Вячеслав Барковский - Русский транзит 2
Но Счастливчику вдруг показалось, что кто-то сидит там, за стеклом, в полуметре от него и, задержав дыхание, улыбается. Ему также показалось, что он видит синеватое мерцание чьих-то насмешливых глаз… Нет, похоже, все эти образы самопроизвольно возникли в его мозгу и были лишь фантазией возбужденного героя…
Держа в одной руке помповик — дулом вперед, Счастливчик другой начал медленно поворачивать ручку двери вниз. Дверь не открылась. Он еще раз заглянул в кабину, и ему вновь показалось, что там кто-то есть. Если только там, в кабине, кто-то действительно находился, то Счастливчик был у него как на ладони: в любой момент из кабины могли выстрелить в упор. Петенька вдруг осознал это и весь покрылся испариной.
«А если он и в самом деле меня сейчас на мушке держит? размышлял Счастливчик. — Держит и ухмыляется, потому что в любой момент может мне дырку в черепе нарисовать?»
Петенька быстро спрыгнул с подножки и прижался к двери.
— Ну что там? — шепотом спросил Юрьев.
— Вроде никого нет… Но он должен быть там!
Счастливчик обошел КамАЗ сзади: он решил попробовать открыть другую дверь.
— На, держи «пушку»! — Крестовский передал помповик Юрьеву. — Если что пали, только меня не зацепи, — сказал он шепотом.
Поднявшись на подножку, Петенька потянул ручку двери вниз и дверь, щелкнув, открылась. Напрочь утратив чувство реальности, Петенька, как завороженный, весь подался вперед, пытаясь разглядеть или даже пощупать того, кто должен был здесь прятаться. Неожиданно ладонь его уткнулась в чье-то теплое колено. Весь похолодев, он посмотрел вверх, туда, где находилось лицо сидящего, и вновь увидел синеватое мерцание и что-то подобное улыбке, бледным жемчугом вдруг сверкнувшее в темноте.
Как под гипнозом. Счастливчик медленно-медленно полез в кабину, еще не зная, что именно он будет делать дальше…
При этом он не проронил ни слова, и Юрьев, видя, что с товарищем творится что-то неладное, встал перед КамАЗом, направив помповик на лобовое стекло.
А Петенька тем временем был уже почти в кабине. Его наваждение продолжалось: он уже забыл, что ему тут надо, и не понимал для чего именно он хочет войти во мрак…
Но тут наваждение закончилось.
Счастливчик вдруг почувствовал, что летит спиной на бетонный пол пакгауза.
Взревел мотор, вспыхнули фары грузовика, ослепив Юрьева. Закрываясь от режущего света рукой, Юрьев невольно попятился. И тут КамАЗ резко тронулся с места. Юрьев понял, что ему уже не отскочить в сторону…
Последнее, что он успел сделать, когда ревущий КамАЗ был уже в двух метрах от него, это быстро упасть под надвигающуюся громаду лицом вниз.
Грузовик с контейнером выскочил из пакгауза и помчался к проходной. Ворота порта были открыты: вероятно, только что какая-то машина миновала их. Из проходной навстречу КамАЗу вышел охранник, предусмотрительно надевший фуражку: сильный ветер, поднявшийся к ночи, мог вздыбить на макушке его хитроумное сооружение, прикрывавшее ранний блеск мудрости.
Не снижая скорости, КамАЗ промчался мимо удивленного охранника, едва успевшего отскочить в сторону.
«Ну вот, сначала взрывоопасная адмиральская жена, а теперь еще сумасшедший КамАЗ! За одну смену многовато будет», подумал он и пошел докладывать начальству по телефону об инциденте.
Юрьев, которого счастливо миновали колеса грузовика, вскочил на ноги и подбежал к Петеньке.
Крестовский сидел на полу, держась рукой за челюсть.
— Ну что, Петька, живой? — Тронул его за плечо Юрьев.
Крестовский нагнулся к полу и сплюнул кровь. Потом он осторожно пощупал указательным пальцем зубы.
— Кажись, осиротел на пару, — произнес он, ковыряясь в собственной крови.
— Что на пару? Кто осиротел?
— Я осиротел. На пару зубов.
— Давай, поднимайся, нужно что-то придумать. — И Юрьев, рывком поставив на ноги Счастливчика, побежал к выходу.
У проходной Юрьева, торопливо прячущего помповик под плащ, и ковыляющего за ним Крестовского остановил бич, разговаривавший до этого с какой-то женщиной.
— Стойте! Он уехал!
— Мы об этом догадываемся! — крикнул в ответ Юрьев.
— Не преследуйте его, умоляю вас!
— Откуда в вас, Хмурое Утро, столько эмоций? Нет, вы неисправимый поэт! Счастливчик, — обратился он к товарищу, вон какая-то тачка стоит!
— Вижу, мы на ней приехали! Давай попробуем.
— Вам нужна машина? — неожиданно спросила их молодая красивая женщина, стоявшая рядом с бичом.
