Завещание - Маргарет Джоанна

– Ты случайно не знаешь, что случилось с дочерью моей жены?

– С твоей дочерью, – сказал он, указывая на меня и толкая в грудь.

Он рассказал мне историю о дочери Федерико, которую считал моей. Она жила здесь, в Лиссабоне, и была помолвлена с португальцем. Мою племянницу звали Мариана.

Я не знал имени собственной племянницы! Какая ужасная правда. Но она была здесь, в этом самом городе. Капитан любезно назвал мне имя ее будущего мужа.

Я умолял его не говорить ни единой душе, что он видел меня, и в обмен на молчание дал ему копию ценной карты Кантино.

Мои поиски человека, за которого должна была выйти замуж Мариана, не сразу увенчались успехом. Проводя дни и ночи в тавернах, я слушал истории, рассказанные горожанами и путешественниками, знатью и простыми людьми. В одном маленьком трактире поздно вечером я подслушал разговор двух французов, которые не знали, что я понимаю их язык. Они говорили о злодеяниях герцога Альбы, у которого были какие-то дела с итальянцем, неким Фальконе. Фальконе был описан как злой человек, сообщник испанского короля. Говорили о заговоре, согласно которому должны были убить короля Франции, и яде, который должен был преподнести Фальконе.

Когда я думал, что французы уже не поведают ничего хуже, они принялись обсуждать то, что благодаря доносу моего брата восемь французских кораблей были захвачены. Я знал, что должен поспешить и сообщить моим священным сеньорам, но дал себе одну неделю, чтобы выполнить обещание и найти племянницу. Однако прежде я написал Мадлен, попросив ее предупредить королеву-мать на тот случай, если не вернусь до того, как мой брат приведет свой план в действие. По воле судьбы на следующий день во время поиска человека, с которым была помолвлена Мариана, мне удалось узнать, что он умер, а его невесту отправили в монастырь. Я выяснил название монастыря, спросил дорогу и пошел туда пешком. Какую радость я испытал! Я боялся, что найти Мариану не получится или, что еще хуже, она тоже умерла.

По прибытии в монастырь я договорился о разговоре с настоятельницей, представившись дядей Марианы. Настоятельница сказала, что ценит мою племянницу, хотя Мариана приехала совсем недавно, но она набожна и обладает сильной волей.

Я попросил разрешения поговорить с Марианой, и настоятельница велела мне подождать, а затем меня повели в монастырский парлаторий – Мариана должна была закончить послеобеденную молитву.

Одна девушка подошла к зарешеченному окну рядом, а другие сестры стояли поодаль. Мариана не улыбалась, лишь взглянула на меня как на незнакомца, которым я и был на самом деле.

Я представился и на ломаном португальском объяснил, что являюсь ее дядей. Мариана не подошла ближе. Тогда я заплакал, это были слезы облегчения, но они не произвели на нее впечатления. Она смотрела на меня с жалостью, как будто я был странным существом, которое она не могла понять. Присмотревшись, я понял, что несмотря на молодость, на ее лице есть явственный отпечаток тяжелой жизни. Мне было больно думать о том, скольких она потеряла и как жестоко с ними обошлись.

Я сказал, что наша семья богата и что она ни в чем не будет нуждаться.

– Я знаю твоего отца, – наконец сказал я, и она застыла. – Я хочу вернуть тебе нечто особенное, то, что принадлежит только тебе.

Когда Мариана заговорила, ее голос звучал отстраненно, но без упрека:

– Ereiout, ты пришел. Ты тот самый человек, который бросил мою мать. Она сказала мне, что однажды ты можешь вернуться.

Я достал из кармана изумруд и передал ей камень. Она подняла его, чтобы рассмотреть на свету. Когда она повертела его в пальцах, зеленые отблески ярко засверкали на белых стенах.

Мариана протянула руку и вернула мне камень:

– Вы можете идти, господин. Спасибо за ваш визит.

– Это твое наследие, – возразил я. – Он родом из твоей родной страны, земли, где ты родилась. Он принадлежал твоей матери. Теперь он принадлежит тебе. Это… настоящее сокровище.

