Светлана Алешина - Радость вдовца
— Мы встречаемся время от времени, — закашлявшись, ответил он.
Мне показалось, что тут что-то нечисто, и я продолжала давить в этом направлении.
— Вы ходите друг к другу в гости?
— Какое это имеет отношение к отравлению? — Всеволод снова поднял брови над очками.
— Иногда сам не знаешь, что к чему имеет отношение, — вдумчиво сказала я, — а потом, складываешь один и один и получаешь в результате три. Тогда начинаешь искать ошибку. Так вы часто встречаетесь с Аркадием?
— Примерно раз в неделю, — Всеволод поднял рюмку и снова принялся смаковать коньяк.
— А с Кристиной?
— Что с Кристиной? — Хмельницкий сделал вид, что не понял меня.
Я молча смотрела на него.
— Только в компании с мужем, — после минутного молчания ответил он, — если вы это имеете в виду.
— Она вам нравится?
— У нее есть деловая хватка, — кивнул Всеволод.
— А как женщина? Она ведь довольно хорошо сохранилась для своего возраста.
— Вы, наверное, считаете меня беспринципным человеком, если задаете такие вопросы, — медленно проговорил Хмельницкий. — Но я вам отвечу совершенно без обиды. Во-первых, мне нравятся более молодые женщины. Но даже у молодой женщины, кроме тела, должна быть еще и голова. Как у вас, например, — он плотоядно улыбнулся. — А во-вторых, у мужчины, если он не просто самец, должны быть внутренние ограничения, своего рода табу, если хотите. Так вот, жена друга и является таким табу.
— А если бы Кристина не была женой вашего друга?
— Гипотетические вопросы вроде вашего имеют право на существование только в авантюрных или детективных романах, — как-то скованно произнес Хмельницкий, — а в жизни есть только то, что существует в реальности. А реальность такова, что Кристина — жена моего друга, и я ее даже не рассматриваю, как потенциальную любовницу.
— Но согласитесь, — не унималась я, — как женщина она очень хороша. Женщина-вамп и не дура, как я поняла из ваших слов.
— А вы опасная женщина, — воскликнул Хмельницкий, откинувшись на спинку кресла и рассмеявшись, — в вас есть что-то инфернальное. Так рассказать о женщине, что я даже заинтересовался ею. Но еще больше меня заинтриговали вы сами, — произнес он уже более спокойно. — Мы могли бы встретиться как-нибудь и неплохо пообщаться. Что вы на это скажете?
— Скажу, что у меня тоже есть свои табу, — я встала и направилась к выходу. — Не могли бы вы мне сказать, — вспомнила я, — где живут и работают Летневы?
— Конечно, — Хмельницкий, который собирался встать, чтобы проводить меня, опустился за стол и, вынув из стопки бумаги цветной листочек для записей, стал торопливо писать. — Вот, пожалуйста, — он протянул мне листок. — Давайте хотя бы пообедаем.
— Давайте, — кивнула я, — только порознь.
— Вы мне нравитесь все больше и больше, — скривил губы в сладострастной ухмылке Хмельницкий. — Не люблю женщин, которые сдаются сразу.
— Как, например, Маринка? — поддела я его и шагнула к двери.
— Марина замечательная девушка, — серьезно сказал Всеволод, — только с ней не о чем разговаривать.
— Почему же, — возразила я, — она очень неплохо разбирается в моде. А вы снимаете когда-нибудь очки?
— Когда ложусь спать.
— Тогда я, наверное, никогда не увижу ваших глаз.
— Еще когда протираю стекла, — поспешил добавить он, потому что я уже взялась за ручку двери.
— Спасибо, Всеволод Александрович.
— Ну что вы, — осклабился он, — беседа с вами оказалась одной из моих радостей. Сожалею, что вчера мы не смогли толком пообщаться. И называйте меня Всеволодом или просто Севой, я не обижусь.
— Хорошо, Сева, — усмехнулась я, — пока.
Глава 4
Фраза насчет обеда, оброненная Севой, напомнила мне о версии Кряжимского. А что, если яд действительно попал в рюмку Аркадия Васильевича случайно? То есть он с таким же успехом мог оказаться и в моем бокале. Нужно было выяснить это. Я села в машину и отправилась в «Триумфальную арку».
Оставив пальто в гардеробе, я вошла в зал. Там было не так много народу, как вечером — половина столиков была свободна. Я заняла тот же столик, что и вчера, и ко мне сразу же подошел официант. Не Серж.
— А Серж сегодня не работает? — поинтересовалась я.
— К сожалению, нет, мадемуазель, — с томной улыбкой произнес синеглазый брюнет в длинном фартуке, — но я обслужу вас не хуже.
— Не сомневаюсь, — улыбнулась я, — только мне нужно было у него кое-что спросить.
