Рита Тальвердиева - Династия. Семь обретенных Я
Я сильно закашлялся. И… проснулся.
Больница, стойка капельницы, тяжелое дыхание соседа…
— Мне бы годик, — тоскливая нотка разъела тишину.
— А мне и год — век, — пробормотал я.
Но он услышал.
— Щенок! Слякоть! Тупица!!!
Я не сразу понял, что это он обо мне.
— Что ты знаешь о жизни?! — зарычал он.
Подспудное раздражение вдруг расплавила безумная ярость.
— Да заткнитесь вы! — проорал я, пытаясь приподняться.
Но стены вдруг пошли хороводом. Я бессильно откинулся на подушку. Даже отвернуться от мерзкого старика сил уже не было. Его взгляд из-под сросшихся темных бровей вразлет горел негодованием: два крыла, а не брови. На побагровевшем лице вылезли незаметные прежде следы давних шрамов. Бог шельму метит…
Все, что я о нем думаю, я вернул ему взглядом.
Теперь на меня шагнула спинка кровати, не спеша закрутилась пропеллером лампа дневного света. Я зажмурил глаза…
Кажется, отпустило. Я осторожно перевел дыхание. На меня внимательно смотрел старик. Старик?! — ошеломленно разглядывал я его. Лицо портили лишь желтые тени, в темных волосах и бороде — всего несколько серебряных прядей, слегка прикрытые веки притушевывали живой, ясный взгляд. Вместо позднего Тургенева меня облучал задором эдакий Джузеппе Верди. Да ему и полтинника нет! Игра освещения?.. — глянул я на тусклую лампу. Она уже не крутилась. Никогда, черт побери! никогда не травитесь таблетками!..
— Вы мне очень помогли, — тепло взглянул на меня сосед.
Я онемел, не в состоянии скрыть изумления.
— Вряд ли вы сразу поймете, — усмехнулся он в усы. — Но я надеюсь.
Не без усилия ему удалось подняться. Опустив судно на пол, он пяткой задвинул его под кровать. Лицо его порозовело, мягкая улыбка — преобразила. Сейчас он выглядел уже лет на сорок. Где же я мог его видеть?!
— Мне силы нужны всего на час-два. Чтобы успеть рассказать. Этот сукин сын все учел. Кроме… вас. Я только что в этом убедился.
Зато я ничего не понял. Сосед, видимо, еще не в себе.
— Заметно помолодел? — вдруг искоса глянул он.
— Сколько же вам лет?
— Все равно не поверишь, — отмахнулся он. — Время, мой друг, течет по сакральным законам.
Он начал рассказывать о шепчущей галерее в Соборе Святого Павла, электромагнитных волнах, теории струн…
Бедный спятивший физик, я его почти не слышал. Мне вдруг отчаянно захотелось услышать голос Лии и просто помолчать в трубку. После всего, что случилось, реакцию ее я предугадать не мог.
Рука сама потянулась к тумбочке, на которой я приметил мобильник соседа:
— Можно? Буквально два слова.
— Не смей! — страшным голосом просипел он. — Дай сюда. Ну…
Я молча протянул ему телефон. Не в себе мужик. А я?! Усмешка удержала слезу.
И тут на стену прыгнул солнечный зайчик — это заиграло острой сколотой гранью битое стекло. На полу. У моей кровати. Оставалось протянуть лишь руку.
В этот момент дверь распахнулась. Уже другая медсестра, постарше, стала заправлять капельницу. Осколок я успел задвинуть к ножке своей кровати: чиркнуть по запястью сил хватит. Ночью, как только сосед уснет, я доведу до конца задуманное.
Неотвратимое не гнетет
Пришпиленные иглами, нам предстояло вытерпеть под капельницей пару часов. Но мне и море стало по колено. Я вновь баюкал мысль о скором прощании с этим нелепым миром. Осколок вернее таблеток… Даже к странному соседу я не испытывал злости.
— Наори на меня, — словно подслушав мои мысли, прошелестел сосед.
Видимо, он так решил извиниться.
— Да ну вас, — отмахнулся я и зачем-то ляпнул: — А у меня сегодня день рождения…
— Поздравляю, — глянул на меня сосед с любопытством этнолога, рассматривающего говорящую гусеницу.
— Говорят же, где вход, там и выход. Накануне решил проверить, — усмехнулся я, но голос предательски дрогнул. Душу не переставало терзать невыплаканное горе.
— Поверь, все образуется, — вздохнул мой сосед по палате.
Нотка сочувствия сыграла роль той самой, последней, капли. Я затрясся в сдерживаемых рыданиях, растирая свободной рукой по лицу слезы.
— Позавчера… В пятницу… Не стало брата.
