Светлана Алешина - Радость вдовца
— Считаете, что я некомпетентна? Что ж, — вздохнула я, — вы правы. Только у меня есть большое желание докопаться до истины и упрямство тысячи ослов, чтобы сделать это. Немало, правда?
Всеволод кивнул, но без особого доверия и энтузиазма.
— Вы, наверное, думаете, — продолжила я после некоторой паузы, — что в нашем жестоком и запутанном мире этого недостаточно или что это выглядит только нравственным императивом, неприложимым к этой самой жестокой реальности.
Только я так не думаю, потому что если так думать, то это будет опять нечистое мышление, — не могла отказать я себе в улыбке превосходства, — в этом случае я опять бы проецировала свое собранное из тысячи неприятных ассоциаций мнение о нашей жизни на конкретный эпизод, на временной интервал, в котором действуют конкретные люди, одни из них подсыпают другим в коньяк стрихнин, а третьи пытаются разобраться в том, что происходит, прибегая к помощи друзей пострадавших. Именно эти третьи хотят осуществить знаменитый декартовский принцип о «держании себя в естественном поле истины».
— Послушайте, — заулыбался Всеволод, — что вы делаете в журналистике? Из вас бы вышел восхитительный философ или проповедник.
— А что вы делаете в компьютерном бизнесе? — в тон ему ответила я. — Из вас получился бы отменный герой бразильского сериала о тысяче и одной соблазненной, — пошутила я.
— Бизнес помогает мне воплощать в жизнь этот психологический тип. Он дает средства, я имею в виду, материальные… — посмеивался в бородку Всеволод.
— Так что требовали от Летневых?
— Чтобы они принесли столько-то денег туда-то и тогда-то.
— И все?
— А этого мало? — наигранно возмутился Всеволод. — Так по крайней мере мне сказали сами Летневы.
— Но они приказам не подчинились… — предположила я.
— Нет. Никуда не ходили, ничего не носили. И в милицию, насколько мне известно, не обращались.
— Почему?
— Вы как певица Глафира. Знаете, у нее есть песня под таким названием? — усмехнулся Хмельницкий.
— А вы как кот Матроскин. Для него важнее всего — собственная выгода… — ответила я той же картой.
— Какую же выгоду преследую я?
— Продемонстрировать свое остроумие и то, какой вы неприступный и твердокаменный, несмотря на всю вашу вежливость и щедрость, — я показала на стол.
— Занятно… — процедил Всеволод.
— Такое ощущение, что у вас — бездна времени, что вы не бизнесмен…
— …а герой бразильского сериала, — игриво сказал Всеволод.
— Да-а, на язычок вам лучше не попадаться. Время у меня действительно есть, есть всегда, когда речь идет о моей выгоде… — многозначительно улыбнулся Всеволод.
— Но какая выгода в том, чтобы задерживать и меня, и себя? Дела-то не ждут, — удивилась я.
— Такая, что, кроме пользы денег, есть еще много различных польз.
— Например, — я старалась не показать, что раздражена подобным словесным пинг-понгом.
— Удовлетворение своих сексуальных и моральных потребностей, — продолжал изъясняться экивоками Всеволод.
— Значит, вы не из той оперы, где поют: «Мне с вами скучно, мне с вами спать хочется?» Вам, кроме остренького, еще и десерт подавай?
Всеволод утвердительно кивнул. «Бедная Маринка, — подумала я, — знала бы она, как нелегко будет раскрутить Всеволода на «райскую жизнь»!»
— Я польщена вашим вниманием, но давайте вернемся к Летневым.
— Мы только и делаем, что к ним возвращаемся, — усмехнулся Всеволод. — Кристи была обеспокоена этими звонками, Аркаша считал их пустой угрозой. Ведь угрозы абонента не сбывались.
— Вы полагаете, что попытка отравления — это способ показать, что тот, кто звонил Летневым, настроен теперь решительным образом?
— Думаю, да.
— Почему же желание капитально припугнуть Аркадия Васильевича было осуществлено только вчера?
— Вы меня об этом спрашиваете? — Всеволод вскинул брови так, что они взлетели над темными стеклами очков.
— Мне кажется, что Аркадия хотели убить, чтобы совсем запугать Кристину, да и вообще подмять под себя фирму. Ведь с женщиной справиться легче.
— Вы думаете? — иронично усмехнулся мой несерьезный собеседник.
— Фирма ведь перешла бы в полную собственность Кристины? — упорно копала я.
— На что вы намекаете? На то, что смерть Аркадия в первую очередь выгодна его жене? Но у них прекрасные отношения! Я-то знаю их не один год.