— Мое рабочее имя Жорж. Серж, если он вам нужен, будет завтра с одиннадцати часов дня, — вежливо ответил официант.
У него вырвался вздох разочарования и сожаления.
— Не переживайте, Жорж, — успокоила его я, — обед не отменяется.
Я сделала заказ и поинтересовалась, на месте ли Ефим Григорьевич.
— Да, Ефим Григорьевич у себя, — удивленно посмотрел на меня Жорж.
— Передайте ему, пожалуйста, что я хочу с ним поговорить.
— Как прикажете сказать?
— Ольга Бойкова, еженедельник «Свидетель».
— Будет сделано, Ольга…
— …Юрьевна, Жорж.
«Да, — размышляла я, после того как он удалился, — обслуга у них здесь вымуштрована. Как-то не верится, что они могли сами подсыпать яд. Жалко, что посуду с нашего стола вчера так быстро убрали. Интересно, не было ли яда уже в графинчике?»
— Ольга Юрьевна?.. — сверкая лысиной, у стола неслышно появился Ефим Григорьевич.
Черный смокинг сидел на нем мешковато, но сорочка была белоснежной.
— Хочу еще раз извиниться за вчерашний инцидент, — взволнованно произнес он. — С вашим мужем все в порядке?
— Аркадий Васильевич мой знакомый, — я решила расставить точки над «i», — его сегодня выписали из больницы, и он, наверное, сейчас дома пьет чай вместе со своей женой.
— Понимаю, понимаю, — смешно закивал Ефим Григорьевич, — где же еще встречаться знакомым, как не во французском ресторане? Еще раз приношу наши извинения за причиненные неудобства. Жорж, — сказал он негромко, но так, чтобы я слышала, подошедшему официанту, — обед Ольге Юрьевне за счет заведения.
— Благодарю, — кивнула я Ефиму Григорьевичу. — Не могли бы мы с вами немного поговорить? Здесь будет удобно?
— Конечно, конечно, — озабоченно произнес директор, присаживаясь к столу, — я и сам хотел вас кое о чем попросить.
— Попросить? — удивилась я. — Но о чем?
— Вы ведь работаете в газете… — с заискивающей улыбкой начал Ефим Григорьевич. — Вы кушайте, кушайте, я не отниму у вас много времени.
— В «Свидетеле», — еще раз подтвердила я, не понимая, куда он клонит.
— Да, замечательная газета, — Ефим Григорьевич расплылся в улыбке, — и тираж большой, очень большой.
— Мы публикуем то, что интересует читателя, и не даем непроверенных материалов, — согласилась я.
— У вас замечательная газета, — неуверенно произнес директор, — только…
— Вам что-нибудь не нравится?
— Ну что вы, что вы, — Ефим Григорьевич всплеснул руками, — как вы могли подумать такое. Понимаете, — тяжело вздохнул он, — если вы расскажете своим читателям о том, что случилось здесь у нас вчера… При вашем-то тираже… Мы потеряем половину своей клиентуры.
— А-а, понимаю, — теперь уже воскликнула я, — вы не хотите, чтобы я писала о вчерашнем инциденте?
— Да, да, — закивал Ефим Григорьевич, — вы правильно поняли ход моих мыслей. А мы были бы вам очень благодарны, — он прищурил свои круглые глаза, так что они совсем почти пропали в толстых щеках. — Вы понимаете меня?
— Хорошо, — легко согласилась я, тем более что не собиралась давать никаких заметок насчет вчерашнего инцидента, — только вы тоже должны оказать мне услугу…
— Все, что в моих возможностях, и даже немножко больше, — обрадованно встрепенулся Ефим Григорьевич.
— Я хочу, чтобы вы ответили мне на несколько вопросов. Это не для газеты, — сразу же успокоила я его. — Это ваш ресторан?
— Ну что вы, — Ефим Григорьевич растопырил пальцы-сардельки, — я только управляющий.
— Вы давно здесь работаете?
— С самого открытия… — директор беззвучно зашевелил толстыми губами, — одиннадцать месяцев. Что же вы не едите, — напомнил он мне об обеде, который стоял на столе, — кушайте, пожалуйста, не стесняйтесь. Я всю жизнь смотрю, как едят другие, мне это только приятно.
— Ну хорошо, — с улыбкой согласилась я и принялась за еду. — Все-таки вы мне скажете, кто владелец этого заведения?
— Войцеховский, Борис Исаевич, — таинственным шепотом произнес директор.
— Войцеховский? — я подняла глаза к потолку. — Знакомая фамилия. Кажется, была такая чемпионка по прыжкам в воду. Они, случайно, не родственники?
— Не знаю, — покачал головой Ефим Григорьевич. — Борис Исаевич в застойные времена был директором треста ресторанов и кафе, была такая организация, а я был директором кафе «Бригантина», может быть, слышали?
