Диана Кирсанова - Созвездие Овна, или Смерть в 100 карат
- Так похищал он трупы или нет?!
- В своих многочисленных интервью Хагенс все время утверждал, что мертвые тела для этих страшных выставок ему завещали соотечественники. Однако на сегодняшний день известно, что в Германию без согласия родственников было вывезено 56 трупов из Новосибирска и 488 - из Бишкека.
И вот, возвращаясь к скандалу в Новосибирске... Предполагалось, что трупы, отправленные в Германию, должны были вернуться в новосибирский медицинский вуз в качестве учебных пособий. Однако они туда не вернулись. Более того, следователи обнаружили, что не все вывезенные в Германию тела были невостребованными, как то значилось в документах судмедэкспертизы.
В частности, в новосибирском суде в качестве потерпевших по делу о незаконном вывозе человеческих останков в Германию проходили родственники восьми умерших. О том, что тела их родных находятся в Германии, эти люди узнали от правоохранительных органов. Как выяснилось, некоторым из них, когда они разыскивали тела своих родственников, в бюро судебно-медицинской экспертизы говорили: «Извините, но трупы уже кремированы». Однако в ходе двух судебных разбирательств вина Новосельцева доказана не была.
- Не была?!
- Нет. Несмотря на то что из-за протестов прокуратуры дело слушалось в суде целых четыре раза.
- Ох, черт! Поневоле задумаешься о составлении завещания, -задумчиво протянул Антон. - Как представишь, что вот ты стоишь за стеклом, голый и разрезанный, а на тебя дураки глазеют... Особенно женщины...
- Фу, перестань!
- Да нет, я просто... Хотя нет, хватит об этом! Получили порцию адреналина - и довольно. Теперь скажи-ка: все эти ужасы действительно могут иметь отношение к той истории, описанной тобою в газете, про этих - как их?
- Нехорошевых.
- Вот-вот, этих Нехорошевых?
- Это только одна из возможных версий, - пожала я плечами. -Причем версий, родившихся исключительно в моей голове. Милиция, как я уже говорила, никаких теорий на этот счет не выдвигала, потому что дело не возбуждалось из-за отсутствия в Уголовном кодексе соответствующей статьи. Так что достоверно никому не известно, есть ли связь между похищением тела покойной бабушки и теми делами, которые творил Хагенс...
- Ну так надо установить ее, эту связь!
- Давай. А как?
- Ну... - Антон почесал подбородок, - начнем следствие, а там и видно будет! Прежде всего нам с тобой надо пойти в морг...
- Мамочка! - вскрикнула я непроизвольно.
- ...пойти в морг и поговорить с главным патологоанатомом, узнать у него подробности истории с кражей трупа этой бабули. Да, и еще надо достать адрес уволенной санитарки.
- А можно я все-таки в морг не пойду? - спросила я без всякой надежды.
- Нельзя! - отрезал мой возлюбленный. Встал и ободряюще потрепал меня по плечу: - Не бойся. На трупы смотреть тебя никто не заставит! - и добавил, словно это могло меня успокоить: - Я и сам покойников боюсь...
* * *Я опять плохо спала (мне снились липкие кошмары, которым позавидовал бы какой-нибудь именитый голливудский продюсер или режиссер) и на работу на следующий день пришлепала совершенно невыспавшейся. Мне предстояло отпроситься у нашего главного редактора Петра Егорыча Мартынова - следовало обеспечить себе возможность не появляться на работе несколько дней, пока бабка не закончит с моей помощью заявленное следствие. Обычно Мартынов откликался на такие мои просьбы весьма охотно: еще не было случая, чтобы после оговоренного срока я не принесла ему в зубах сенсационный материал для рубрики «Журналистское расследование».
Петру Егоровичу Мартынову, нынешнему главному редактору, все это прекрасно известно, и в случае надобности он с легким сердцем отпускает меня на пять-шесть дней - попастись в «поисках самостоятельной темы». Именно с такой просьбой я намеревалась обратиться к Мартынову и сегодня, но...
Сегодня в нашей редакции никому не было до меня никакого дела. Все сотрудники «Стобойки», от главного до уборщицы, толпились возле малюсенького кабинетика, который я делила с моей коллегой и подругой Люськой Овечкинои. На лицах «стобоицев» отражалась целая гамма чувств: от простой и понятной черной зависти до независимого «Подумаешь!».
- Что случилось? - спросила я у спортивного обозревателя Генки
Волынкина, когда оставила тщетные попытки проникнуть сквозь толпу.
