Диана Кирсанова - Созвездие Овна, или Смерть в сто карат
Обзор книги Диана Кирсанова - Созвездие Овна, или Смерть в сто карат
Диана Кирсанова
Созвездие Овна, или Смерть в сто карат
Пролог
1064 год н. э. Восточная Индия
…На миг перед его глазами промелькнуло ужасное видение – низкорослое мускулистое существо с головой быка, длинными седыми волосами и раззявленной пастью, которая стремится заглотить одинокого путника, стоящего на краю обрыва…
Джагаттунга дико закричал и, упав ничком в заросли густой травы, стал отползать от края пропасти, пятясь и царапая руки и лицо об острые листья гошкура.
Сзади захрипели и взбрыкнули впряженные в легкую повозку мулы; где-то рядом, почти над ухом, раздался истошный, почти человеческий крик грифа – и постепенно затих в верхних джунглях, сменившись хлопаньем сильных крыльев и шелестом лиан.
Где-то там, совсем далеко, крик подхватили обезьяны, и их истерические взвизгивания долго еще отражались эхом в верхних и нижних джунглях.
И снова стало тихо… Еле ощутимый ветерок колыхал листья мхитту – «царя джунглей», исполинского дерева, ветви которого крепко сплетались друг с другом, а касаясь земли, пускали новые корни – так, что среди его побегов мог запутаться и заблудиться не один пеший путник. Отправляясь в свое первое торговое путешествие, молодой купец Джагаттунга нарочно свернул с наезженной тропы, чтобы поклониться мхитту и попросить у него удачи.
Оставил мулов у края дороги, сделал несколько шагов к молельному дереву и пал ниц, припадая губами к кряжистым его шероховатым корням, робким голосом испросил удачи в делах и благополучия в торговле. Поднялся, заново обернул вокруг ног и бедер дхоти[1], приготовляясь к дальней дороге. И, натянув поглубже на бритую голову тюрбан, совсем было собрался вернуться к мулам и повозке, на которой лежали аккуратно разложенные товары, – и не удержался. Воровато оглянувшись, прошмыгнул к зиявшему в нескольких шагах обрыву и сделал то, чего делать было непозволительно – наклонился над краем ущелья Адамас, где, как известно, обитает бог смерти Яма!
Забыл, забыл молодой купец Джагаттунга, единственный сын престарелых родителей, что за непрошеный визит к месту, где открываются врата в царство мертвых – царство Яма, – любопытный может поплатиться жизнью!
Ибо там, из черной глубины ущелья с острыми краями выступавших камней, редко поросшей бледно-желтой травой, проклюнувшейся на каменистой почве после только что окончившегося сезона дождей, вдруг началось какое-то шевеление.
Словно закипело что-то, брошенное на дно огромного котла, – это, конечно, сам Яма спешил выйти на поверхность земли, чтобы покарать любопытного Джагаттунгу! Страшный бог смерти – низкорослое мускулистое существо с головой быка, длинными седыми волосами и раззявленной пастью, которая стремится заглотить одинокого путника, стоящего на краю обрыва![2]
С выпученными глазами, открытым ртом, трясущимся от ужаса подбородком наблюдал купец, как со дна ущелья показались волосы Ямы – отвратительные, толстые, шевелящиеся космы, похожие на жирных змей, которые особенно страшны своими ядовитыми укусами сейчас, после сезона дождей!
И закричал Джагаттунга, и упал ничком в густые заросли, и стал отползать от края ущелья, пятясь и царапая руки и лицо об острые листья гошкура. Захрипели и взбрыкнули мулы; где-то рядом, почти над ухом, раздался истошный, почти человеческий крик грифа – и постепенно затих в верхних джунглях, сменившись хлопаньем сильных крыльев и шелестом лиан…
* * *…Сколько времени пролежал так купец, уткнувшись лицом в землю и слабо царапая пальцами жирную, хорошо пропитанную влагой почву обрыва? Он не знал и сам.
Но с минуты на минуту ожидая удара дубинкой, сделанной из человеческого скелета, которой, как известно, бог смерти Яма наносит своим жертвам последние удары, и прикосновения к шее веревочной петли, которой он выдергивает из человека душу, парализованный страхом Джагаттунга до самого вечера пролежал на краю ущелья в каком-то полуобморочном состоянии.
И только когда богиня Луна Будха распустила на небе золотистые косы, обронив несколько сверкающих в сумраке волосков на верхушки сандаловых деревьев, окружавших ущелье, молодой купец решился поднять голову.
Еще после часа пугливых колебаний, смешанных с боязливым любопытством (не умерло оно все-таки!), он решился вновь подкрасться к ущелью и заглянуть в него, твердо зная: если бог Яма еще там и, оскалив буйволиную голову, поманит Джагаттунгу к себе, то спасения на этот раз действительно не будет.
