Светлана Успенская - Большая Сплетня
— А может, все же проще подружиться с Железной Леди? — уныло спрашивает он, боясь и мечтая.
Мечтая о большой, гиперболической сплетне. И о Леди Ди, конечно, мечтая.
Пожимаю плечами, замолкаю. Тускло произношу, невыразительно, подпуская в голос явной неуверенности:
— Попробуй. Может быть, получится…
Но он не хочет пробовать, боится ошибиться. Он хочет действовать наверняка. Он хочет Леди Ди.
На следующий день он начинает свой крестовый поход — неумело, топорно, грубо.
— Привет! — улыбается, подкараулив Леди Ди в коридоре.
Но та проскальзывает мимо него, как морская пена между неплотно сведенными пальцами. На ее лице — потустороннее удивление.
Первый заход — он же последний.
В обеденный перерыв Ромшин прилежно трудится над тарелкой невкусного экструзивного супа.
— Слушай, а откуда возьмется сплетня? — спрашивает, торопливо дожевывая хлеб. — Ведь не бывает же ни с того ни с сего…
— Ты о чем? — удивляюсь я, как бы запамятовав вчерашний разговор. Как бы не заметив его утренней попытки, похожей на пытку. Потом вдруг догадываюсь: — Ты что, решился?
— А что мне остается делать?
Он — как четырехлетний малыш, который соглашается на укол в надежде на обещанное родителями мороженое.
Он действительно решился, он настроен воинственно. Лоб хмурится, глаза отливают балтийской сталью. На меня он не смотрит — как будто разговаривает сам с собой. Если вдруг начну его отговаривать — взъярится еще больше, попрет напролом, как лось через заросли. Даю задний ход, начинаю отговаривать.
— Слушай, я же говорила гипотетически!
— Ну и что?
— И вообще это какой–то левый журнал… Просто попался под руку!
— Какая разница? Метод–то верный?
— Ну… — тяну, играя неуверенностью в голосе. — Не зна–аю… Все–таки желтая пресса…
— Но исследования–то проводились?
Пожимаю плечами.
Он, закусив удила, мчится через заросли не разбирая дороги. Кусты так кусты, болото так болото. Смерть так смерть. Пан так пан, пропал так пропал…
— Когда ты мне рассказала об этих исследованиях, я сразу сообразил — это обязательно сработает… Они непременно клюнут, они станут ловиться на мою приманку как сумасшедшие! — Хохочет с натужной заразительностью. — Они поведутся как дети. Они поверят в вымысел — ведь они всегда верят в небылицы!
— А если не… — обрываю его.
— Плевать!
Да, или пан, или пропал. А что, если пан — это пропал?
— Есть чисто технические трудности, конечно… — Он расхаживает по комнате, подобравшись, как для прыжка. Точно готовясь к схватке со смертельным врагом — с безвестностью, третьесортностью, вторыми ролями. Он ноздрями чует запах грядущей крови, и этот аромат дурманит его. Пусть даже это аромат его собственной стылой крови. — Не понимаю только…
— Что?
— Как начнется сплетня, откуда она появится?
— Наверное, ее нужно запустить. — В моем голосе умелая неуверенность, которая не может уменьшить его отчаянную решимость, наоборот, она лишь подстегивает его. — А как — не знаю. Ума не приложу!
— А я придумал! — Его глаза загораются невыносимым энтузиазмом. — Я расскажу Попику. Или Терехину. Те передадут Фирозову, а уж он–то донесет сплетню наверх, до Железной Леди.
— А если Попик не поверит?
— Что? — Он с негодованием смотрит на меня. — Попик поверит мне, даже если я скажу, что он мой родной отец, оставивший меня во младенчестве.
— А Терехин? А Фирозов? И Железная Леди не поверит… Никто не поверит!
— Почему?
— Потому что Большую Сплетню нужно кормить, — нравоучительно замечаю я. — Она живая, пока питается неопровержимыми доказательствами — ей нужно хоть изредка бросать горсточку крупки, питательный комбикорм. Потом уже, когда сплетня разрастется, войдет в тело, нальется соком, она сама начнет продуцировать доказательства. А поначалу — нет, и не надейся! Ее нужно подпитывать фактами. Фактами, фактами и только фактами. Пусть, к примеру, дядюшка–миллионер осыплет тебя дождем из долларов, после чего ты выкинешь какую–нибудь невообразимую финансовую глупость: например, на глазах у Губасовой подаришь нищему сто долларов. При виде такого мотовства Люся захлебнется от жадности и немедленно разнесет весть о случившемся по всем странам и континентам.
— Что, нищему сто долларов?! — слабо протестует он. — За вычетом денег за квартиру это четверть моей зарплаты! Я еще не сошел с ума!
— Тогда ты должен купить какую–нибудь совершеннейшую ерунду… Например, статую для бассейна — бассейна, которого у тебя нет и никогда не будет.