Генка повернулся, из-за чего я тут же оказалась прижатой к стенке (живот у Волынкина был ого-го, как он сам говорил - «не от пива, а для пива!»), и, взмахнув обеими руками в целях сохранения равновесия, ибо в любое время суток он держался на ногах нетвердо, гордо сказал:
- Овечкина твоя сто тыщ выиграла!
- Люська? Сто тысяч? Во что? - удивилась я.
- В казино!
Я удивилась еще больше. Экзальтированная и маниакально пугливая Овечкина никогда не была завсегдатаем игорных заведений.
- Как же это она?
- Вот мы и пытаемся выяснить!
- Пусти-ка, - я обеими руками отодвинула от себя упругий Генкин живот (Волынкин сделал глубокий вздох и вытаращил глаза) и решительно заработала локтями. Коллеги расступались неохотно, но у меня было безусловное право попасть на свое рабочее место!
Люська стояла посреди нашего кабинетика и робко перебирала тонкими ножками в неизменной мини-юбке. Лица подруги было не видать: как всегда, его полностью закрывали пружинки мелких светлых кудряшек, из которых состояла Люськина прическа.
- Люсенька, ну расскажи же нам, как это тебе так повезло? - допрашивал Овечкину наш главный.
Петр Егорович, все так просто вышло, - счастливо оправдывалась Люська. - Пошла в казино, поставила на «22» - и выиграла!
- Случайность, наверно, - вздохнул кто-то сзади.
- Вот честное слово, честное слово, мне было знамение! Самый настоящий ЗНАК! - воскликнула Люська, встряхивая локончиками.
- Знак! - выдохнула наша ведущая рубрики магии и гороскопов. - Овечкина, ты просто обязана рассказать нам во всех подробностях! Вдруг я тоже получу знак?
Вокруг одобрительно загудели.
- Материал о тебе на первой полосе дадим, Люсенька! - улещивал везучую коллегу Мартынов.
О, он знал, чем можно подцепить тщеславное Люськино сердечко! Ничего она так не желала в жизни, как попасть на первую полосу собственной газеты!
Перехватив ручками в многочисленных браслетах завиточки своих волос, она обвела всех нас сияющими глазами:
- Я расскажу, расскажу! Вдруг и правда кому-то еще так же повезет?!
Голос у нее был тонкий, почти пронзительный, с частыми истеричными придыханиями.
- Вчера, - заговорила Овечкина, чуть не плача от счастья, - такое настроение у меня было - ну, ужасное, я полвечера грустила, поплакала даже... не знаю, о чем - просто не везло в последнее время, ну ни в чем не везло...
«Не везло» на Люськином языке означало, что ее бросил очередной ухажер.
- И вот я, - продолжала Люська, сияя от воспоминаний, - решила пойти погулять - просто так, куда глаза глядят... В семь вечера это было, запомните! Выхожу из дома, иду к остановке... смотрю - подходит троллейбус. Седьмой номер. Запомните - седьмой! Я села, сама даже не знаю, зачем... Проехала семь остановок (слышите? - семь!), вдруг объявляют: конечная. Я вышла. И тут прямо передо мной - казино!
- И что? Ты его, что ли, за знак посчитала? - не выдержал Волынкин.
- Нет! - торжествовала подруга. - Я тогда еще ничего не поняла! Просто так вошла, из любопытства... Хожу между столов, хожу... А этот, как его? Ну, который в «бабочке»...
- Крупье?
- Да, он! Объявляет: делайте ставки. Я решила - дай рискну! И стала думать, на какую цифру поставить. И тут... И тут меня осенило! Надо ставить на «22»! Понимаете?!
Она снова прижала кудельки к вискам и посмотрела на нас на этот раз вопросительно.
- Нет... Не понимаю, - честно признался Мартынов.
- Ну как же! - топнула ножкой Овечкина. - Я вышла из дому в СЕМЬ вечера, села в СЕДЬМОЙ троллейбус, проехала СЕМЬ остановок...
- Ну и что? - хором спросили у нее мы все.
- А то, что это и был знак! Трижды семь - ДВАДЦАТЬ ДВА! - и торжествующая Люська опустила свой занавес.
Первые секунды окружающие хранили молчание - а потом редакционные стены сотряс такой громовой хохот, от которого вполне могли полопаться стекла в соседних с нами учреждениях. Даже главный редактор, имевший внешность и темперамент долго пожившего бульдога, смеялся во весь голос и вытирал выступившие слезы указательным пальцем. Генка Волынкин вообще повалился прямо на пол - пивное брюхо колыхалось, грозясь вот-вот откатиться от хозяина в сторону.
- Люсенька! Ты перепутала знаки, но получилось, что к счастью, - сказал Мартынов, отсмеявшись. - На самом деле высшие силы хотели тебе намекнуть, что пора бы выучить таблицу умножения!