– Обладание этой безделушкой заставит меня вспомнить о большом несчастье. Я не забочусь о земных благах, о той жизни, которой жила раньше. Теперь я живу ради служения нашему Святому Отцу.

– То был мой долг – доставить его тебе, – произнес я. – Ты можешь поступать с ним по своему усмотрению.

Я еще раз передал ей изумруд и отошел. Я попрощался с ней, но понял, что она больше не хотела меня видеть. Она выглядела словно королева, изгонявшая недостойного подданного.

Не говоря больше ни слова, она подняла изумруд и бросила его на каменный пол рядом с моими ногами с такой силой, что камень раскололся на части. Затем она отвернулась от меня и более не оглядывалась. Я подобрал несколько крупных осколков и сунул их в карман.

Простившись с ней, я был охвачен печалью и в спешке покинул монастырь. По дороге от монастыря ко мне тянулись руки нищих, как молодых матерей, так и стариков. Я раздал им все, что осталось от изумруда, не слушая их благодарностей.

Мне было невыносимо видеть эти осколки. Даже прекрасный цвет, его яркость, мерцающая передо мной, как злой дух, не таила в себе соблазна. Драгоценный камень, ради которого многие бы рискнули жизнью, для меня означал лишь страдания. Как изумруд напоминал о плохом Мариане, так и во мне будил воспоминания обо всем, чем я когда-то обладал и потерял. Изумруд оказался невезучим, проклятым, как нас когда-то предупреждали.

Таким образом, камень, путешествовавший по морям, был уничтожен руками его истинной владелицы. Я не виню ее, зная, сколько горя она познала в короткой жизни, полной большего ужаса, чем я когда-либо узнаю.

Я вернулся в монастырь в последний раз и попросил разрешения поговорить с настоятельницей. Я пообещал прислать деньги для Марианы, но настоял на том, чтобы мои пожертвования оставались безымянными.

Теперь я выполнил обещание, данное Мадлен, и поспешил вернуться во Францию. Я не знал, сможет ли она снова полюбить меня, но молился, чтобы время притупило ее гнев. Даже мой брат не мог помешать мне жениться на ней, если бы она того захотела.

Но этому не суждено было сбыться. Не успел я вернуться в Париж, как узнал ужасную новость. Мадлен была мертва. Боль обрушилась на меня, как удар огромного камня, а затем впилась в кожу с силой тысячи кинжалов.

Но когда я поговорил с мадам де… и она рассказала, как умерла моя Мадлен, мой гнев стал таким, что я не могу описать. Мадам де… поведала мне, что Мадлен написала королеве-матери о замыслах моего брата против короля. Мадам де… утверждала, что судороги, приведшие к смерти Мадлен, были вызваны ядом в конфетах, замаскированных под подарок от Федерико!

Я пошел на встречу с братом и рассказал ему о своем путешествии. Оставив в стороне то, что, по моему мнению, произошло с моей возлюбленной, я спросил, правдивы ли слухи, которые я слышал в таверне.

Все, что он сказал, было:

– У тебя нет доказательств. Где изумруд? Разве не за этим ты здесь? Я требую то, что принадлежит мне по праву.

– Ты получишь все, что тебе принадлежит, брат, – сказал я.

Я попросил аудиенции у королевы-матери и, когда она отпустила своих охранников, рассказал ей о том, что подслушал в Лиссабоне. С мрачным видом она сообщила, что когда-то очень уважала моего брата. Но теперь признала слухи о Федерико правдивыми и заверила меня, что я не должен беспокоиться о безопасности ее сына-короля. Королева-мать поблагодарила меня за честность и выразила намерение выполнить любую мою разумную просьбу.

И благочестивая королева одобрила мое желание наказать Федерико соразмерно тем злодеяниям, которые он совершил на земле.

Я объяснил свое желание сохранить репутацию фамилии Фальконе, чтобы дети наших детей помнили нас без пятна предательства, которое наложил на нас один из членов семьи. И спросил ее, нужно ли сжигать весь фруктовый сад из-за одного гнилого яблока? Я поблагодарил ее за благословения, которыми она нас одарила, и заверил, что жизнь в качестве ее верноподданного была для меня самым большим источником гордости.