Василий Казаринов - Тень жары
Соображала я все хуже и хуже… Что-то впервые мне приходится слышать про кухню, совмещенную с санузлом; этот американец — что? В туалете яичницу с беконом жарил? Или овсянку варил?
Возможно, откликнулся актер, только каждое утро он доставлял к столу не яичницу и не овсянку.
– Он приносил на тарелке дерьмо, — трогательно улыбнувшись, пояснил молодой человек, — Садился рядом и наблюдал. И обязательно требовал, чтобы я пользовался вилкой и ножом. И не очень налегал на гарнир.
– Какой гарнир?
– Обычный… Картошка жареная, зеленый горошек кусочек огурчика…
Я потянула Зину за рукав: где тут можно сунуть два пальца в рот?
Он проводил. Эстетическое впечатление оказалось настолько мощным, что я глубоко — буквально каждой клеткой тела — прочувствовала смысл выражения "вывернуться наизнанку". Вывернувшись, попила воды из-под крана и долго разглядывала в зеркало изнанку своего лица, подбитую бледно-салатовой подкладкой. Коротать время в обществе симпатичного поедателя экскрементов у меня охота отпала.
Однако он покидать нас, судя по всему, не собирался.
– Это так, детский сад, — мотнул он головой в сторону сцены. — Для детей пионерского возраста.
Интересно, как выглядят сюжеты для взрослых, подумала я.
Молодой человек, кажется, проник в тайны моих дум и охотно развивал эту мысль; оказывается, смысл в том, как подобран дуэт. Хорошо принимают номер, где девочка лет семнадцати общается со стариком — жирным, грязным и обрюзгшим. Или наоборот — юноша со старухой, у которой телеса волочатся по полу. Успехом пользуется дуэт, где девушку имеет инвалид с одной ногой. Однако лидирует в такого рода шоу-бизнесе на сегодняшний день Блю Джек.
– Мама мия! — утомленно выдохнула я. — А у него-то какой дефект? Чего не хватает? Головы? Джек — это ладно. Но почему — Блю?
– Порода такая…
– Порода? — Зина наконец заинтересовался нашей приятной беседой.
Именно порода, кокетливо двигая плечом, пояснял молодой человек: собаке положено иметь породу. Джек — он дог. Голубой. Потому и — "блю". Джек — это уникальный экземпляр, единственный в своем роде, трудно выдрессировать собаку так, чтобы она наскакивала не на брата по крови, а на девушку.
Мимо нас к выходу прошествовали двое. Я слишком погрузилась в состояние прострации, чтобы обращать внимание на публику — я уже ничего не соображала, абсолютно ничего: перед глазами стоял этот гениальный Блю Джек, пристроившийся сзади к какой-нибудь очаровательной девушке.
И тем не менее инстинкт водящего подсказал мне, что эту парочку я встречаю не впервые. Я смотрела им вслед и чувствовала, как вещество современной культуры потихоньку начинает бродить во мне — ну надо же, я думала, что исторгла его из себя полностью в туалете— но оно пенилось, булькало и двигалось наверх, к голосовым связкам.
ДВЕ ПАЛОЧКИ ХРУСТЯЩЕГО
ПЕСОЧНОГО ПЕЧЕНЬЯ
И ТОЛСТЫЙ СЛОЙ ШОКОЛАДА!
…наконец я рискнула взглянуть на Зину и застала его за созерцанием пузырьков в стакане с газировкой.
– Боюсь, что эта парочка на вкус окажется не настолько сладкой, — тихо, разговаривая будто бы сам с собой, произнес он. — Хотя, посмотрим… Надо надкусить.
Он вынул из внутреннего кармана пиджака бумажник, бросил на стол какую-то купюру, которая тут же исчезла под ладонью юноши.
Зина встал, сунул руки в карманы и долго, сосредоточенно рассматривал носки своих ботинок.
11
Утром, по дороге домой, я навестила Алку и потребовала вернуть мне Джойса: надо полечиться. Голова болит и совесть замучила, источила душу; точно молью душу побило — после отдыха в "найт-клабе" она у меня вся в мелких дырочках, прорехах, вот-вот пойдет по швам.
Алка отвела меня на кухню, выставила на стол бутылку ликера, коробку шоколадных конфет и рассказала о происхождении этих сладостей.
Два дня назад к ней на дом заявился ее клиент — тот, который "самая зануда из всех онанистов Земного Шара". Это был щуплый мужичонка со странным носом — наверное, ему в детстве прихватили нос прищепкой и заставили так проходить месяц. Нос сплющился, а речь подернулась характерным насморочным прононсом. По этому прононсу Алка его и распознала — это тот, который настаивает на ванной. Она встретила клиента в домашнем халате и с бигудями — я очень живо представила себе эту сцену и икнула:
РЕЗУЛЬТАТ ПРЕВОСХОДИТ ОЖИДАНИЯ!
Алка на эту невольную реплику откликнулась со свойственной ей энергичностью: еще как превосходит!