…Странно, но именно сейчас, при лунном свете, Джагаттунга сумел отчетливо рассмотреть, что на дне ущелья Адамас копошится не грозный Бог смерти, а клубок настоящих змей.
– Кобры! – содрогаясь от сладостного ужаса и восторга, пробормотал Джагаттунга.
Да, это были они. Их извивающиеся тела с прижатыми к бокам капюшонами тускло светились в лунном свете. Змей было очень много, сотни, тысячи, много тысяч – наверное, сам Яма вытряхнул их из своего гигантского мешка, чтобы отбить у любопытных всякое желание спускаться вниз!
Время от времени несколько кобр поднимали вверх зловещие головки и распускали капюшоны, раскачиваясь на хвостах и глядя на Джагаттунгу желтыми глазами убийц. Тихое угрожающее шипение неслось вверх из ущелья.
И все же душа Джагаттунги пела от счастья и возносила хвалу всем богам! Каждый индиец знает, что встретить кобру, если она находится на безопасном от тебя расстоянии, – к удаче и радости. Молельное дерево услышало просьбы купца, его ждет неслыханное богатство!
И словно в ответ на эту его радость и возносимые богам хвалы, луна выше встала в небе и выпустила в ущелье щедрый серебряный сноп света. И вновь крик вырвался из груди Джагаттунги – но на этот раз это был крик счастья! Ибо там, на дне обрыва, подхваченный лунным светом вдруг вспыхнул и засверкал волшебным сиянием прекрасный, как сама луна, и большой, как голова ребенка, камень!
– Ваджра![3] Ваджра! – закричал Джагаттунга, чувствуя, что ноги его снова немеют – на этот раз от восторга!
Даже на расстоянии нескольких метров он сумел разглядеть, что боги преподнесли ему великолепный камень! За этот алмаз любой мандалин – так называли в Индии знатоков драгоценных камней – даст Джагаттунге столько, сколько ни ему самому, ни его отцу, престарелому Ахмету, не приносила еще ни одна торговая операция.
Оставалось достать камень из ущелья – но как это сделать, если внизу кишат ядовитые змеи? Побежать за помощью в соседнюю деревню? Но до нее было полдня пути, а на землю спускалась ночь, а в этой тьме путешествовать по джунглям вдвойне небезопасно. И кроме того, с помощниками придется делиться – пусть даже они окажутся из самой низшей касты, все равно! Рисковать собственной жизнью, спускаясь в змеиное логово на веревке, которую он мог бы сплести из лиан, Джагаттунга тоже не собирался.
И тогда ему на память пришел способ, о котором говорил еще дед, девяностолетний старик Инжа.
– В старые времена, – рассказывал он, – обнаружив на дне ущелья блеск прекрасного камня, вожди племени возносили богам благодарность за посылаемый дар, а потом с помощью соплеменников скидывали вниз, прямо на камень, большой кусок жирной баранины. Ваджра не всегда дается в руки человека, но всегда прилипает к жиру жертвенного животного… После этого людям оставалось только ждать, когда парящий в небе орел заметит мясо на дне ущелья. Орел вознесет кусок с камнем на гору и начнет клевать мясо. После этого люди деревни спешили наверх за своей добычей…
Джагаттунга не слишком долго предавался этим воспоминаниям. Бегом, не обращая внимания на то, что клочья одежды остаются на колючих ветках кустов и лианах, бросился он к своей повозке, где под уложенными товарами мать положила сыну в дорогу хороший кусок мяса, для сохранности от мух и жары обмазанный сверху толстым слоем курдючного сала…
* * *…Так, почти тысячу лет тому назад, в 1064 году, был поднят на поверхность со дна ущелья Адамас будущий легендарный бриллиант «Санси», алмаз весом в 110 карат, который, согласно летописи того времени, купец Джагаттунга обменял в ближайшем городке на двух слонов, двенадцать верблюдов и восемьдесят золотых монет. После чего камень очень долго хранился у султанов Центральной Индии, последним его владельцем из этой династии был султан Кут-Уд-Дин, у которого этот кристалл вместе с другими драгоценностями и частью казны в одну кровавую ночь был украден ближайшим другом и визирем, перепродавшим его иноземным торговцам. И только в 1325 году бриллиант «Санси» вернулся обратно в Индию и был продан султану Мухаммеду, который вставил его в серебряную подкову и носил при себе как талисман, передавая его по наследству следующие 150 лет.
А дальше?
* * *Чер-рт! Этот тип опять здесь!
Я в сердцах стукнула кулаком по оконной раме и сквозь зубы произнесла несколько таких слов, какие, как принято выражаться в интеллигентных кругах, «ваша мама ни за что бы не одобрила». За моей спиной кто-то восхищенно присвистнул. Резко обернувшись, я наткнулась взглядом на ухмыляющуюся во весь рот физиономию.