— Почему это не будет! — протестует он.
Не обращаю внимания на его возражение. Вдохновенно вещаю:
— Или, например, слетать в Африку на выходные (но только необходимое условие — со свидетелем!) и привезти оттуда чучело тигра. Или живую макаку, которая, будучи принесенной в контору, сделает лужу на столе и расцарапает Фирозову лысину.
Он обдумывает мои слова. Однако дядюшки–миллионера нет, и денег на макаку тоже, к сожалению, нет…
— А если у тебя закрутится роман с поп–звездой, — продолжаю авторитетно, — тут без желтой прессы не обойтись… Кстати, технически это не так уж сложно. Через заслон охраны пробиться к звездному телу эстрадной дивы, попасть под вспышки фоторепортеров! А потом… Как бы случайно оставить газету на столе разворотом кверху, смутиться на заданный прямо вопрос, неумело перевести разговор на другую тему — и сплетня готова!
Он молчит. Прикидывает шансы.
— С президентом будет еще сложнее! — предупреждаю я. — И фотографию раздобыть трудновато, и доказательств минимум миниморум. Так что рекомендую поп–звезду!
— Обойдусь без твоих рекомендаций!
Ради бога! А кто напрашивается?
Игорь молчит, сосредоточенно меряя шагами комнату. Взвешивает истинность сказанных слов на внутренних, интуитивных весах. Однако в его голове звучит докучливый, неотвязный рефрен «или пан, или пропал».
Если «пропал» — он об этом не думает. Ему духовно близок «пан».
Наконец он роняет:
— Все–таки стоит запустить пробный шар, посмотреть, что из этого выйдет. Брошу пару фраз Попику, а когда слух разнесется по конторе…
Напрасно пытаюсь втолковать:
— Сплетне нужны доказательства! Они — как камни в пьедестал, без них Большая Сплетня рухнет. После чего станет только хуже. Про тебя скажут — враль, хвастун, барон Мюнхаузен. Сказочник, Оле–Лукойе. Не поверят!
— Я попробую, — упрямится он.
А сам думает о Леди Ди. Девица неотвязно стоит у него перед глазами — мираж, порождение наркотических снов, персонаж болезненно сладкого бреда. Ночной суккуб, ведьма в ангельском облике — могущественная и сладострастная.
— Вот увидишь, все получится! — Задорно смеется, хищно прищуривая глаза.
«Леди Ди, — стучит у него в голове. — Леди Ди».
ОН
Первоначально задача представлялась простой, как колумбово яйцо. Вызвать Попика для интимного разговора в курилку. Изобразив искреннее сочувствие, выслушать реквием по безвременно сдохшей аквариумной рыбке, подпустить загадочной томности на лицо, многозначительно отмолчаться на любопытные расспросы, потом как бы нехотя выдать главное… Главное — это я и Леди Ди. «Только никому!» — попросить. «Заметано», — кивнет он с непритворным удивлением. Очень уж диковинно это звучит — я и Леди Ди. Красавица и чудовище. Эсмеральда и Квазимодо. Европа и Зевс в образе быка. Принц и нищий. Свинарка и пастух.
А потом… Потом Попик, бледнея опрокинутым лицом, обмолвится Терехину: «Представляешь…», смущенно почесывая расползшуюся по темени раннюю лысину. «Ну–ну», — ухмыльнется тот в предвкушении скабрезных подробностей. «Ну и ну!»
Выслушав их, побежит со свербящим языком, ужаленным осой сногсшибательного слуха, строить очередное звено той волшебной цепи, которое и называется Большой Сплетней. А потом все завертится…
И вот уже я, шагая по коридору, ловлю на себе заинтересованные взоры рядовых сотрудников. Мужчины в курилке наперебой предлагают мне сигареты, женщины интересуются моим мнением относительно моды в текущем сезоне… Все они хотят одного — под благовидным предлогом поболтать со мной, чтобы во время разговора разглядывать меня, удивляясь: «И что она в нем нашла?» — «Нет, а он правда ничего». — «Прелесть!» — «А точно ли говорят, что они…» — «Девочки, а я слышала про них такое!..» — «Господи, а ведь он клеился ко мне в прошлом году на вечеринке… Какая же я была дура!»
Рыбья Кость чуть ли не первой здоровается со мной, заменив превосходственно–невидящий взор на внимательный, призванный скрыть удивление и растерянность. «Какой прелестный галстук! — произносит, натужно осклабясь. — Армани?»
Усмехаюсь с уверенным видом. Молчу надменно.
Мне больше не нужно расшаркиваться перед ней, лебезить, угодничать, налаживать контакт. Ведь теперь от нее лично мало что зависит в моей карьере — теперь в ней появилась новая движущая сила, Большая Сплетня. И если я захочу, то сам возьму от жизни все, что нужно, — просто, как яблоко с протянутой ладони судьбы. Все, что мне нужно, все, что захочу, все, что мне можно захотеть…