— Я пытаюсь разобраться, кто мог угрожать Летневым, — возразила я.
— Да мало ли кто! — потеряв терпение, воскликнул Всеволод.
— Ну вот, вы уже начали нервничать, — разочарованно улыбнулась я, — а я только приступила к расспросам. Вот вам, например, кто-нибудь угрожает?
— У меня были когда-то трения с людьми, жадными, так скажем, до чужих денег, — гораздо спокойнее сказал Хмельницкий, — но я уладил эту проблему.
— Вы хотите сказать, что у вас были разборки с бандитами? — без прочих околичностей спросила я.
— До разборок не дошло, — улыбнулся Всеволод, — просто я предпочел платить представителям государственного рэкета.
— Милиции, вы хотите сказать?
— Вот именно, — кивнул он, — хотя большой разницы между ними не вижу. Государство — это самый сильный и коварный бандит, который не позволит, чтобы на его территории, вернее, на территории, контролируемой его представителями, существовали другие бандиты, заведомо более слабые.
— Интересная теория, — я сидела в кресле нога на ногу, отсоединяла гранатовые зернышки от плода и по одной отправляла их в рот.
— Какая уж теория, — Хмельницкий встал из-за стола, держа рюмку в ладони, и неторопливо принялся ходить из угла в угол, — это самая что ни на есть практика. Только не делайте вид, что вы этого не знаете, а то я перестану вас уважать.
— Хорошо, — понимающе улыбнулась я, — допустим, я с вами согласна, но с учетом того, что вы прибегли к обобщающим понятиям. Я продолжу свои вопросы, если вы не возражаете. После того, как вы стали платить государству, бандиты перестали вас донимать?
— Не сразу, — Хмельницкий остановился посреди комнаты и повернул ко мне лицо. — Какое-то время у них были претензии уже лично ко мне, не помню уж какие… И тогда я нанял телохранителя.
— Они могли бы продолжать действовать вам на психику, например, названивая по телефону и угрожая всяческими бедами.
— Вы очень проницательны, как я уже, помнится, говорил, — Всеволод смотрел на меня, — так оно и было. Но я живу один, мне не за кого бояться, и с нервной системой у меня все в порядке. Однажды они попытались взорвать мою машину, потом пустить газ в дверь дома, но примерно через два месяца оставили свои попытки «достать» меня. А мертвый я, видимо, был им не интересен.
— То есть, — полюбопытствовала я, — убить вас, при желании, они все-таки могли?
— Естественно, — усмехнулся Всеволод, — я же не могу содержать целый штат охраны, как у президента страны. Тогда мне пришлось бы работать только на охрану. А я хочу иметь возможность тратить деньги на свои маленькие радости.
— А Летневы платят бандитам? — напрямик спросила я. — Только не говорите, что вы не знаете, все равно я вам не поверю.
— Платили, — кивнул Хмельницкий, — но потом в их среде, у бандитов, я имею в виду, начался раздел территорий, и Аркадий, воспользовавшись моментом и моим, кстати, советом, тоже перешел под крыло милиции.
— И бандиты смирились с этим?
— До последнего момента казалось, что да…
— Значит, угрозы по телефону напрямую связаны с этим решением Летневых, — констатировала я. — Почему же вы сразу мне об этом не сказали?
— Я не уверен в этом, — Всеволод снова занял свое место за столом и поставил пустую рюмку на его край, — поэтому и не стал говорить. Вы сами сделали этот вывод.
— Хотите сказать, — усмехнулась я, — если я ошибусь, то сама буду в этом виновата?
— Примерно.
— А у Летневых нет телохранителей?
— Нет.
— Почему? У них что, не хватает денег?
— Мы не обсуждали этот вопрос, а потом, Аркадий и сам может за себя постоять. Вы в этом вчера убедились.
— Да, — согласилась я, — никогда бы не подумала, что он на такое способен. Где он научился так… защищаться?
— Когда-то он служил в спецвойсках. Сейчас ходит в спортзал, когда находит время.
— Значит, Летнева не слишком-то волнуют эти звонки?
Хмельницкий молча пожал плечами и плеснул себе еще коньяка.
— А его жену?
— Наверное, об этом вам лучше спросить у Кристины.
— Может, вы и правы, — задумчиво произнесла я. — Вы ведь друзья, не так ли?
Что-то дрогнуло в лице Хмельницкого. Может, это было непроизвольное движение? Если бы я могла видеть его глаза, которые он скрывал за темными стеклами очков, я сказала бы определеннее.
— Мы встречаемся время от времени, — закашлявшись, ответил он.
