание, что челюсть Карла периодически двигается в такт музыке, а Нед энергично постукивает каблуком по ковру.
Это была одна из редких счастливых домашних сцен в Букшоу, и я жадно упивалась ею глазами, ушами и даже носом.
Дрова потрескивали и дымились в камине, пока «К Элизе» сплетала свои неотразимые чары.
С Рождеством, Флавия, подумала я, запоминая этот момент, чтобы смаковать в будущем. Ты это заслужила.
Даффи сидела в одиночестве в библиотеке, сложившись пополам в кресле.
– Как дела в «Холодном доме»? – поинтересовалась я.
Она подняла глаза от романа с таким видом, будто я неловкий кот-взломщик, только что запрыгнувший в окно.
– Дитер подарил Фели кольцо, – сказала я.
– И что она ответила?
– Перестань, Даффи. Ты знаешь, что я имею в виду. Кольцо, которое носят на пальце.
– Тем больше маринованных свиных ножек для тебя и меня. А теперь, если ты не возражаешь…
– Жалко Филлис Уиверн, да?
– Флавия…
– Я думаю, что со временем могу полюбить Шекспира, – сказала я, насаживая приманку на крючок. – Ты знаешь, какую часть «Ромео и Джульетты» я люблю больше всего? Там, где Ромео говорит о том, что глаза Джульетты поменялись местами с двумя самыми яркими звездами на небе.
– Самыми прекрасными, – поправила Даффи.
– Самыми прекрасными, – согласилась я. – В любом случае Шекспир так это описал, что я мысленно так и вижу, как две звезды сияют на лице Джульетты, а глаза Джульетты висят в небе…
Я взялась указательным пальцем и мизинцем за свои нижние веки и потянула их вниз, выворачивая их слизистой наружу, и одновременно другой рукой нажала на кончик носа, задирая его вверх.
– Бу-у-у! Должно быть, это до смерти напугало рыбаков у реки.
– Не было никаких рыбаков у реки.
– Тогда почему Ромео сказал: «О, если бы я был ее перчаткой, чтобы коснуться мне ее щуки»?
– Он сказал «щеки».
– Он сказал «щуки». Я сидела там, Даффи. Я слышала.
Даффи выпрыгнула из кресла и промаршировала к книжному шкафу. Сняла с полки толстый томик и пролистала его, страницы порхали под ее пальцами, будто от ветра.
– Вот, – сказала она через несколько секунд. – Смотри, что тут написано?
Я склонила голову набок и рассматривала страницу так долго, как осмелилась.
– «Чтобы коснуться мне ее щеки», – недовольно прочитала я. – Тем не менее, думаю, Дункан Десмонд сказал «щуки».
Фыркнув, Даффи захлопнула книгу, снова забралась с ногами в кресло и через несколько секунд снова закуталась в прошлое с такой легкостью, словно в старое одеяло.
Тихо, как библиотечная мышь, я взяла томик старого доброго Уильяма Шекспира со стола, сунула его под мышку и бочком вышла из комнаты.
Миссия выполнена.
15
Из ниоткуда донесся вопль, отразившись эхом от деревянных панелей вестибюля и породив лавину звука.
– Бог мой! – воскликнул Банни Спирлинг. – Что, черт возьми, случилось?
Люди начали осматриваться по сторонам, и обе мисс Паддок испуганно вцепились друг в друга.
Я сбежала по одной лестнице и взлетела по другой, словно ракета. Что бы ни произошло, я не хочу ничего пропустить.
Меня занесло на повороте за угол, и я понеслась по северному коридору. На бегу я увидела открытую дверь, и тут воздух разрезал еще один вопль. Я протолкнулась мимо костюмерши и оказалась в комнате.
Ниалла наполовину сползла с кушетки эпохи Регентства, ее лицо было белым как мел.
– Ребенок… – простонала она.
Марион Тродд, похожая на удивленную сову в своих роговых очках, вышла из видимого транса на противоположном краю кушетки и сделала шаг ко мне.
– Позови доктора, – резко сказала она.
– Сами его позовите, – отрезала я, взяв Ниаллу за руку. – И на обратном пути попросите миссис Мюллет вскипятить побольше воды.
Марион сначала оскалила зубы, как будто собиралась укусить меня, потом резко повернулась и вышла из комнаты.