Гражданин совершенно окаменел на пороге ее дома — с бутылкой в одной руке и с конфетами в другой. Забрав у него горячительное и сладости, Алка тяжелым бытовым голосом протрубила: "Что, друг, пойдем приляжем?!" — клиент отшатнулся и едва не грохнулся с лестницы.
– Больше он не позвонит, — уверенно заявила по друга детства, подливая мне в рюмку какую-то ядовитую зелень. — Наверно, он до конца жизни останется импотентом.
Дома я тут же повалилась на кровать; очнулась толь ко во второй половине дня, сварила кофе, распечатала коробку конфет, которую мне Алка отписала широким жестом — у нее диета.
На обертках в золоченых овальных рамках были изображены портреты каких-то придворных людей — в серебряных париках и пышных камзолах; наверное, на фантиках отпечаталась династическая картинная галерея, а лэйбл — MADE IN AUSTRIA — позволял предположить, что это Габсбурги.
Закусив каким-то глуповатым наследным принцем, я подумала, что австрияки — даже голубых кровей — на вкус слишком постны, и отправилась водить.
12
В открытой кафешке, о которой говорила Гуля, царило запустение. Скоро пойдут унылые дожди, и эти столики вместе с веселенькими тентами будут свалены в чулане — адьё до лучших времен, теплых и солнечных.
Часы на фонарном столбе показывали начало седьмого, я закурила; что мне делать дальше, я представляла себе с трудом.
Неподалеку остановился ярко-красный спортивный автомобиль с хищной рожей, подал немного назад. Из окна высунулся мужчина, выражение лица которого в точности копировало агрессивную физиономию лимузина; бегло осмотрев меня, он спросил:
– Сколько?
– Двадцать минут седьмого! — задрав голову, я сверилась с часами.
– Ты что, на пень наехала?! — рявкнул он и сделал знак сидящему за рулем: трогай!
Машина медленно поползла вдоль тротуара.
– На два слова, — кто-то тронул меня за плечо.
Передо мной, заплетя ноги крестом и помахивая дамской сумочкой, стояла девчушка в черной кожаной юбке.
– Который год тебе, Лаура? — спросила я.
– Тебе-то что? — огрызнулась она, зло глядя вслед удаляющейся красной машине.
Я погрозила ей пальцем:
– Не то! Ты должна отвечать: осьмнадцатый.
Хотя, сомневаюсь, что она дотянула до этого возраста.
– Пошли, — властно потребовала Лаура. — Дело есть.
Мы свернули за угол дома, зашли во двор; Лаура огляделась, нашла, кажется, это место подходящим для беседы, коротко размахнулась и влепила мне пощечину.
Секунду я размышляла, что такое приятное начало беседы могло бы означать, и этой секунды оказалось достаточно; во мне пробудился коренной житель Агапова тупика. Потирая левой рукой щеку, я втянула голову в плечи, всхлипнула и всем своим видом продемонстрировала, что собираюсь зареветь.
Она купилась на эту уловку. Уперев руки в боки, она готовилась принять капитуляцию и потому не обратила внимания на то, что моя сумка медленно соскальзывает с плеча. А потом резко взлетает к ее лицу.
Такого эффекта я никак не ожидала — девчушка опрокинулась навзничь; я открыла сумку и лишний раз убедилась в том, какой сокрушительной мощью обладает настоящая литература. Оказывается, я забыла вынуть из сумки Джойса. Вообще-то "Улиссом" вполне можно нанести человеку тяжкие увечья, а если точно попасть в висок — то, возможно, и отправить на тот свет.
Лаура сидела на земле, прислонившись к сетчатой ограде детского садика, бледно светила нижним бельишком; ее бессмысленный взгляд был направлен в никуда.
Не дай бог, у нее обнаружится сотрясение мозга. Я подхватила ее под мышки, отволокла на лавочку. Понемногу она приходила в себя. Я дала ей закурить. Жадно затянувшись, она с уважением в голосе осведомилась:
– Чем это ты меня?
Я посчитала, что лекция о литературе ее вряд ли заинтересует; о чем говорить, я не догадывалась, однако добродетельнейший Сергей Сергеевич Корсаков вовремя пришел мне на помощь:
НЕИЗМЕННО ПРЕВОСХОДНЫЙ РЕЗУЛЬТАТ!
– А-а-а, — понимающе кивнула Лаура. — Понятно. Кушай картофель "Анкл Бенц", будешь сильным и здоровым.
Мы мило поболтали минут двадцать и прониклись друг к другу симпатией. Девочка сообщила мне много ценной информации. Перво-наперво: мне не стоит вот так торчать под часами — если я и впредь желаю оставаться "сильной и здоровой". Мое счастье состоит в том, что в нашей разборке не участвовали хозяева. Какие хозяева? Да те, кто владеет этой улицей. Это же "рабочая зона" — она поделена между чеченцами и дагестанцами, которые патронируют здешних "CAR-GIRLS"; так что девкам со стороны сюда лучше не соваться.