— Да, позарез! — отрапортовал Крестовский, ища глазами Ксюшу.
— Хорошо. Вас довезут. — И женщина быстро пошла к «мерседесу».
К Юрьеву и Петеньке ковыляла Ксюша, поддерживая адмирала, который, благодаря заботливым женским рукам, выглядел уже совсем молодцом: одной рукой он браво отмахивал в такт шагам.
— Куда вы еще собрались? — крикнула издалека Ксюша.
— Попробуем догнать его, — ответил Юрьев.
— Я с вами, — сипло сказал адмирал.
— Вы что, адмирал?! Да вам надо срочно в больницу! — запротестовал Счастливчик.
Адмирал, с помощью Ксюши вплотную подойдя к Счастливчику, внимательно посмотрел на него и тихо сказал:
— Помолчи, сынок. Командовать буду я.
— Но как же ваше ранение? И, потом, у вас до сих пор сочится из головы кровь.
— Это все пустяки. Ставлю боевую задачу: догнать беглеца и уничтожить! У вас что-нибудь есть? — обратился адмирал сразу к Юрьеву и Крестовскому.
— Что что-нибудь?
— Оружие!
— Во! — Юрьев распахнул полу плаща, показывая адмиралу помповик.
— Сгодится! — воскликнул адмирал, вглядываясь в лицо Юрьева, которое показалось ему знакомым.
Юрьев-то сразу узнал адмирала. Но, видя адмиральские страдания, он подумал, что будет не очень уместно напоминать истекающему кровью человеку о том, что они когда-то пили коньяк за одним столом…
Молодая женщина вернулась от «мерседеса».
— Все в порядке, он повезет вас куда надо! — сказала она компании.
— Годится! — сказал Счастливчик. — Но кто вы, прекрасная незнакомка? И почему вы так сразу доверились первым встречным?
Женщина промолчала и с улыбкой посмотрела на бича.
— Зря ты это делаешь. Катя, зря… — Бич повернулся к компании. — Этого человека вам не остановить. Это бесполезно, потому что это — не человек! пытался урезонить возбужденных поборников справедливости Хмурое Утро, но компания уже вошла в охотничий раж. К тому же, по крайней мере, двое из них адмирал и Крестовский — пылали жаждой мести, и желание свести счеты с обидчиком, пусть даже смертельно опасным, заглушая все доводы ума, было сильнее здравого смысла.
— А ты куда? — Крестовский рукой преградил дорогу Ксюше, когда она собралась сесть в автомобиль рядом с адмиралом. Все, конец. Жди нас дома!
— Чего ты командуешь? — Ксюша отвела руку Крестовского. Здесь адмирал командует, а не ты. Я — с адмиралом, и потом, всем вам без меня не обойтись.
— Как с адмиралом? — округлил глаза Счастливчик.
— Как медсестра! И закрой рот… Ой, Петенька, а где же зубы?
Грузный бородач молча вел свой «мерседес», четко исполняя все команды адмирала. Втиснутый между Оксаной Николаевной и Юрьевым, бывший хозяин архипелага, несмотря на свои ранения, чувствовал себя довольно бодро. Вероятно, возможность покомандовать в условиях, приближенных к боевым, вернула ему жизненные силы. Глаза его горели азартом погони, на сизых щеках проступило что-то вроде румянца. И был он весь устремлен вперед, в атаку.
— Давай, парень, полный вперед! Этому говнюку нельзя дать уйти! Иначе он сделает свое черное дело, — наставлял он водителя.
— А что за черное дело, адмирал? — Счастливчик, сидящий на первом сидении, развернулся всем корпусом к адмиралу.
— Хиросима и Нагасаки.
— Пожалуйста, яснее, вас не понять!
— Ишь ты, не понять! Смерть там, что-то вроде радиации… Этот жлоб мне так и сказал: Чернобыль и Освенцим… и еще Вифлеем какой-то!
— Толя, мы на правильном пути! Слышишь? Мутаген там, в контейнере! Возбужденно засверкал глазами Крестовский.
— Я уже понял. Но куда нам ехать? КамАЗа что-то нигде не видно. Он уже давно мог свернуть куда-нибудь, — забеспокоился Юрьев.
— Этот пес говорил мне что-то про полигон с ядовитыми отходами. Правда, он-то решил выбросить порошок на поля. Тогда быстрее, говорил, подействует, собрав лоб в тяжелые складки, адмирал вспоминал свой разговор с обидчиком.
— А где здесь, в Питере и ближайших окрестностях, могут быть полигоны для ядовитых отходов? — спросил бородатый владелец «мерседеса», давно уже переставший улыбаться. Глаза его, наконец-то почувствовавшего что-то настоящее в этой жизни, горели тем же азартом, что и глаза остальных преследователей, правда, за исключением Ксюши, для которой сохранение жизни и здоровья героев оставалось все же более насущной проблемой, нежели поимка злодея и наказание порока: шутка ли, Счастливчик уже лишился передних зубов!