— Я тебя понимаю…
Невыразимая горечь в его словах подействовала странным образом. Слово за слово, и я поведал ему свою историю. В пересказе все выглядело страшно нелепо, глупее не бывает. Но он солидарно кивал. Он умел слушать.
«Жили-были двое умных, а третий… Возжелал жену брата — Лию. И поперхнулся. Лия оттолкнула Сашку. Получилось насмерть.
«Тумбочка виновата, — кричала в истерике Лия, — вон какое ребро острое. А теперь звони в полицию — пусть твой ребенок в тюрьме родится!».
Я этого не хотел.
Лия сказала, что это судьба. Я поверил и заплакал вместе с ней. Теперь их осталось только двое — Лия и наш будущий ребенок. Меня в этом раскладе не было. «Судьба!» — скажут после и соседи.
Как во сне, я завел мотоцикл с коляской и отвез тело подальше в горы, к Малому Седлу. То, что было Сашей, я уложил у туристической тропы. Утром на него наткнутся спортсмены или курортники. Не забыл и про паспорт — положил во внутренний карман куртки. А именной проездной — в карман спортивных брюк. Мало ли…»
Представив, что с него могут снять любимую куртку, оставив вмерзать в сугроб, горло перехватило. Я едва выдавил:
— Вот и все.
Сосед по палате не проронил ни слова.
— А что вы бы сделали на моем месте?! — не выдержал я. — Продолжали бы дышать, радоваться жизни? Если б не я…
— Если б не я, — прохрипел вдруг старик, — мой средний братне казнился бы всю жизнь подобным вопросом. Если б не я, — повысил он голос, — два старших братане заморозили бы потрясающее открытие… Видели мои сегодняшние фокусы, — ткнул он пальцем в помолодевшее лицо, — это всего лишь жалкая попытка воспроизвести по памяти формулу… Формулу бессмертия, рассчитанную двумя старшими братьями. И как вы поняли, — обвел он взглядом палату, — попытка… неудачная. Так что и я могу пропеть в том же духе: «жили-были три брата, четвертый — дурак». Едва приехав на каникулы, этот 20-летний недоросль, — ернический тон не оставлял сомнений: он говорил о себе, — пробрался, представь себе, в лабораторию, где ставились опыты со взрывчатыми веществами… Любопытно же! Лабораторию размело в брызги, — уже тихо добавил он. — Несчастный случай… Вместе со мной погибли люди, пострадали и прохожие… Отца хватил удар… Не вынес того, что стало со мной. Видишь, — ткнул он в белесые «брызги» у виска… — Бог, действительно, шельму метит, — быстрый взгляд в мою сторону настолько смутил (он мысли читает?), что я не посмел переспросить о сказанных им открытиях.
— Любопытство, брат, страшный порок…. Праздное любопытство, — поправился он. — Именно оно притягивает Случай, который путает карты и примагничивает беду, и всегда — вдруг, вмиг, однажды… А следующего дубля, шанса и пробы может и не быть.
— Но вы-то остались живы! — с горечью вернулась мысль о Саше.
Лицо соседа вдруг сморщилось, вскинутая было свободная рука упала, прикрыв веки.
— Что с вами?
— Проехали! — шмыгнул он по-детски носом и уже иным, чуть ли не торжественным голосом произнес:
— Все же ты оказался в нужное время в нужном месте.
— Кому нужное?! — захлебнулся я в крике.
Голову вновь повело.
— Тебе, брат.
От странной интонации мороз пробежал по коже. Прикушенная губа отрезвила: то ржавым клинком провернулась мысль о Саше. Единственном, кто звался и был моим братом.
Резонатор
— Возьми-ка, — кивнул он на свой мобильник.
— Оставьте, — смерил я взглядом допотопную модель телефона.
Заветный осколок под кроватью окончательно затушил всполохи мыслей о Лии.
— Это не телефон, — явно теряя терпение, произнес он. — Я бы назвал его — «Резонатор». Эта штуковина способна отразить любую напасть. Но… — Пальцы пришпиленной к капельнице руки сжались в кулак. — На расстоянии резонатор бессилен: разит лишь в ближнем бою…
— От снайпера, значит, не спасет?
— Смеешься? Ну-ну…
— А что еще прикажете делать? Отрыдался! — вскричал я.
От накатившей слабости вновь замутило. «Черт бы побрал эти таблетки!!!» — в сердцах прокусил я губу. «Осколок. Только осколок! — постарался я взять себя в руки. — Уже скоро…»
— …тебе только что удалось испытать резонатор в действии, — донеслось будто сквозь вату.
О чем вы?! — оторвал я голову от подушки.
Но прежде — пришло осознание. Головокружение, лютая слабость после приступа гнева… Дело вовсе не в проглоченных вчера таблетках?!!.
— Это… все он? Резонатор?.. — с опаской взглянул я на пластиковую штуковину, так похожую на мобильник.