– Правда, Флавия, – выдавила Ниалла сквозь стиснутые зубы, – ты неисправима.
Я пожала плечами и сказала:
– Спасибо.
То, что во время родов надо принести воды, я узнала из фильмов и бесчисленных пьес на радио; этот ритуал вполне мог бы быть одиннадцатой заповедью, хотя почему всегда упоминалась именно кипящая вода – это за пределами моего понимания. Вряд ли можно сбрызгивать ею будущую мать без риска серьезных ожогов, а погружать новорожденного в жидкость с температурой 212 градусов по Фаренгейту – это просто невероятно, хотя, может быть, это объясняет, почему новорожденные имеют этот цвет вареных раков, который я видела в кино.
Хотя это немыслимо. Просто варварство.
Одно ясно: мне еще надо многое узнать о событиях, касающихся деторождения. Надо же отделить научные факты от шарлатанства. Я возьму на заметку заняться этим более тесно, когда минует Рождество.
– Как ты себя чувствуешь? – спросила я Ниаллу, но мои слова прозвучали как-то фальшиво, как будто мы две старые леди, встретившиеся за чаем.
– Я… ничего… спасибо… – ответила она сквозь стиснутые зубы натянуто-сладким голосом. – А ты?
– Прекрасно, – сказала я, – просто прекрасно.
Я сжала ее руку, и она улыбнулась.
– Гмм, – произнес за моей спиной доктор Дарби, и, когда я повернулась, он уже снял пиджак и закатывал рукава. – Закрой за собой дверь, – велел он.
Я восхищаюсь мужчиной, способным взять на себя руководство, когда женщина действительно в этом нуждается.
Марион Тродд стояла в коридоре, бросая в меня взгляды-кинжалы.
– Извините, если я показалась грубой, – сказала я. – Ниалла мой старый друг и…
– Ну что ж, ладно. Забудь об этом, – отрезала она. – Ты прощена. В конце концов, я вполне привыкла, что меня топчут.
Она развернулась и ушла.
Ведьма! – подумала я.
– Не обращай внимания на Марион, – сказал кто-то, выступая в поле моего зрения будто из теней. – Она просто переутомилась.
Это была Бан Китс.
«Переутомилась? Скорее перегнила», – хотела сказать я, но оставила остроту при себе.
– Мои соболезнования насчет мисс Уиверн, – промолвила я. – Должно быть, для вас это ужасно.
Хотя я не планировала, но, произнося эти слова, я осознавала, что выбрала верный тон.
– Ты понятия не имеешь, – ответила Бан, и я поняла, что она говорит правду. Я действительно понятия не имею, но намереваюсь выяснить.
– Хотите чаю? – заговорила я, когда дверь спальни открылась и появилась голова доктора Дарби.
– Скажи Доггеру немедленно прийти, – велел он. – Скажи ему: поперечное положение. И предлежание плечика плода.
– Ладно, – сказала я и пошла – воплощение обеспокоенной оперативности.
– Бегом! – прорычал доктор за моей спиной, и я побежала.
– Поперечное положение, – шепотом повторяла я, несясь по коридору. Поперечное положение. Предлежание плечика плода.
Но где найти Доггера? Он может быть в своей комнате… или на кухне. Он даже может быть в оранжерее или каретном сарае.
Не стоило беспокоиться. Когда я скатилась по западной лестнице, словно чокнутая летучая мышь, Доггер обнаружился в вестибюле, он помогал викарию и Синтии снять верхнюю одежду. Они напоминали уцелевших участников экспедиции в Антарктиду, и сержант Грейвс, стоявший за ними, тоже.
– Началась снежная буря, – хрипел викарий сквозь покрытые снегом губы. – Мы бы замерзли до смерти, если бы сержант на нас не натолкнулся.
Синтия дрожала от явного шока.
Вежливо или нет, я прошептала Доггеру в ухо:
– Ты нужен доктору Дарби в комнате Теннисона. Поперечное положение. Предлежание плечика плода.
Я собиралась побежать по лестнице впереди него, указывая дорогу, но Доггер меня обогнал. Он взлетел по лестнице, будто у него внезапно выросли крылья, и мне пришлось болтаться следом за ним.
Доггер притормозил у двери, только чтобы сказать мне:
– Спасибо, мисс Флавия. Такие вещи иногда происходят довольно быстро. Когда вы мне потребуетесь, я позову.
